Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила
Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила краткое содержание
Кафа Аль-зооби
Лейла, снег и Людмила
Авторизованный перевод с арабcкого Амины Керашевой
Лейла
Мокрые предметы кажутся темнее, а непрерывный шум дождя похож на мелодию… Она словно проникает в глубь этих предметов, заставляя их замереть и погрузиться в унылую тишину.
– Мне тоже надоел этот город. Непросыхающее болото… – сказал таксист.
«Тоже»… Лейле было непонятно, что имел в виду таксист. Неужели ее лицо выдавало скуку, которую мужчина с ней разделял, или таксист причислял себя к каким-то другим, не известным ей людям?..
Как бы там ни было, это «тоже» показалось ей забавным: таксист, не дожидаясь ничьих признаний, решил, что город надоел не ему одному.
Лейла продолжала молча смотреть в окно, не зная, опровергнуть его предположение, если он имел в виду ее, или подтвердить.
В то дождливое пятничное утро начала мая Петербург, погруженный в какой-то темно-серый круг, где все было мокро и мрачно, и вода непрерывным потоком лилась по улицам, в самом деле казался как бы затонувшим в никогда не просыхающем болоте.
Неожиданно из радиоприемника зазвучала песня: красивый женский голос упрашивал мужчину взять ее с собой в далекий край. Мужчина вежливо, но упорно отказывался… Лейла улыбнулась: песня тотчас напомнила ей Людмилу.
– «Миленький ты мой, возьми меня с собой. Там, в краю далеком, буду тебе женой», – пела женщина.
Мужчина отвечал:
– «Милая моя, взял бы я тебя. Но там, в краю далеком, есть у меня жена»…
Женщина продолжала:
– «Миленький ты мой, возьми меня с собой. Там, в краю далеком…»
Мужской голос вновь отвечал:
– «Милая моя, взял бы я тебя. Но там, в краю далеком…»
Впервые Лейла услышала эту песню от Людмилы. В тот день она сидела в своей комнате, обложенная кучей учебников, когда до ее слуха донесся нежный голос Людмилы. Он разливался по квартире, весело растворяя царившую в пространстве тишину.
Лейла не смогла продолжить чтение и, отложив книгу, стала слушать. И вот теперь, спустя четыре года, выяснилось, что конец песни, заинтересовавший ее, был придуман самой Людой: когда мужчина отказался взять с собой женщину даже в качестве чужой, она гордо ответила:
– «Миленький ты мой, знай же ты, родной, что у меня и дома есть мужик другой…»
Этот финал рассмешил Лейлу. Она пошла на кухню, где Людмила, напевая, готовила обед. Лейла остановилась в дверях и спросила:
– Скажи, пожалуйста, зачем она просит взять ее с собой, раз у нее есть другой мужчина?
– А тот был про запас, – смеясь, ответила Людмила.
– Наверное, этот «запасной» – ее муж? – насмешливо спросила Лейла.
– Он самый! – воскликнула Людмила. Казалось, она, наконец, нашла точное определение понятию «муж» в системе своего мировоззрения.
Тогда и началась дружба Лейлы с Людмилой, которая, по сути, строилась на иронии и шутках, так как никаких общих интересов у них не было.
Они были знакомы всего две недели: Лейла пришла в квартиру, чтобы посмотреть сдававшуюся здесь комнату. Лейла перешла на последний курс медицинского факультета. Условия в общежитии были плохие, и она решила снять небольшую дешевую квартиру, где могла бы лучше подготовиться к выпускным экзаменам, вдали от шума и суеты общежития. После недолгих поисков ей повезло: она нашла комнату в коммуналке. Учитывая плату, площадь комнаты и обстановку, Лейла сочла ее наилучшим вариантом. Кроме того, комната имела красивый вид на Неву. Всего здесь было четыре комнаты. В первой жила Людмила со своим мужем Иваном, во второй – женщина лет сорока с небольшим. Она представилась Лейле Натальей Михайловной и добавила:
– Можешь звать меня Наташей, я не люблю церемоний…
Третья комната, закрытая, принадлежала, по словам Натальи, мужчине по имени Максим Николаевич, который жил в ней вместе с собакой.
Этот жилец был единственным неудобством квартиры: Лейлу не очень устраивало жить по соседству с чужим холостым мужчиной. Однако вслух она объявила иную причину, сказав, что боится собак.
Наталья тут же вмешалась и пояснила, что это очень смирная собака и никогда никому не причинила зла, и, несмотря на свои внушительные размеры – почти с мула – это сама доброта.
Так и оказалось. Пока Лейла осматривала квартиру, огромный черный пес по кличке Маркиз оставался сидеть неподвижно у двери хозяина. Глаза у него были красные и покорные, он то и дело поднимал голову и бросал грустные взгляды, затем вновь опускал глаза и сидел, уставившись в одну точку, словно отрешенный от мира старик.
