Эдвард Докс - Каллиграф
Уже совсем стемнело, и подъемные краны в Паддингтонском бассейне рассекали небо, как жуткие инопланетные существа из комического фантастического фильма. Каждые несколько минут с приглушенным тарахтением от вокзала отъезжал очередной поезд.
В течение первого часа мы бродили на ограниченном участке сада, изучая предложенное угощение, обмениваясь любезностями, дрейфуя во всеобщем круговороте. Мадлен выпила свое вино, потом мое, потом опять свое и еще чуть-чуть моего (я не мог пить эту гадость), а я съел легкомысленную картошку в мундире и кусочек имбирного пряника.
Немного позже мы стояли у огня, лениво разговаривая с унылой четой лет тридцати с небольшим. (Женаты уже давно: вместе навсегда, но все же иногда оплакивают свою уходящую сексуальность.) Потом прошел слух, что начинается фейерверк, и мы воспользовались общим смятением, чтобы присоединиться к зрителям, спешившим занять лучшие места.
Потом начался свист и звон, отчаянные вопли, похожие на плач баньши, и канонада, неотличимая от той, что мы слышим, когда по телевизору передают репортажи из горячих точек. Всполохи света озаряли чернильное небо – сначала синеватые, затем карминно-красные, потом мягкого серебристо-серого оттенка, ярко-белые магниевые, кремовые, ярко-зеленые, кадмиево-желтые… Все перешептывались, восклицали, показывали пальцами на особенно эффектные вспышки фейерверка, отчасти для того, чтобы привлечь к ним внимание детей, отчасти потому, что вопреки собственному желанию были захвачены тем, что когда-то считалось магией. (Перехватывает дыхание, как при взмахе волшебной палочки, внезапно учащается сердцебиение, словно тебя касаются запахи из ведьмовского котла, где варятся зубы ящериц и голубиный зоб…) Мы стояли бок о бок в небольшой, но довольно плотной толпе и распахнутыми глазами смотрели на небо, приоткрыв рты, – ведь именно так все человечество глядит на фейерверк, независимо от возраста, пола, вероисповедания или обстоятельств.
В каком я был настроении? Помимо картошки и цветовых ощущений, я не могу вспомнить ничего о первой части вечера. Полагаю, что в тот момент я ни о чем не думал, не загадывал на будущее, не оглядывался на прошлое и даже не смотрел по сторонам; я просто жил и наслаждался. Без сомнения, я надеялся, что потом мы отправимся в постель. Но даже это не было больше острой, настоятельной необходимостью; мы с Мадлен были вместе уже несколько месяцев, и стрелка на эмоциональном барометре поднялась на несколько делений, предвещая менее бурное море и большее спокойствие стихий. И если бы мне пришлось погрузиться в воспоминания, я бы сказал, что был… скажем, доволен. Я точно помню, что думал о том, чтобы взять Мадлен на Рождество в Италию – после того, как я закончу цикл стихов.
В каком она была настроении? M-да, это вопрос. В каком настроении была Мадлен Бельмонт? Я могу сказать, каким казалось ее настроение: расслабленность, уют, комфорт, спокойствие и легкость. Я бы даже рискнул сказать: дружелюбие. И я готов поклясться, что она сжала мою руку, прежде чем спросила, пойду ли я с ней на лужайку.
Фонари отбрасывали призрачный свет сквозь лилейно-белые занавески, висевшие теперь в дверях ее нового патио. Я вдохнул пахнущий дымом ночной воздух. Она достала ключи и отомкнула замки один за другим: клик, клик, клик.
Первой мыслью, пришедшей мне в голову, была такая: должно быть, она спланировала возвращение в ее квартиру заранее, чтобы мы провели эту ночь в ее постели – мы никогда этого не делали – чтобы получилось своего рода священнодействие. Хотя там все еще не было книг или других реальных следов ее присутствия, главная комната выглядела совсем готовой. Там, где раньше были только подвешенные провода, теперь находились медные краны и выключатели, а там, где были только дыры и штукатурка, стены сияли чистотой и теплом кремовой краски, контрастирующей с темным, мореным деревом полированного пола, который, когда я снял туфли, оказался гладким и немного скользким на ощупь. У стола висел рисунок с изображением силуэтов Нью-Йорка.
– Садись, Джаспер, – сказала она, указывая на бесстыдно новый, покрытый набивным ситцем диван возле окна. Я выполнил это распоряжение, принимая ее серьезный тон за очередную игру. Она прошла в зону кухни.
– Где ты это взяла?
– Заказала по Интернету. Хочешь выпить?
– А что у тебя есть?
– У меня есть вода.
– Отлично. Звучит заманчиво, – я откинулся назад. – Эй, знаешь, для раскладного дивана совсем неплохо, довольно удобно. Я никогда не умел их раскладывать.
Она не ответила. Я все еще думал, что она готовит мне небольшой сюрприз – новая одежда, подарок, новая кровать. Я оглянулся туда, где она стояла, спиной ко мне, ломая кубики льда. Часы над плитой показывали 10.35.
