Геннадий Белимов - Загадочный Волжский
Я рассматривал карту походов Тимура в огромном «Атласе офицера», оставшемся в нашей семье от моего отца, кадрового военного, и склоняюсь к тому, что Тамерлан уничтожал города вдоль Ахтубы при возвращении, а не на пути вверх. Он должен был понимать, что идти назад по пепелищам будет неосмотрительной ошибкой. Такую роковую оплошность допустил четыре века спустя Наполеон Бонапарт, вынужденный отступать со своим войском по разоренным русским землям, что в итоге стало пагубным для французской армии.
Значит, у золотоордынских городов оставался год жизни как призрачный шанс на спасение…
После взятия и разграбления Ельца войско монголов две недели стояло без движения — полководец дал людям и лошадям отдых, решая стратегическую задачу — идти ли ему на Москву.
И тут свершилось чудо… Большинство русских людей и тогда, а многие и теперь считают, что здесь не обошлось без вмешательства Божьей помощи.
Осознавая смертельную угрозу Москве, великий князь московский, восемнадцатилетний Василий Дмитриевич приводит свое войско к берегам Оки близ Коломны. По численности славянские отряды сильно уступали монгольским, и многие воеводы опасались, что русские не устоят в первой же битве. И вот тогда–то ли по наитию, то ли по какой–то божественной подсказке московский митрополит Киприан распорядился привезти из Владимира чудотворную Владимирскую икону Божьей Матери. 26 августа икону доставили в Москву, и в этот же день происходит величайшее чудо — войско Тамерлана поворачивает от Ельца назад. Орда воителей двинулась в Крым.
С тех пор Владимирская икона Богородицы считается покровительницей Москвы, а день 26 августа стало православным церковным праздником Сретения Владимирской иконы Божьей Матери. В русском эпосе этот случай засвидетельствован; Тимура в этих источниках называют «Темир Аксак–царь».
Православный историк И. Е. Забелин много позже привел рассказ о вещем сне, который якобы увидел Тамерлан: «В Москве стали потом рассказывать, что в тот день он видел страшный сон — гору высокую, а с горы идут к нему святители со златыми жезлами в руках, претяще ему зело, и тут же внезапно видит он на воздухе жену в багряных ризах со множеством воинства «претяще ему люте». Проснувшись в ужасе, он тотчас повелел всей своей силе немедля возвращаться домой, откуда пришел. С той поры чудотворная икона, поставленная в Успенском соборе в ряд местных икон на десной стороне от св. дверей царских, стала историческим знамением Москвы, как она была таким же святым знамением и старого стольного города Владимира».
Крымский город Кафа (Феодосия) был полностью разорен и ограблен войском Тимура, а жители в большинстве своем перебиты. Чуть позже наступил черед Таны (Азов)…
Итак, после Крыма и Азова конница Тамерлана вернулась к Итилю, пройдя по великой реке и его притоку Ахтубе, словно жестокий ураган. Жители золотоордынских поселений не могли оказать долгого сопротивления; все центры Золотой Орды в тот год были разгромлены. В том числе и Сарай — Берке — Новый Сарай, столица Золотой Орды. Большинству городов в дальнейшем так и не суждено было возродиться.
Следы того нашествия я впервые наглядно увидел на месте бывшего золотоордынского города Бельджамена… Они и сейчас, шесть веков спустя, внушают горечь, заставляют сжиматься сердце. Неспроста позднее русские поселенцы обходили стороной мрачные развалины, и пограничный городок Дубовку построили на порядочном удалении от проклятого места: смерть и тлен угнетали. Теперь–то и развалин не осталось, лишь бесчисленные черепки да битый кирпич усеяли обширное пространство пустынного сырта, изрезанного глубокими оврагами, в обрывах которых видишь одно и то же: керамику, кирпич и кости, пересыпанные золой и сажей давнего неистового пожара. Кости не только животных, но и человеческие…
В одном месте многочисленные остатки людей — черепа, зубы, челюсти, позвонки — лежат почти на поверхности. Вероятно, здесь было братское захоронение павших жителей. Избиение было жестоким, истреблялись поголовно все — в этом заключалась политика Тимура, ставившего целью повсюду на завоеванных землях наводить ужас, чтобы пресечь любые попытки сопротивления.
