Донна Тартт - Маленький друг
На Уолтхолл-стрит они резко свернули за угол. Мелькнули широкие фронтоны викторианского особняка, где жил мистер Лилли, кровельные скаты накренились над улицей, словно острые носы вытащенных на берег лодок – над зеленой насыпью. Свернув за угол, Гарриет разогналась, отпустила педали и пару секунд просто летела вперед на полной скорости, а вслед ей несся пряный, недолговечный аромат плетистых роз мистера Лилли, которые алыми кучными облаками сползали по шпалерам возле его крыльца. Гарриет снова надавила на педали, и вскоре они с Хили вырулили к главной улице, похожей на зеркальную галерею: в густеющем свете белые колонны и фасады долгой величественной перспективой смыкались на площади, где в угасающей лиловой дали, на фоне иссиня-голубого холщового неба торчал хлипкий штакетник вокруг эстрады и виднелись белые ажурные стены беседок. Все замерло, будто под огнями рампы на сцене школьного театра (пьеса “Наш городок”), только вышагивали взад-вперед двое мужчин в черных брюках и белых рубашках, размахивали руками, вопили что-то, то наклоняясь, то изгибаясь, и пути их пересекались в центре и расходились крестом ко всем четырем углам площади.
Они надрывались, будто пара аукционистов, их мерные, микрофонные взвизги сталкивались, сшибались и разваливались на два отчетливых мотивчика: нечленораздельное басовитое бормотание Юджина Рэтлиффа и – контрапунктом к нему – истеричный, провинциально-гнусавый фальцет его молодого напарника, из которого резко выскакивали куцые гласные уроженца гор:
– …и мама…
– и папа.
– и несчастный твой малютка, что давно схоронен.
– И ты говоришь, что они подымутся?
– Говорю тебе, они подымутся!
– Говоришь, они восстанут из мертвых?
– Говорю тебе, они восстанут из мертвых!
– Библия говорит тебе, они восстанут из мертвых.
– Христос говорит тебе, они восстанут из мертвых.
– Все пророки говорят тебе – они восстанут из мертвых!
Юджин Рэтлифф топал ногами и так яростно хлопал в ладоши, что седой кок у него надо лбом растрепался и сальный клок волос теперь закрывал ему лицо, а паренек с торчащими во все стороны вихрами вдруг вскинул руки и затрясся в танце. Он весь дрожал, сучил белыми руками, словно бы электрический ток, который так и искрил у него в глазах и вздыбливал его волосы, вдруг прошел по телу, да так, что паренек забился и задергался на эстраде в самых настоящих конвульсиях.
– И я возоплю громко, как в библейские времена.
–. возоплю, как возопил пророк Илья!
–. возоплю так громко, чтоб дьявол обозлился.
–. Давайте, дети, позлим-ка дьявола!
На площади почти никого не было. В другом конце улицы смущенно хихикали две девочки-подростка. В дверях ювелирной лавки стояла миссис Мирей Эбботт, да возле хозяйственного магазина какая-то семейная пара наблюдала за представлением из машины с опущенными окнами. Рубиновый перстень у Рэтлиффа на мизинце (который тот легонько оттопыривал, будто держал в руке не тоненький, как карандашик, микрофон, а чашку с чаем) ловил багряные лучи заходящего солнца.
– … Вот-вот грядет Судный День…
– … И мы пришли, чтоб толковать вам Библию.
– … Мы пришли, чтоб толковать вам Книгу Книг, как в стародавние времена.
– … чтоб толковать ее, как толковали ее пророки.
Гарриет увидела грузовик (“Я НЕ ОТ МИРА СЕГО!”) и с досадой отметила, что в кузове пусто – там стоял только маленький усилитель, обтянутый винилом, похожий на дешевый чемодан.
– О-о-о, многие тут давненько не появлялись.
–. не заглядывали в Библию.
–. не ходили в церковь.
–. не преклоняли колен, будто малые дети.
Гарриет вздрогнула, заметив, что Юджин Рэтлифф глядит прямо на нее.
– потому что помышления плотские суть СМЕРТЬ.
– потому что помышления злокозненные суть СМЕРТЬ.
–. и томление о поте есть СМЕРТЬ.
– О плоти, – машинально поправила его Гарриет.
– Чего? – спросил Хили.
– О плоти. Не “о поте”.
–. ибо возмездие за грех – СМЕРТЬ.
– и обольщения сатанинские суть АД И СМЕРТЬ.
Гарриет поняла, что они зря подошли так близко, но теперь поделать уже ничего было нельзя. Хили, раскрыв рот, таращился на проповедников. Она ткнула его в бок.
– Идем, – прошептала она.
– Чего? – спросил Хили, утирая рукой пот со взмокшего лба. Гарриет скосила глаза – идем, мол. Не говоря ни слова, они развернулись и чинно покатили велосипеды в обратную сторону, свернув за угол, откуда их не было видно.
