Сара Груэн - У кромки воды
По прямой спине мужчины и полному отсутствию ответа стало понятно, что куда бы мы ни направились, полковника это не волновало.
Глава 4
Эллис велел шоферу ехать в отель «Сосайети-Хилл» на Честнат-стрит. С виду он был неплох: фасад и общедоступные места выглядели должным образом, но наш номер был обшарпанным и линялым, и спальня в нем оказалась только одна. Однако на урезанное содержание Эллиса мы могли себе позволить только это.
Пока портье вписывал нас в книгу, Эллис купил в баре внизу бутылку виски и принялся ее опустошать, едва мы поднялись в номер.
Я могла понять его отчаяние. Если полковник совсем лишит его содержания, мы банкроты. Увы, подобная перспектива казалась очень возможной.
Провинность Эллиса перед отцом состояла из двух частей, и обе были одинаково тяжелы. Он попался на том, что дурно отзывался об отце у того за спиной, а потом в лицо обвинил его в подлоге. Я сомневалась, что полковник мог простить такое и по отдельности, а в совокупности и подавно.
Пока мы ждали вещи, Эллис ходил по номеру взад-вперед и пил, обдумывая снова и снова, что только что случилось, – и совсем себя загнал. В какой-то момент, когда он завел речь о том, что не вышел бы из себя, если бы ему не пришлось меня защищать, я подумала, что он несправедливо перекладывает вину на меня, о чем ему и сказала, напомнив, что ни слова не произнесла на протяжении всей катастрофы.
Он остановился и взглянул на меня с болью и удивлением.
– Господи, – сказал он. – Я же совсем не о том. Разумеется, это не твоя вина. Ты ничего не сделала. Она на тебя накинулась совершенно без повода.
– Да ладно, – ответила я. – Она не сказала ничего такого, о чем бы уже не думали все кругом.
– Не ладно, и я ей этого не прощу. И ты не простишь.
Я надеялась, что он передумает, ведь его мать в тот момент была единственной нашей надеждой на возвращение милости отца. Пусть она иной раз и выказывала свои нежные чувства странным образом, ее мир вращался вокруг Эллиса и в меньшей степени вокруг стремления меня помучить. Без нас в ее жизни образовалась бы пустота. Я была абсолютно уверена, что она уже пытается вмешаться, но я никогда прежде не видела полковника в таком состоянии и не была уверена, что у нее получится.
Обращаться к моему отцу было бессмысленно. Когда я написала ему, сообщая, что мы с Эллисом сбежали, я полагала, что он расстроится, и не удивилась, что он не ответил сразу. Прошли месяцы, прежде чем я поняла, что он и не ответит. С тех пор я видела его лишь однажды, хотя жил он менее чем в двух милях отсюда. Он переходил улицу и, увидев меня, притворился, что ему в другую сторону. Из подслушанных обрывков разговоров я уяснила, что жизнь его связана исключительно с яхт-клубом «Коринфиан», что позволяло ему полностью избегать встреч с прекрасным полом.
После полуночи я как-то убедила Эллиса, что вещи нам не привезут, и надо ложиться. У нас не было с собой даже туалетных принадлежностей.
В комнате было душно, но в то же время гуляли сквозняки. Эллис обозвал меня «свиньей в одеяле», обвинив в том, что я заворачиваюсь в одеяло и откатываюсь прочь, после чего ему приходится хватать одеяло и стаскивать его с меня. После нескольких раундов перетягивания одеяла, которое началось как забава, но быстро утратило веселье, мы в итоге оказались на разных краях кровати, отвернувшись друг от друга, оба толком не укрыты.
Я лежала без сна и тревожилась. Когда Эллис наконец уснул, то начал так храпеть, что мне пришлось сунуть голову под подушку, зажав уши. Она странно пахла, чем-то вроде земли и камня. Остаток ночи я думала о том, сколько голов лежало на этой подушке до меня.
Нас разбудил негромкий, но настойчивый стук в дверь.
– Господи, – хрипло произнес Эллис. – Который час?
Я взглянула на часы с радиевым циферблатом, лежавшие рядом со мной.
– Почти семь.
– Даже солнце еще не встало, – пожаловался Эллис.
Через несколько минут, за которые стук несколько раз начинался снова, я пробормотала:
– Лучше ответь. Похоже, они не уйдут.
Он раздраженно вздохнул и крикнул:
– Иду!
Зажег лампу, выкатился из кровати, сдернув шенилевое покрывало, словно собирался показать фокус со скатертью. Обернул им плечи и затопал прочь, захлопнув за собой дверь спальни.
Я могла составить внятное представление о том, что происходит за дверью, по шорохам, стуку и звяканью. Продолжалось это почти десять минут.
Вернувшись, Эллис стащил покрывало и набросил его мне на ноги. Пока он укладывался, я пыталась расправить его.
