Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила
– Но, Люда… Пожалуйста, не пытайся убедить меня в том, будто ты пошла за ним по любви.
– Нет. Я так не говорю. Он дал мне много денег, купил эту квартиру и дом за городом, даже оформил на мое имя магазин, но я тоже дала ему многое. Я позволяла ему пользоваться и наслаждаться мной, как он позволял пользоваться его деньгами.
– Люда, извини меня, но это рассуждения…
– Проститутки? Почему ты замолчала? Говори! И я тебе скажу: да, может быть, но я не продалась ему навечно и считаю, что подарила ему удовольствия больше, чем на ту сумму, которую он заплатил. Я принадлежала ему четыре года. Целых четыре года я была его собственностью! Теперь я устала и не хочу продолжать эту игру. Я уже несколько раз выгоняла его. Два дня назад я ездила к матери в Москву, и когда вернулась сегодня, обнаружила его здесь, – он ждал меня в квартире. Я снова выгнала его. Ты знаешь, чем он ответил? Он ударил меня! У него теперь только один язык – силы. Посмотри, – и она открыла плечо, на котором виднелся синяк. – Но я не испугалась его. Я настояла, чтобы он ушел, схватила его ключи от машины, бумаги и вышвырнула в окно. Он выбежал и стал подбирать их на улице. А потом я бросила в окно все его пожитки.
– Все это произошло сегодня?
– Да.
– Он может вернуться в любой момент.
– Не бойся. Он не вернется. А если и вернется, то приползет как собака, унижаясь и прося прощения, чтобы в итоге залезть со мной в постель. Но сегодня он этого не добьется.
Воцарилось молчание. Они выпили по два бокала. Люда, понурившись, застывшим взглядом смотрела в одну точку. Затем подняла голову и произнесла:
– Ты знаешь, кого я видела сегодня утром?
– Нет. Кого?
– Ты не поверишь!
– Кого же?
– Ивана.
– Ого! – вырвалось у Лейлы. – Теперь понятно, отчего тебе так горько. Ты увидела его и поняла, что тоскуешь по нему.
– Совсем нет. Я не испытала ничего, кроме жалости. Я увидела его совершенно случайно, возвращаясь из Москвы от матери. Когда поезд остановился в Твери, я подумала, что это обычное дело и поезд останавливается на этой станции каждый раз, и заснула снова. Но, проснувшись через два часа, обнаружила, что поезд все еще стоит – какие-то неполадки. Было около восьми утра, и я встала, оделась и умылась. Потом вышла в коридор и выглянула в окно, и тут встретилась с ним глазами. Я сразу поняла, что это Иван, хотя он изменился до неузнаваемости: страшно худой, оборванный, с длинной бородой, похож на бродягу. Он сидел на скамейке, будто ждал поезда, и когда наши взгляды встретились, мне показалось, он узнал меня. Но я ошиблась. Он продолжал равнодушно смотреть на меня, а потом начал громко декламировать:
Когда все расселятся в Раю и в аду,
земля итогами подведена будет –
помните:
в 1916 году
из Петрограда исчезли красивые люди.
Когда поезд тронулся, он встал и, опираясь на палку, пошел в том же направлении, декламируя голосом оратора:
Я
земной шар
чуть не весь
обошел, –
и жизнь
хороша,
и жить
хорошо.
А в нашей буче,
боевой, кипучей, –
и того лучше.
Вьется
улица-змея.
Дома
вдоль змеи.
Улица –
моя.
Дома –
мои.
Представь! Когда его мать сказала, что в тюрьме бедняга потерял разум, я подумала, что она говорит в переносном смысле, но, видимо, это была правда. Я продолжала смотреть на Ивана до тех пор, пока он не исчез из виду. Не скрою, меня взволновала эта встреча. Мне всю дорогу было не по себе.
Лейла не ответила, а только продолжала смотреть на Людмилу задумчивыми глазами. Люда выпила оставшуюся в рюмке водку и тоже умолкла.
Они молчали долго. Потом Люда неожиданно спросила:
– А почему у тебя глаза красные? Я все время смотрю на тебя и откладываю вопрос: ты плакала?
– Нет. Пыль попала, когда я ехала сюда, – ответила Лейла, протирая глаза.
– Ты права. Незачем плакать. Тебе налить?
– Да.
* * *Проведя день в сомнениях и подозрениях и пережив еще более жестокую ночь, Рашид, отчаявшись, позвонил Андрею в Москву. К его удивлению, тот взял трубку, – значит, он не ночевал у Лейлы и сразу уехал. Однако это открытие не избавило Рашида от сомнений, поскольку день они все равно провели вместе. Может быть, в его квартире.
Он сообщил Андрею о том, что хочет приехать в Москву, чтобы поговорить с ним.
– Когда? – спросил Андрей.
– Сейчас. Позвоню тебе из аэропорта, когда прилечу.
Андрей ждал его в аэропорту.