– Но где же змеи? – жалобно спросил Хили. – Ты же говорила, они были в грузовике.
– Наверное, после того как уехал мистер Дайал, их занесли обратно в дом.
– Едем туда, – сказал Хили. – Давай быстрее, пока они не закончили.
Они запрыгнули на велосипеды и на всех парах помчались к мормонскому дому. Тени вытягивались и густели. Остриженные кругляши самшитовых кустов, которые делили Главную улицу по медиане, ослепительно полыхали под закатным солнцем, будто долгая череда полумесяцев – сфера еще видна, но уже на три четверти закрыта черным диском. В темных валах бирючины по обе стороны улицы надрывались лягушки и сверчки. Но когда они наконец – пыхтя, изо всех сил нажимая на педали – подкатили к деревянному дому, то увидели, что на крыльце темно и никаких машин на подъездной дорожке не стоит. Поблизости не было ни души – один чернокожий старикан с блестящими острыми скулами, похожий на ссохшуюся безмятежную мумию, мирно ковылял себе по улице, держа под мышкой бумажный пакет. Хили с Гарриет спрятали велосипеды посреди улицы, под разросшимся кустом клетры. Из-за куста же они пристально следили за стариком, пока тот не доплелся до угла и не скрылся из виду. Едва он завернул за угол, они стрелой метнулись через дорогу и засели на корточках под низкими разлапистыми ветками смоковницы в соседнем дворе, потому что рядом с каркасным домишкой укрыться было негде – ни кустика, все голо, один пожухлый клочковатый ландышник облепил спиленный ствол дерева.
– Ну и как мы туда попадем? – спросила Гарриет, разглядывая водосточную трубу, которая тянулась со второго этажа до первого.
– Погоди-ка.
Задохнувшись от собственной смелости, Хили выскочил из-под смоковницы и одним махом взлетел по ступенькам, а потом так же стремительно скатился обратно. Промчался по лысому двору и нырнул обратно в укрытие, к Гарриет.
– Заперто, – сказал он, наигранно, как герой комикса, пожимая плечами.
Сквозь подрагивающую листву они вместе разглядывали дом. Перед ними была темная стена. В густом закатном свете горели лиловым огнем выходившие на улицу окна.
– Вон там, – Гарриет вытянула руку, – там, где крыша плоская, видишь?
Над задранным козырьком крыши виднелся крохотный фронтон. Матовое стекло в окошке было снизу приоткрыто. Хили хотел было спросить, как она думает туда залезть, ведь окошко в добрых пятнадцати футах от земли, но Гарриет сказала:
– Если ты меня подсадишь, я по трубе залезу.
– Черта с два! – воскликнул Хили, потому что труба почти насквозь проржавела.
Окошко было узенькое, от силы фут в ширину.
– Это, скорее всего, окно ванной, – сказала Гарриет. Она ткнула пальцем в темное окно под ним, но гораздо ниже. – А там что?
– Там уже мормоны. Я проверял.
– Куда оно выходит?
– На лестницу. Там лестничный пролет, а на стене – доска для объявлений и какие-то плакаты.
– Может… Попался! – торжествующе сказала Гарриет, шлепнув себя по руке и разглядывая ладонь, по которой был размазан окровавленный комар.
– Может, первый и второй этажи внутри соединяются? – сказала она Хили. – Ты ведь никого там не видел, правда?
– Слушай, Гарриет, дома никого нет. Если они вернутся и нас застукают, мы скажем, что залезли на слабо, но тогда или лезем прямо сейчас, или уж никогда. Я не хочу тут всю ночь просидеть.
– Ладно.
Она глубоко вздохнула и метнулась в пустынный двор, Хили – за ней. Взлетели вверх по ступенькам. Хили стоял в карауле, пока Гарриет, прижав ладонь к стеклу, вглядывалась внутрь: за окном была заброшенная лестница, уставленная складными стульями; подрагивающий брусок света из окна, выходящего на дорогу, слегка расцвечивал унылые бурые стены. Она заметила питьевой фонтанчик, залепленную афишками доску (“РАЗГОВАРИВАЙ С НЕЗНАКОМЦАМИ! ТЕРАПИЯ ДЛЯ НЕБЛАГОПОЛУЧНЫХ ДЕТЕЙ”).
Окно было закрыто, сетки не было. Хили с Гарриет подсовывали пальцы под металлическую подъемную раму, дергали туда-сюда, но без толку.
– Машина, – прошипел Хили.
Они вжались в стену – сердца у них так и выпрыгивали из груди, – но машина с шумом пронеслась мимо.
Едва она скрылась из виду, как они вылезли из тени и снова попробовали открыть окно.
– Это как так? – прошептал Хили, вытянувшись на цыпочках, чтобы получше разглядеть середину окна, где верхняя часть без единого зазора сходилась с нижней.