Чтобы как-то уговорить Лейлу, Люда подошла и шепнула ей на ухо: «А ее хозяин – интеллигент».
Она сказала это насмешливым тоном, так, будто «интеллигент» означало скорее порок, чем достоинство. Лейла тотчас поняла, что этим сообщением – «интеллигент» – Люда хотела успокоить ее, намекнув на то, что мужчина, как и его собака, безобиден.
Лейла решила снять эту комнату в коммуналке. Помимо достоинств квартиры, сыграли свою роль уговоры Людмилы и Натальи. Поскольку третьего соседа было не избежать, то Лейла, незамужняя и без детей, оказалась для них идеальным претендентом. Тесноты на кухне не прибавится, и она не мужчина, который может оказаться пьяницей или бабником и превратить квартиру в притон.
Окончив институт, Лейла съехала с квартиры и впоследствии лишь изредка навещала прежних соседей.
Как только Лейла доехала до больницы, она сразу оставила мысли о коммуналке. Однако ей предстояло вернуться к ним в тот же день.
Было два часа пополудни. Рабочий день закончился, и она уже собралась уходить, когда зазвонил телефон и медсестра позвала:
– Лейла! Тебя к телефону.
Приложив трубку к уху, Лейла воскликнула:
– Люда! Вот совпадение!
– Только не сочиняй и не говори, будто думала обо мне.
– Нет, правда! Ты с утра не выходишь у меня из головы, – сказала Лейла и стала рассказывать про песню и воспоминания о квартире.
– А я-то подумала, что ты вспомнила, что завтра мой день рождения, – сказала Люда укоризненно и добавила: – Ладно, неважно. Главное – чтоб ты завтра пришла меня поздравить.
– Ты как всегда собираешься устроить грандиозный пир?
– Нет, в этот раз будем справлять на даче. Чистый девичник, на природе. Пожарим шашлыки, погуляем, выпьем, повеселимся на свежем воздухе. Но, – добавила с ироническим вздохом, – без мужиков. Надоели все.
– А ты не боишься, что выйдет скучно?
– Да что я слышу! И это говоришь ты? Ну ладно, если захочешь привести кого-нибудь, я готова сделать для тебя исключение.
– Я шучу. Тебе не придется делать никаких исключений ради меня.
– И ты говоришь это без сожаления?
– А ты слышишь в моем голосе сожаление?
– Не верю. Ты просто притворяешься.
Лейла не ответила. Взглянув на часы, она увидела, что уже почти четверть третьего, а ей надо успеть на свою вторую работу. Она попрощалась с Людой, быстро натянула пальто и поспешила к выходу, намереваясь бегом добраться до автобусной остановки. Но, открыв дверь, Лейла замерла в невольном изумлении: утренний дождь прекратился, тучи рассеялись, и на небе заблистало солнце, освещая все вокруг ярким голубоватым светом. Сквер напротив больницы, голый и темный еще неделю назад, переливался лучистой зеленью. Лейле показалось, будто она распахнула дверь не на улицу, а в саму весну.
На протяжении десяти лет жизни в Петербурге Лейла не переставала удивляться этому чуду. Весна здесь наступала внезапно, и достаточно было нескольких дней, чтобы в одно мгновение какое-то внешнее обстоятельство вырвало ее из будничных забот, требовательно постучавшись в ее чувства и воскликнув: «Весна, долго стоявшая за дверью, уже вошла!» Каждый раз Лейла удивленно спрашивала себя: «Когда это случилось? В какой день? Или ночь?..» И понимала, что и в этом году волшебный момент был упущен.
Весенний Петербург неописуемо прекрасен. Внезапно все расцветает яркими красками, вечно запертые окна домов неожиданно распахиваются, солнце, забыв о своей величавости, спускается на улицы и переулки и начинает шумно бегать по ним, словно задорный ребенок. Все это напоминало детство жизни… нет, даже не детство, а бесшабашное чудесное отрочество.
Обычно Лейла быстро добиралась до остановки. Помимо того, что она сама отличалась пунктуальностью, ей не хотелось раздражать Владимира Петровича, который контролировал работников с военной выправкой офицера, тридцать лет прослужившего в Советской армии. Опоздание сотрудников на работу он воспринимал как личное оскорбление.
Но Лейлу вдруг охватило странное равнодушие, и она перешла на медленный шаг, отправив работу и Владимира Петровича к чертям… Ведь не каждый день случается весна!
Она шла медленно, вся наполненная шумным, искрящимся, хрустальным светом, ни о чем не думая, глубоко погрузившись в собственные ощущения. Она расстегнула пальто, сняла его и пошла легко, точно скинув одним движением тяжесть долгих зимних холодов.