В Москве стояла жара. Аэропорт был переполнен багажом и пассажирами, время со скукой и досадой ползло по лицам ожидающих. От жары Рашид моментально вспотел. Из динамиков ежеминутно раздавался голос диктора, объявлявшего о прибытии и отправлении рейсов. На улице солнце слепило глаза. Над асфальтом вставали миражи – одни рядом, другие далеко. Рашид, бросив взгляд в окно, предложил:
– Давай сядем тут. Мне все равно нужно вернуться сегодня обратно в Питер.
Андрей не стал возражать. Они заняли столик в буфете аэропорта, где было не так шумно. Кондиционер наполнял помещение желанной прохладой. Андрей заказал кофе, а Рашид попросил холодного пива. В горле у него пересохло, и когда официантка принесла пиво, он разом выпил половину. Потом зажег сигарету. Казалось, будто он в первый раз сидит лицом к лицу с Андреем. Цель, ради которой Рашид прилетел, представлялась ему невыполнимой: убедить Андрея отказаться от Лейлы. Он должен убедить его по-хорошему, поскольку не в его интересах обострять ситуацию. Но как это сделать? Как?!
– Ладно. Я весь внимание, – произнес Андрей.
Рашид отпил еще пива.
– Я позволил себе завести этот разговор, полагаясь на наши дружеские чувства, пойми меня правильно, – Рашид затянулся сигаретой. – Андрей! Я хорошо понимаю, что ты любишь Лейлу, и, возможно, искренно. Скорее всего, именно так. Но мой долг сообщить тебе кое-какие подробности, из-за которых, по-моему, ваши отношения или обречены, или могут нанести другим большой вред. – Он зажег вторую сигарету. Андрей слушал, не перебивая. – Лейла не может остаться здесь. Я хорошо знаю это. А ты, я думаю, не согласишься уехать с ней? – произнес он вопросительно, но Андрей продолжал молчать. – Я не в курсе, что она сообщила тебе на этот счет, но мне отлично известны все обстоятельства: я знаком с ее родными и навещаю их каждый раз, когда бываю на родине. Они ждут ее возвращения, особенно отец. Он очень достойный человек, был коммунистом, сидел в тюрьме, пережил пытки, но выстоял. Сейчас он потерял всякую веру и подавлен. Теперь он молится и поклоняется Аллаху. И ждет возвращения Лейлы, – Рашид говорил о ее отце с искренней симпатией и такой уверенностью, будто разговор шел о нем самом. – Мне кажется, она стала для него своего рода надеждой, и если эта надежда не оправдается, он не вынесет разочарования. Он умрет, едва узнает о ваших отношениях, и, возможно, смерть станет для него избавлением. Я думаю, страдание будет для него хуже смерти. Лейла не должна поступить с ним таким образом. И ты не имеешь права толкать ее на такой поступок. Это заслуженный человек, и Лейла обязана помнить об этом. А если чувства ослепили ее, то я обращаюсь к тебе. Не только ради ее отца, но и ради вас самих. Сейчас ты испытываешь к Лейле горячее чувство, но через год, два, через десять лет, когда она тебе надоест – я-то знаю, как ты непостоянен, – что ее ждет? Она останется одна в чужой стране, без родины, без родных. И отец, думаю, не простит ее. Андрей! Я понимаю, что тебе трудно осознать это все, но попытайся. Я взываю к твоему разуму. Лейла должна уехать и жить среди своих. У нее нет другого места. А здесь обязательно наступит день, когда она почувствует себя одинокой и чужой. Оставь ее, Андрей. Позволь ей закончить учебу, не вставай на ее пути. Пусть она получит диплом и вернется к родным. Я прошу тебя. Это тяжелое требование, но я полагаюсь на твое благоразумие. Пожалуйста, постарайся не мешать ее учебе и отъезду.
– Отъезду, чтобы выйти замуж за тебя, – сказал Андрей, глядя прямо в глаза Рашиду. – Скажи прямо! Незачем ходить вокруг да около и пустословить. Ты любишь Лейлу и хочешь оставить ее себе – вот и все! У меня один ответ: я от нее не откажусь! А что касается ее отца, то я готов выполнить любое его требование, даже если он настоит, чтобы я жил там. Да, я согласен жить там. Что ты на это скажешь? – Андрей был настроен решительно. – Жалость к ее отцу – всего лишь предлог, за который ты цепляешься, потому что не находишь других. Но это крайне наивный предлог, Рашид. Ты не подумал об этом, прежде чем начать разговор? Ты не подумал о том, как наивно с твоей стороны требовать, чтобы я отказался от Лейлы потому, что ее отец потерял надежду и молится? Тебе не пришло в голову, что я люблю ее, быть может, больше, чем ее отец? Я люблю Лейлу, Рашид! Я люблю ее, и в этот раз твои уловки ни к чему не приведут. Я ни за что на свете не откажусь от нее!
Это был ошеломляющий ответ. Рашид слушал, не переставая курить и глядя куда-то в сторону.
