Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная
– Но разве я не стала бы ему хорошей женой? – спросила Элис таким несчастным тоном, что у Пташки чуть не разорвалось сердце.
– Для меня и для тех, кто тебя знает, ты, Элис, лучше любой высокородной леди, но мир устроен иначе, и чтобы его изменить, одного нашего желания недостаточно. На это не способна никакая любовь. У тебя ни имени, ни семьи, ни состояния. А Джонатан – сын знатной леди.
– Но он не любит Беатрису Фаллонбрук! И не женится на ней. В этом он мне поклялся. Все последние три года он пытался разорвать помолвку. Только его честь и чувство долга перед этой леди помешали ему объявить об этом публично.
– Его честь? Да где она была, его честь, когда он вовлек тебя в эту историю и разбил девичье сердце, хорошо зная, что не сможет жениться? Его же лишат наследства, если он это сделает. У вас ничего не останется, и вам некуда будет податься. Все двери перед вами закроются.
– Если бы мы поженились, я была бы счастлива жить с ним и под забором!
– Глупая девчонка! Подумай! Подумай о том, что бы произошло!
Последовала долгая тишина. Пташка не осмеливалась даже вздохнуть, и в груди у нее все горело. Удары сердца болезненно отдавались в висках. Она попробовала закрыть глаза, но стало лишь хуже.
– Пожалуйста, не рассказывай ему, – прошептала Элис.
– Я обязана. Боюсь, вас разлучат. Его ушлют далеко отсюда, туда, где вы с ним не сможете тайно встречаться, – произнесла Бриджит глухим невеселым голосом.
– Ушлют? О нет! Пожалуйста, Бриджит… Я этого не переживу.
– Переживешь. Куда ты денешься… Разве у тебя есть выбор? Хорошо еще Пташка сказала об этом мне, а не лорду Фоксу… Не знаю, что случилось бы, если бы ему стала известна вся эта история. – В голосе Бриджит прозвучала угроза.
В наступившей снова тишине Пташка расслышала, как Элис вздохнула, глубоко и судорожно. Тогда ей захотелось сбежать вниз по лестнице, броситься на колени перед Элис и Бриджит и сказать что-нибудь, что угодно, чтобы искупить содеянное, чтобы сердце ее сестры не было разбито и вся их жизнь не оказалась поставленной с ног на голову. Однако ни один мускул не отозвался на этот порыв ее души. Пташка словно оцепенела, охваченная паникой, и навалившийся тяжким грузом стыд пригвоздил ее к месту.
– Поверь, мне бы не хотелось покидать этот дом. Мы в нем прожили счастливо все эти двадцать лет… – пробормотала Бриджит.
Элис всхлипнула.
– Ну так не рассказывай, милая Бриджит! Притворись, что ничего не случилось! Будто Пташка ничего не сказала. Или она наябедничала на меня, а я отперлась, и ты мне поверила!
– Я не могу на такое пойти… Если все откроется…
– Как это может случиться? Этого не произойдет! – воскликнула Элис звонким голосом, в котором прозвучала отчаянная надежда. – Не качай головой, Бриджит. Пообещай, что промолчишь, тогда мы сможем остаться здесь, в Батгемптоне, и все будет как прежде!
– Элис! Это не игра! – прикрикнула Бриджит. – Лорд Фокс питает к тебе нежные чувства и всегда был с тобой ласков. Но не заблуждайся, он властный человек и всегда добивается своего. Я видела, как он поступает с теми, кто идет против него… По-твоему, он посмотрит сквозь пальцы на столь важное дело, как свадьба внука? Попомни мои слова, тебе не удастся упасть ему в ноги и слезами вымолить право поступать по своему усмотрению.
– Он не узнает об этом, Бриджит, – произнесла Элис более спокойным и решительным тоном.
– А ты должна поклясться, что больше не станешь потихоньку встречаться с Джонатаном. Ты должна с ним расстаться. Поклянись в этом, Элис, потому что рано или поздно все выйдет наружу. Так бывает всегда.
– Я… я…
– Поклянись, Элис, или мне придется немедленно на тебя донести. Ты не оставляешь иного выбора. Джонатан Аллейн не для тебя, как бы он тебе ни нравился.
– Ну хорошо. Я клянусь, – пообещала Элис тихим, сдавленным голосом.
– И ты должна поговорить с Пташкой. Я думала, она тебе предана, да и мне тоже, – вздохнула Бриджит. – Но девочка доказала обратное.
При этих словах Пташка почувствовала, как ее ноги вдруг ожили. Она сбежала вниз по лестнице, выскочила из дома и понеслась, куда глаза глядят, потому что у нее не было сил выслушать то, что могли ей сказать Элис и Бриджит.
