Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила
В скором времени он убедился, что его беспокойство не было напрасным. Не прошло и двух недель, как Андрей спросил:
– А почему наша восточная красавица перестала посещать собрания? Неужели разуверилась в полезности вашей борьбы?
Рашид вскочил и, сам того не ожидая, схватил Андрея за ворот рубашки и гневно выпалил:
– Только не она! Думать забудь, что она может стать одной из твоих потаскух!
Андрей был ошеломлен такой реакцией, но остался неподвижен и не ответил на внезапную вспышку друга. Тогда Рашид отпустил его, тяжело опустился на стул и зажег сигарету трясущимися от гнева руками. Воцарилось напряженное молчание. Немного успокоившись, Рашид сказал:
– Если бы на твоем месте был кто-то другой, я поступил бы иначе. Но я приму во внимание нашу дружбу и объясню тебе. – Он глубоко вздохнул и продолжил:
– Если тут у вас отцы празднуют первую любовь своих дочерей, то у нас честь дороже жизни. Предупреждаю: если имя этой девушки придет тебе на ум хотя бы еще раз, то сразу сотри его не только из головы, но и из памяти. Ты меня понял? Забудь о ней совершенно.
Рашид был страшно взволнован, голос его дрожал. Он сам не мог понять причину своего волнения: было ли это излишней заботой о товарище по партии и землячке? Или Лейла значила для него намного больше, и ее тяга к Андрею – этому русскому парню-балагуру – означала бы полное поражение для Рашида – ее преданного земляка и неустрашимого борца?
Андрей со своей стороны не принимал в расчет общественные условности, и Лейла была для него такой же, как все. Он поухаживал бы за ней в надежде увлечь и попытался бы сблизиться, надеясь соблазнить. Тогда как в глазах Рашида она не была обычной. Рашид хорошо понимал это обстоятельство и считался с ним, как считался со многими другими фактами, которые остальным и в голову не могли прийти.
Эта ситуация волновала Рашида до глубины души, но внешне он оставался спокоен и никому ничего не рассказывал, тем более что Андрей теперь держался от Лейлы на расстоянии, и это внушало Рашиду некоторую уверенность. Она загнала его беспокойство глубоко внутрь, отложив тем самым момент столкновения – столкновения Рашида с самим собой – до определенного момента, который мог наступить сам по себе, избавив Рашида от мучительного ожидания.
Андрей понял, что Лейла для него недоступна, и перестал даже упоминать о ней, во всяком случае – открыто и в присутствии Рашида. Однако эта недоступность только разжигала его любопытство и делала из Лейлы волнующий объект, который беспокоил его и лишал сна на протяжении многих ночей.
Он стал довольствоваться нечаянными встречами на улице, в буфете общежития или на факультете. Они обменивались приветствиями, и пока Андрей пытался придумать какой-нибудь повод для разговора, Лейла извинялась и быстро ускользала.
Наконец, судьба даровала ему удачный случай. Во время зимних каникул институт организовал для студентов поездку в загородный дом отдыха на берегу Балтийского моря. Андрей несказанно обрадовался, увидев Лейлу в автобусе. С радостью он подумал о том, как хорошо сложилось, что Галина не отпустила Рашида на экскурсию, а забрала с собой в гости к своим родителям, жившим в другом городе. «Вот так удача! Настоящий подарок, упавший с неба!» – подумал Андрей.
В первый день Андрею не удалось увидеться с Лейлой наедине, так как она постоянно оставалась в окружении друзей. Но случай опять улыбнулся ему на утро следующего дня.
Утром Лейла вышла из своей комнаты, чтобы осмотреть местность. Такого густого и чистого снега ей еще не доводилось видеть. В городе снег всегда разбросанный и грязный, а здесь он расстилался повсюду, нетронутый и девственно-чистый.
Было восемь часов. Зимнее солнце еще не взошло, и небо закрывали тонкие серые облака. Лейла посмотрела в окно и увидела не белое пространство, как ожидала, а серое. Удивленная, она вышла на улицу и тут же остановилась в изумлении, оказавшись посреди всего дымчатого: небо, снег, деревья с обледеневшими ветвями, покатые крыши деревянных домов, валивший из труб дым, – все было сплошь серым. А за всем этим простиралось замерзшее море – серая ледовая пустыня. И хотя до этого момента серый цвет в представлении Лейлы связывался с печалью, она обнаружила, что слышит в душе другой его отголосок – отголосок глубины. Вечной, молчаливой глубины жизни.
Она взглянула в сторону моря и долго всматривалась в горизонт, но так и не увидела полосы, разделявшей землю и небо. Словно они оба были продолжением друг друга.