Она вернулась с двумя стаканами воды и поставила их, не взглянув на меня.
– Спасибо, – произнес я. – Квартира выглядит потрясающе. Тут все так изменилось.
– Ты просто не был здесь некоторое время, только и всего, – она поставила свой стакан и прошла в сторону прихожей, оказавшись у меня за спиной. – Все закончено.
Я слышал шум воды в ванной комнате. Я глотнул охлажденной воды из стакана. Вместе со льдом она положила в стакан и кусочек лайма, как я любил. Я подумал, не включить ли музыку, и огляделся в поисках ее небольшого, переносного плеера. Его нигде не было видно.
Когда она вернулась через пару минут, я был немного удивлен, потому что она не переоделась. Она бросила куртку на спинку одного из обеденных стульев и обошла кругом другой, чтобы сесть напротив меня. Лампа была у нее за спиной. Она потянулась к пепельнице, стоявшей на обеденном столе, и переставила ее на пол перед собой. Выражение ее лица было бесстрастным. Но кожа блестела. Я понял, что она только что умылась.
Некоторое время она сидела молча, но смотрела на меня совершенно пустым взглядом – неподвижные глаза, плотно сжатые губы, язык двигается вдоль зубов. Сначала я тоже сидел молча. Но через некоторое время я протянул руку, чтобы коснуться ее лица и спросить, что не так. Спокойно и твердо она перехватила мое запястье и убрала мою руку.
А затем размеренным голосом заговорила:
– Джаспер, я хочу поговорить с тобой о Люси.
– Люси?
– Да. Люси.
– Какая Люси?
– Та самая Люси, с которой ты был до меня, Джаспер. Та самая Люси, которая приходила посмотреть на тебя на балу – когда я пыталась тебя отмыть. Люси Гиддингс.
– Люси, с которой я встречался?
– Люси, на которой ты обещал жениться.
– Я никогда не говорил… – И только теперь я наконец понял.
Мадлен произнесла негромко:
– Люси – моя сестра.
25. Проклятие
Яд старых дев и ярость игроков,
Тиранов злые замыслы, как глыбы,
Все, что рождают звери, рыбы,
Всю огненную силу гневных слов
Пророков и поэтов – я готов
Обрушить на него со всею силой…
Но если враг Она, то уж проклятье было:
Природа здесь меня давно опередила.[118]
Моя голова шла кругом, раскалялась, гудела от перекрещивающихся потоков паники и гнева, растерянности и чувства вины; внезапная лихорадка стыда, как у ребенка, которого поймали за чем-то совершенно ужасным.
– Джаспер, послушай, у нас мало времени. Наверное, надо было уйти пораньше… – Она наклонилась вперед, оперлась локтями на колени, немного ссутулилась, сжала ладони, переплетая пальцы.
Мой голос прозвучал неожиданно высоко, непривычно даже для моего собственного слуха:
– Твоя сестра? Я не понимаю.
– Один отец, – мягко сказала Мадлен. Она закурила и бросила потухшую спичку в пепельницу. – Нет, по-хорошему все равно не получится. Так что я скажу тебе прямо: мы с Люси все спланировали, Джаспер, вплоть до того, сколько дней я заставлю тебя ждать у Данило. Шепердс Буш, этот идиотский вечер в моей квартире с двумя придурками, которых я выбрала, – Боже мой, как все это было утомительно, и ты даже представить не можешь, насколько грубой мне пришлось быть, чтобы изгнать их потом из своей жизни, – солнечные ванны в саду, то платье, подбор дней для появления там, – она жестом указала в направлении сада, – и времени пребывания под твоим окном. Мы все спланировали. Мы знали, что ты увидишь меня из своей студии. Мы знали, что ты не сможешь устоять. Мы знали, что ты проглотишь эту приманку, – она чуть улыбнулась. – Мы даже угадали, куда ты поведешь меня обедать. Единственное, что удивило нас, это то, насколько ты был осторожным, как долго ты… Неважно, суть вот в чем: мы спланировали все – или почти все. Зонтик, например, не был нашей идеей. – Она чуть выпятила нижнюю губу и выпустила колечко дыма, которое медленно поплыло к потолку, в сторону от меня. – Извини. Но ты этого заслуживал.
Теперь она колебалась, словно ожидала, что я заговорю, но смертельный холод пробирал меня до костей, я был парализован и нем.
Тогда она продолжила:
– Я солгала насчет своего имени. На самом деле, никто не зовет меня Мадлен. Меня обычно зовут Белла. Это мое второе имя. Полагаю, я была Беллой с момента смерти моей матери… очевидно, ты уже понял, что это я жила с Люси, когда вы были… когда ты был с ней. Мы с ней снимали квартиру. Я – Белла. – Она испытующе взглянула на меня. – Люси называет меня Беллой, как и все остальные. Я использую свое первое имя только для статей и для книги, но только отец зовет меня Мадлен, когда обращается ко мне. А теперь и ты.
