Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная
– Сегодня ночью будет сильный мороз, – заметила Пташка, и от ее рта в воздух поднялось бледное облачко пара.
Девушка сидела, положив ногу на ногу, и поигрывала нитью, торчащей из митенки. Фонарь на носу баржи освещал половину ее лица. Другая скрывалась в темноте. «Наполовину юная леди, наполовину девка из таверны».
– Сколько тебе лет, Пташка?
– Примерно двадцать четыре, – пожала плечами Пташка.
– Примерно?
– Точнее сказать не могу. Мой возраст всегда определяли по росту, но девочкой я была высокой, чего сейчас обо мне не скажешь. Так что, возможно, эти подсчеты были неправильными.
– Твоя мать не помнит, когда ты родилась? – смущенно поинтересовалась Рейчел.
– Я ее никогда не видела, так что спросить было не у кого.
– Ты сирота?
– Не знаю, – проговорила Пташка, глядя на Рейчел, и наклонила голову набок. – Однажды в зимний день я пришла во двор фермы, одетая в лохмотья. Я была совсем маленькая, шесть или семь лет. Элис взяла меня к себе и окружила заботой.
– Но если тебе было шесть или семь, ты, наверное, должна помнить прежнюю жизнь?
– А я все забыла, – снова пожала плечами Пташка. – Думаю, мне это было необходимо. Иногда у меня появляется странное чувство, словно кто-то меня о чем-то предупреждает. Вы назвали бы это чувство интуицией. Она касается людей или каких-то событий. Думаю, это связано с опытом моей прежней жизни, но больше от нее у меня ничего не осталось. Только интуиция и шрамы.
– Шрамы?
– Похоже, в детстве меня много и сильно били.
– О! Это ужасно.
– Поскольку о тех временах я ничего не помню, это меня не тревожит.
– И Элис тебя решила оставить у себя? А она пыталась выяснить, откуда ты родом?
– Если и пыталась, то не особенно в этом преуспела, – усмехнулась Пташка. – Ведь она знала, как со мной обращались. Если родные хотели меня вернуть, почему они меня не разыскивали? А ведь я была совсем маленькая. Стояла зима, и я не могла уйти далеко, потому что на мне не было обуви. Родители, верно, находились где-то рядом и были счастливы от меня избавиться, когда узнали, что Элис взяла меня под свою опеку.
– Так вот отчего у тебя такое странное имя?
– Элис говорила, меня принесли скворцы. Они подняли гвалт, рассаживаясь на дереве, и в тот момент появилась я. На грязном дворе, босая и с перьями в волосах, – проговорила Пташка с улыбкой, и Рейчел поняла, что эта красивая легенда о ее детстве Пташке очень нравится.
– Так, значит, она воспитала тебя как дочь?
– Скорее, как сестру. Элис самой исполнилось всего лишь семнадцать, когда я появилась. Мое воспитание было забавным. Элис обращалась со мной как с родственницей, а Бриджит растила из меня хорошую служанку.
– Кто такая Бриджит?
– Она была экономкой Элис, но также опекуншей и тюремщицей. Ей платил деньги лорд Фокс… – пояснила Пташка и помолчала. – Он нанял Бриджит, чтобы та прислуживала Элис, а еще держала свою подопечную под присмотром на ферме и позволяла ей ходить только до Батгемптона, деревни, рядом с которой мы жили. За всю свою жизнь Элис никогда не бывала дальше ее окраины, – грустно проговорила Пташка и повернула голову в сторону берега, когда резкий лай лисицы прокатился эхом по воде. – За исключением одного-единственного раза, – добавила она так тихо, что Рейчел едва расслышала. – Сегодня мы едем навестить именно Бриджит. Она теперь старая, плохо себя чувствует и сильно сдала с тех пор, как я ее впервые увидела.
От холода Рейчел было трудно дышать, руки и ноги совсем заледенели. Зубы выбивали дробь. Внезапное движение, возникшее в свете лампы, испугало ее, но это была только сипуха[81]. Словно призрак она промелькнула перед ними, бесшумная и белая как снег, а потом таинственно исчезла в ночи. Рейчел взглянула на Пташку: в темноте глаза девушки казались огромными.
– Теперь уже близко, – проговорила Пташка, когда показались желтоватые огоньки освещенных окон. – Видите вон тот дом? – указала она пальцем, и Рейчел смогла разглядеть высокие трубы и прямую линию крыши, примерно в трехстах футах от канала. – В этом доме я выросла. Там мы жили втроем. Девочка, девушка и старуха.
– Бриджит и теперь служит экономкой?
– Нет, она слишком больна, чтобы работать, и живет на средства прихода. У нее нет семьи, да и родных не осталось. Только одна я.
– Тогда ей повезло, что ты ее навещаешь.
– А что еще мне остается? Было время, когда мы друг друга недолюбливали, но… с ней связаны мои самые ранние воспоминания, и она была ко мне добра. Конечно, на свой лад. Так что теперь она – это вся моя семья. Другой у меня нет.