Тамерлан намеренно разрушал городские центры, особенно расположенные на караванных и судоходных путях торговли, уничтожая тем самым не только мастеровые слободы с их опасными для любого завоевателя оружейными ремеслами, но и ханские подворья с многочисленной охраной и просторные купеческие домостроения. По всему Нижнему Итилю и Ахтубе до Хаджи — Тархана были порушены все города и поселения. На их месте и на пространствах вокруг надолго воцаряются кочевые племена, враждебно относившиеся к элементам оседлости и городской культуре. Легкие юрты и походные шатры вместо домов из сырца и крепостей с глубокими рвами, непроходимыми для конницы, — вот и все их достояние. А это не представляет опасности для владычества просвещенных эмиров. Грандиозный поход Тамерлана еще больше ослабил кипчакскую орду.
Много позже, в XVI веке, 150 лет спустя, английские путешественники Антоний Дженкинсон и Христофор Бэрроу видели в этих местах лишь «диких» кочевников, у которых «…не было ни городов, ни домов» и которые «…не употребляют денег». Оба путешественника упоминают место, которое называют Переволокой, «…потому что в прошлые времена татары здесь обычно перетаскивали по земле свои лодки из Волги в Танаис…» И все это в районах, где когда–то стояли цветущие города с развитым и строго продуманным денежным обращением, знакомые с литьем не только серебра, золота и бронзы, но и чугуна. В то время только в Англии владели литьем чугуна.
Бельджамен в ту пору служил перевалочным пунктом через Волгу и началом переволоки на Дон. Он был портом для кораблей, плывущих по реке, и базовым лагерем для судов, которые перетаскивали на быках и лошадях по суше.
После избиения и уничтожения поселений на Волге, оседлая городская жизнь в этих местах на несколько столетий затухает, уступив место кочевым племенам, а караванные пути стали идти главным образом по Северному Ирану — то есть, по владениям Тамерлана.
Поволжские Помпеи
Передо мной фотографии и рисунки одного из раскопов, произведенных археологом А. Г. Мухамадиевым в 1970 году на месте предположительного расположения города Бельджамен. У стен и в проходах большого дома, сложенного из сырцовых кирпичей, в беспорядке, без следов захоронения, лежали в различных позах более десятка костяков людей. Одни были повержены стрелами, другие зарезаны, третьи, как полагают, задушены. Среди костяков — нижняя половина разрубленного пополам тела ребенка, обезглавленные туловища… Люди остались лежать там, где их застала смерть, некоторых даже не засыпали землей, а только завалили камнями рухнувших стен.
Скупое воображение непроизвольно рисует последний день обитателей и этого дома, и всего поселения, где вперемежку жили кипчаки и татары, сарацины и русские…
…В степи за Итилем только–только занималась заря, окрашивая небо небывало ярким алым свечением. Тонкая кисея легких облачков воспламенялась на горизонте красным цветом, словно там, в горней выси, разгорался грандиозный небесный пожар. Кто знает, может, так природа предупреждала спящий город о грядущей катастрофе? Читать ее знаки во все времена дано было очень немногим…
Конница монголов ворвалась в поселение со стороны степи с двух направлений, отрезая людям пути побега по земле, прижимая их к воде. С гортанным гиканьем, в клубах пыли, с ощеренными ртами и диким восторгом в глазах, они неудержимой лавой растекались по кривым улочкам, размахивая сверкающими в утренней мгле острыми палашами. Поселенцы были застигнуты врасплох. Крики раненных, хрипы умирающих, лай собак, блеяние разбежавшихся из подворий овец, ржанье напуганных лошадей, отрывистые команды темников, восторженные вопли опьяненных кровью нукеров — все смешалось в сплошной рев и вой, в котором звучал и словно бы материализовался весь ужас смерти.
Глубокий овраг с севера тоже не давал спасения убегающим: там на крутых склонах неверных ждали лучники, и быстрые стрелы разили спасавшихся от резни одного за другим.
Нигде не было спасения, и оставалась только смерть. Великий эмир приказал не щадить и в плен не брать никого — обуза. Кровь порубленных тел текла ручьями, окрашивала красным сапоги воинов и копыта лошадей, шумно фыркавших от страха и отчаянных криков. Вода Итиля смешивалась с кровью, ржавым, растянувшимся на версты облаком уходя дальше по течению. По реке плыли сброшенные в воду трупы. Тех, кто пытался спастись вплавь, настигали меткие стрелы.
Не было спасения и тем, кто успел укрыться за толстыми стенами Большой соборной мечети в центре города: через считанные часы кованая дверь рухнула, и началась жестокое истребление.