– Я так понимаю, это наши вещи? – спросила я.
– Все наше имущество, судя по всему. Там на шесть телег барахла. К двери надо будет протискиваться боком.
Я попыталась не впасть в панику – полковник наверняка отдал распоряжение до того, как лечь спать, его гнев еще не улегся, – но в животе у меня все равно появилась тошнотворная тяжесть.
– Думаю, ты не знаешь, где в результате могли оказаться твои таблетки? – спросил Эллис.
– Хочешь, поищу?
– Да ладно, – убитым голосом ответил он. – Обойдусь.
Лампа все еще горела, и я вышла в гостиную.
Пол был почти полностью заставлен ящиками и чемоданами. Эмили, Пембертон и остальные, должно быть, укладывали вещи всю ночь.
Я нашла на низком столике рядом со шляпными картонками свой несессер. К моему облегчению, уложен он был безупречно, и пузырек с таблетками оказался под лоточком. Бедная Эмили, из-за нас она не спала по крайней мере две ночи, что моя свекровь едва ли сочла бы оправданием, если бы та допустила промах днем.
Я протянула пузырек Эллису и села на кровать рядом с ним. Он приподнялся на локте, вытряс на ладонь две таблетки и проглотил их, не запивая. Потом упал обратно на подушку.
– Спасибо, милая. Я немножко дергаюсь, – сказал он.
– Знаю. Я тоже.
– Давай попробуем поспать. Утром – настоящим утром – я закажу в номер самого большого, черт его возьми, омара в городе и гору картофельного салата. А еще икры. Тарелки могут не приносить, пусть только вилки не забудут.
Я вернулась на свою сторону кровати. Когда я заползла под одеяло, Эллис выключил лампу. Мы обнаружили, что лежим ближе, чем раньше. Он перекатился на свою сторону и обнял меня за талию.
– А знаешь, – сказал он, – может, одеяла и хватит на двоих.
Ближе к вечеру портье позвонил и сказал, что в баре внизу нас ждет Хэнк.
Мы с Эллисом не разговаривали, поскольку я предложила, чтобы он поговорил с матерью и постарался добиться для нас перемирия. В лифте мы ехали молча.
Мальчики пили «сайдкары» с бурбоном, а я заказала джин-физ. После нескольких коктейлей, за которыми мы с Эллисом по очереди рассказывали о сокрушительных итогах вечеринки, лед начал таять. Вскоре мы заканчивали друг за другом фразы и взглядами просили прощения. Мы упали в одну яму и теперь пожинали плоды одного и того же. Правда, я хотела сдаться раньше, но то была лишь тактическая разница. Мы были удручены нашим положением, а вовсе не друг другом.
Я протянула под столом ногу и легко провела ею по лодыжке Эллиса. Глаза у него посветлели, углы рта приподнялись в улыбке.
– Я все еще пытаюсь уложить в голове то, что твоя мать кричала, – сказал Хэнк. – Ты уверен, что это была твоя мать? Та самая Эдит Стоун Хайд, которую я всю жизнь знаю?
– Она самая. И она скорее ухала, – ответил Эллис. – Как перенапрягшаяся сова.
– Как сломанная деревянная дудка, – добавила я. – Слабо, но скрипуче.
– Дорого бы я дал, чтобы это увидеть, – заметил Хэнк, закуривая сигарету.
– Знал бы, – отозвался Эллис, – предложил бы тебе свои места.
– Ты правда думаешь, что у полковника был роман с твоей матерью? – спросил Хэнк, выпуская кольца дыма.
– Конечно, нет, – ответила я. – Моя горгона-свекровь это сочинила, потому что когда-то засекла, что он на нее пялится, в чем я не сомневаюсь. На нее все пялились.
– Да, но он ее защищал, – возразил Хэнк. – От своей жены.
– Может, он к ней был неравнодушен, – сказала я. – Но это все равно ничего не значит! Она вызывала у людей такие чувства.
– Но не у твоего отца, – продолжал Хэнк. – Я никогда не понимал, почему она за него вышла. Могла бы получить любого, кто ей понравится. Роскошная, с родословной, с банковским счетом размером с Монтану… Не понимаю, почему она позволила себя снять такому старому пердуну, как твой отец.
– Не было у нее родословной, – ответила я, бросая на него злобный взгляд.
Хэнк прекрасно знал, что моя мать сделала удачную партию.
Хэнк изобразил возмущение.
– Конечно же, была… из района Ливи![2]
Он согнулся, покатываясь над своей шуткой.
– Ха-ха, – угрюмо отозвалась я.
– Не сердись, дорогуша. Деньги – сами себе родословная. Но вернемся к теме – что, если это правда? Что, если твоя свекровь потому и была против, чтобы вы поженились? Может, – добавил он, описывая сигаретой круги, – вы брат и сестра?