Она долго бродила вдоль канала, а потом взобралась на холм у западной окраины Батгемптона, на котором стоял «каприз»[75], выстроенный Ральфом Алленом[76] в виде зубчатого замка-ширмы[77], призванного облагородить вид, открывающийся из окон городского дома этого джентльмена. Пташка смотрела на замок и размышляла, какой силой должны обладать некоторые люди, чтобы мир подстраивался под их желания. «А другие должны поступать так, как им велено, быть кроткими и послушными. – Она подумала о том, что сказала Бриджит о лорде Фоксе. – Он всегда добивается своего». Пташка вспомнила, как год назад, когда он в очередной раз к ним приехал, ее вдруг посетило внезапное смутное предчувствие чего-то зловещего.
В тот раз она принесла лорду Фоксу, когда он в одиночестве сидел у камина в гостиной, бокал портвейна, хотя обычно старалась как можно реже попадаться ему на глаза, а если это все-таки случалось, то не привлекать к себе внимания. Взяв вино, он завладел ее запястьем, чтобы не дать ей уйти.
– Постой-ка девочка. Пташка, – проговорил он, приторно улыбаясь и щуря глаза.
Пташка повиновалась. Она слегка потянула на себя руку, но его хватка, хотя и не слишком грубая, была, по сути, железной; и ее кисть безвольно повисла. Где-то в дальнем уголке сознания она готова была проститься с рукой, чтобы освободиться. Но Пташка не двигалась и молча наблюдала, как его большой палец уперся в самое чувствительное место запястья, где прямо под кожей пульсировала кровь. Он стал массировать его медленными круговыми движениями, о чем-то раздумывая, и у нее возникло подспудное желание, знакомое ей по тем временам ее канувшей в прошлое жизни, когда она знала, как укусить, ударить ногой и убежать. Пташка крепко оперлась на обе ноги, слегка приподнялась на цыпочки и приготовилась. Потом ее стала бить дрожь.
– Не пугайся, девочка. С чего бы тебе меня бояться? – спросил он со смешком.
«Я не боюсь тебя, – поняла Пташка. – Я тебя ненавижу».
– Который тебе год?
– Двенадцатый, сэр, – сказала она с неохотой.
– Уже маленькая барышня, – бодро отозвался лорд Фокс и снова рассмеялся, но его глаза продолжали ее буравить, и не веселье виделось в них, а какой-то странный голод.
Пташка пристально на него посмотрела, а затем позволила своим чувствам отразиться на лице. Лорд Фокс отшатнулся, хоть и не выпустил ее руки.
– Что за ухватки, моя маленькая фурия. Была у меня лошадь, которая однажды осмелилась посмотреть на меня так, как это только что сделала ты. Мне ничего не оставалось, как исполосовать ее плетью до крови. И я это сделал. Понятно?
– Да, сэр, – проговорила Пташка, опуская взгляд, потому что не могла скрыть пылающую в нем ненависть.
– Так-то лучше, – кивнул лорд Фокс, отпуская ее запястье, и обхватил руками живот, усаживаясь поудобнее на заскрипевшем стуле. – Помни, кто твой хозяин, девочка. Помни, кому ты должна быть благодарна.
В этот момент вошла вернувшаяся с конюшни Элис. Ее щеки раскраснелись, а волосы были растрепаны. Она с улыбкой подошла к старику и обняла его. На миг Пташке захотелось встать между ними – ведь Элис понятия не имела, как укусить, ударить ногой и убежать. Но Пташка не могла так поступить, потому что у нее не было для этого никакого оправдания, кроме инстинктивного чувства, которое повелевало поступить именно так.
Когда небо уже стало молочно-бледным и поднялась серебряная луна, Элис ее нашла. Пташка затаилась в тени дерева влюбленных на выступающем корне, притихшая, онемевшая и несчастная. Увидев идущую к ней Элис, она расплакалась, потому что нахлынувшее чувство стыда стало невыносимым. Элис присела рядом, серьезная и спокойная. На ее светлых волосах играли последние отблески дня, но в глазах стояла тьма.
– Не плачь, Пташка. Я знаю, почему ты все рассказала Бриджит, – начала она. – И понимаю, отчего ты на меня рассердилась. Ты хотела сделать мне больно, потому что я сделала больно тебе. Ведь так, дорогая? – Пташка заплакала еще сильнее, слезы потекли по лицу и закапали с подбородка. Элис обвила рукой ее плечи и сжала их. – Ты такая проворная и смышленая, легко забыть, что на деле ты совсем маленькая. – Она тихо вздохнула и достала носовой платок, чтобы вытереть Пташке лицо. – С тех пор как ты у нас появилась, мы с тобой стали очень близки. Тебе, верно, не понять, почему мы с Джонатаном встречались тайно помимо тех случаев, когда я виделась с ним вместе с тобой, а также у нас в доме. Это связано с тем, как непроста наша любовь, и с моим… особым положением. Возможно, ты теперь лучше стала его представлять после того, как услышала, что мне сегодня говорила Бриджит.
Пташка подняла взгляд на Элис и поняла: та знает, что она подслушивала. Предательница снова расплакалась. Какое-то время Элис не спешила ее успокаивать. Легкий ветерок шевелил вокруг них ветки плакучей ивы.