– Ты могла бы выйти замуж и завести собственную семью, – возразила Рейчел.
– Может, когда-нибудь и заведу, – проговорила Пташка, опустила глаза и снова принялась теребить митенку. – Только потаскуны и развратники, с которыми я встречаюсь, не те люди, за которых хочется выйти замуж, – проговорила она извиняющимся тоном, затем подняла взгляд на Рейчел, и та порадовалась, что из-за темноты девушка не видит ее лица.
Когда они добрались до места, Рейчел высадилась с баржи, на сей раз более ловко, чем на нее села, и последовала за Пташкой по мосту через канал. Баржа уплыла на восток, и о ней теперь напоминали только фонари, похожие на блуждающие огоньки[82], пляшущие над темной водой.
– Как мы вернемся назад? – спросила Рейчел, на которую внезапно напал страх.
– Если нам улыбнется удача, нас подвезет лодка. А если нет, то придется идти пешком, это займет не больше часа. Зато согреемся. Когда вам нужно вернуться?
– Не знаю. Иногда муж… – Рейчел умолкла. Она совсем забыла, как хорошо знает Пташка ее мужа. Пожалуй, даже лучше, чем она сама. – Мистер Уикс обычно приходит поздно, – закончила она вялым голосом.
– Да, это похоже на Дика Уикса. Вечно шляется неизвестно где, – сказала Пташка безразличным тоном, и они пошли дальше по безлюдной деревенской улице.
Окна домов были освещены, но не доносилось ни музыки, ни голосов. Эта тишина казалась Рейчел зловещей.
– А куда все подевались? – спросила она шепотом.
– Те, кто не в кабаке, заперлись дома. В конце концов, сегодня канун Дня Всех Святых. Никто не хочет увидеть гуляющих мертвецов.
При свете, льющемся из ближайшего окна, Рейчел разглядела на лице Пташки злорадную ухмылку.
– Я не возражала бы против того, чтобы увидеть кого-то из своих близких. Даже в облике призрака, – тихо проговорила Рейчел.
Улыбка Пташки исчезла.
– Да, и я тоже.
В конце улицы они свернули на грязную дорогу, усеянную замерзшими лужами и похожую на тоннель, протянувшийся между переросшими тисовыми живыми изгородями. Наконец показались три выстроившихся в ряд крошечных одноэтажных домика. У каждого было по два маленьких квадратных окошка, расположенных по обе стороны от узкой двери, и по невысокой трубе, словно воткнутой в середину крыши. В воздухе запахло выгребной ямой и старой золой. Пташка размашистым шагом устремилась к среднему коттеджу, постучалась, а затем, не дожидаясь ответа, приподняла щеколду.
– Бриджит, это я! И на этот раз с подругой.
Перешагивая через порог, она быстро взглянула на Рейчел, словно смущенная тем, что употребила слово «подруга». Рейчел последовала за ней, надеясь оказаться в тепле, но, как и в комнате Дункана Уикса, температура в доме Бриджит была практически такой же, как на улице. Воздух был спертый, и единственным источником света служила свеча на полке над плитой, в которой догорали последние угольки.
– Бриджит? – снова позвала Пташка, проходя в комнату, расположенную справа.
Рейчел осталась ждать в первом помещении. На некрашеном полу стояли кривой стол с засунутым под него табуретом, буфет и кресло-качалка, придвинутое к плите. Из другой комнаты послышалось шуршание набитого соломой матраса и сонное бормотание.
– Теперь можно входить, – позвала Пташка. – И прихватите с собой свечку.
Поскольку язычок пламени находился совсем близко от глаз Рейчел, спальня показалась ей утопающей в глубокой тени. Но она все-таки сумела разглядеть Пташку, сидевшую на трехногом табурете рядом с узкой кроватью, на которой лежала иссохшая старуха с острыми, как лезвие ножа, скулами и с темными кругами под глазами. Хозяйка дома набросила на себя такое количество шалей и шерстяных одеял, что было трудно сказать, где заканчивается постель и где начинается тело.
– Бриджит, это Рейчел Уикс, она недавно вышла замуж за Дика Уикса, виноторговца. Миссис Уикс, это Бриджит Барнз. Подойдите ближе, чтобы она могла вас разглядеть.
Рейчел сделала несколько шагов вперед, про себя отметив, как пристально наблюдает Пташка за лицом Бриджит. «Ну конечно. Она хочет увидеть, как та отреагирует на меня. То есть на мое лицо, которое принадлежит мне только наполовину». Но если Пташка ожидала чего-то столь же драматического, как при их первой встрече с мистером Аллейном, то ее должно было ждать разочарование. Бриджит просто долго, не мигая смотрела на Рейчел, пока та не обнаружила, что тоже уставилась на старуху, глядя прямо в ее запавшие глаза. В них отразилось узнавание и глубокая тихая грусть.