Да, небо сливается с землей, а земля тянется ввысь к небу… И Лейла стоит посреди этой молчаливой протяженности, соединяющей их в серое безграничное единство.
Ею овладели незнакомые чувства, словно она оказалась в другом измерении, за пределами времени и пространства.
Все вокруг было погружено в глубокую тишину, будто представляло собой не реальность, а рукотворную картину. Лейла почти поверила, что перед ней картина, ибо с трудом воспринимала силу этой глубокой красоты, которая могла быть только висящим в пространстве творением художника. И она бы поверила до конца, если бы вдруг не появилась быстро движущаяся фигура. То был мужчина, скользивший по снегу, и Лейла подумала, насколько это движение придало картине еще большее очарование: оно вдохнуло в нее жизнь, внезапно заставило ее заговорить. Лейла услышала, как заскрипел снег под его лыжами, затряслись на деревьях ветви, и с них посыпался снег. Где-то проснулись снегири и зачирикали, разлетаясь в разные стороны; в одном из деревянных домов отворилась дверь, и оттуда выглянула женщина; невдалеке залаяла собака, за ней – другая; тишина разорвалась, и повсюду раздался шум просыпающегося за короткие мгновения мира. И как только они пролетели, перед Лейлой предстал Андрей.
– Лейла! – воскликнул он радостно и добавил: – Не ожидал увидеть тебя в такую рань.
– Мне понравился вид из окна, и я вышла посмотреть…
– Ты умеешь кататься на лыжах?
– Конечно, нет.
– Почему «конечно»?
– Ты забыл, что я приехала из пустыни?
Он немного помолчал, глядя на нее, и сказал:
– Да, похоже, я забыл об этом. – Затем добавил:
– Хочешь, я научу тебя?
Это была заманчивая идея, можно сказать, – фантастическая. Лейла, которая еще не умела даже ходить по снегу, будет учиться кататься по нему!
– Конечно, хочу! – воскликнула она с радостью, охваченная безудержным детским порывом.
Решено было начать уроки сразу после завтрака.
Легкие облака, застилавшие утреннее небо, рассеялись, солнце взошло, и мир вокруг стал ослепительно белым. Снежинки ярко заискрились на солнце, все засверкало, засветилось, переливаясь, словно хрусталь: небо и сказочно белая земля, оконные стекла, людские взгляды, лица, воздух и даже звуки и чириканье птичек отзывались хрустальным звоном, эхо которого разносилось повсюду, не исчезая.
Андрей взял напрокат лыжи и лыжные ботинки и начал обучение с того, как надо надевать лыжи. Он помог Лейле надеть их и закрепить. Затем объяснил, как надо двигаться и поворачиваться, делая небольшой прыжок в нужную сторону. После этого он стал учить ее ходьбе на лыжах. Андрей воткнул палки в снег и, опираясь на них, подался вперед и легко покатился, затем поднял палки, снова воткнул их в снег впереди себя и, оттолкнувшись, поехал дальше. Занятие показалось Лейле совсем несложным.
Она воткнула свои палки в снег и оттолкнулась, но лыжи, которые нужно было держать параллельно, почему-то перекрестились, ей не удалось их разъединить, и она, пошатнувшись, рухнула в глубокий снег. Лейла попыталась встать, но не сумела и звонко, безудержно расхохоталась.
Андрей подскочил и помог ей встать. Поднявшись на ноги, она повторила попытку, но, не проехав и метра, вновь упала в снег и засмеялась еще громче. На этот раз Андрей не сразу подал ей руку, а начал, тоже смеясь, забрасывать ее снежками, зарывая в снег еще глубже и не давая возможности перевести дух.
Наконец, он вытащил Лейлу, и она повторила свои попытки, но, пройдя несколько метров, снова упала и утонула в сугробе. Она больше не пыталась встать, а так и осталась лежать, закрыв глаза, погруженная в белый мир, не тот, снежный, ее окружавший, а мир собственный, внутренний, который неожиданно засиял ослепительной жемчужной белизной. Ей показалось странным, что мрак, в который она обычно попадает, закрывая глаза, может светиться – яркий, белый, искрящийся… Ей не хотелось открывать глаза, словно свет от этого мог померкнуть…
Она подумала, что, наверное, это и есть счастье – когда внутренний мир человека становится продолжением мира внешнего, столь же правдивого, чистого и светлого, – в точности так, как этим ранним утром небо сливалось с землей, а земля тянулась ввысь, и их ничто не разделяло.
До тех пор Лейла имела довольно туманное представление о том, что такое счастье. Но с этой минуты оно навечно соединится в ее памяти именно с этой картиной, которая уже никогда не повторится, хотя Лейла еще много раз будет падать в снег и тонуть в сугробах.
