Тара Сивик - Шоколад с перцем, или От любви бывают дети
Я глянула на него со значением. Нам полагалось оставаться вне подозрений. А задавать вопросы в лоб, вроде прозвучавшего, явно означало выкинуть красный флаг.
– И-и, я в дисциплине несильна, – пожала плечами Лиз. – Если это забавно и никто не истекает кровью, повода для тревоги нет. Такая у меня философия.
Тут вошел Гэвин и приник головой к моему плечу.
– Мелисса мне сказала, что никому не разрешается быть рядом с ее нельзя-нельзя зоной. Что это значит? Мне она не нравится. Очень громкая. Я ей сказал, что моя мамочка не побоится шлепнуть ребенка, – признался он, вздыхая.
Мы услышали, как в соседней комнате завопила Мелисса и что-то загрохотало.
– Какого черта она там делает? – спросила Лиз.
– Кошка плохо себя ведет, – сказал в ответ Гэвин.
Кошка Лиз и Джима была хорошо известна как пушистый комочек бедствий, приносящий доверчивым людям разорение, когда те меньше всего ожидают такого. Однажды, когда я возилась с Гэвином на полу, она бог весть откуда взвилась в воздух и приземлилась прямо мне на спину так, что ее зубы и когти мне в кожу впились. Кошку эту я ненавидела, только Мелиссу, по-моему, я ненавидела еще больше. Оставалось надеяться, что кошка ставила девочку на место.
– Кошка вас царапала? – спросила я, высматривая на руках сына следы от когтей.
– Нет, она не хотела оставаться в чемодане, – пояснил Гэвин.
Все взрослые за столом молча переглянулись. В гостиной еще раз громко грохнуло, мы все вскочили и бегом бросились из кухни.
* * *Убедившись, что Мелисса разом не перебросила себя в зону серийного убийцы, дав кошке задохнуться, мы отправились домой.
– На самом деле, это было не лучшая демонстрация их родительских умений, – попробовала объяснить я Картеру, когда мы отъехали от дома, где гостили.
– Слышь, Гэвин, – произнес Картер, глядя в зеркало водителя. – Какому новому слову научила тебя сегодня тетя Лиз?
– Дамская косточка, – произнес Гэвин, глядя в окно машины.
Картер глянул на меня со значением.
– Тетя Лиз сказала, что у тебя есть дамская косточка для папочки. Ты ему подарок купила? Я себе тоже хочу, – заканючил Гэвин.
У моего дома мы остановились: нам с Гэвином надо было забрать с собой кое-что, а потом поехали обратно к Картеру и уложили Гэвина на дневной сон. Картер в конце концов сдался и перестал уговаривать меня вычеркнуть из списка имена Лиз и Джима, стоило мне одно слово произнести.
Дрю.
Если уж я готова дать шанс этому дитяти-гиганту, то Картеру следует быть беспристрастным к моим друзьям. Во всяком случае, мы договорились подождать, пока пройдет завтрашнее открытие кондитерской, а потом сказать Гэвину, что мы переезжаем. Если сказать ему прямо сейчас, то он до самого переезда будет изводить нас поминутными расспросами, а не пора ли уже ехать. Мне совсем ни к чему подавлять в себе желание запереть его где-нибудь подальше, пока я занимаюсь кондитерской. Больше положенного одному человеку не снести.
* * *После того как Гэвин поспал днем, за ним заехал отец Клэр, чтобы забрать к себе на ночь. Он проник прямо через входную дверь без стука и самостоятельно прошелся по всем комнатам. Посмотрев же все, что было на виду, он известил меня, дом «вполне подходящий». Странно, но это было самое приятное из всего сказанного им мне за время нашего знакомства, и я типа почувствовал: момент настал. Склонился к нему, чтоб обнять хорошенько, но он остановил, упершись мне ладонью в лоб.
– Тебе незачем делать это, сынок.
Я отступил и сочувственно глянул на него.
– Вьетнам, что ли? Вам все еще трудно сближаться с людьми? – спросил я.
– Нет. Я все еще не уверен, что ты не гей, а начни ты играть в лапанье задницы, будет по-настоящему неудобно, когда мне придется переломать тебе пальцы надвое.
Уже недалек день, когда я смогу объездить этого мужика, помяните мое слово.
Мы распрощались с Гэвином, а вскоре и Клэр отправилась в кондитерскую кое-что доделать в последнюю минуту перед завтрашним открытием.
Я предложил ей там и встретиться после того, как я приму душ и сделаю кое-какие дела. Клэр вручила мне запасной ключ от магазина, так что пару часов спустя я вошел через главный вход. На улице было уже темно, а я, осторожно пробираясь на кухню в глубине здания, свет нигде не включал.
Я услышал музыку и, обогнув угол и попав на кухню, увидел, как Клэр слизывает со среднего пальца топленый шоколад. Член мой все прибавлял резвости, пока я смотрел, как она крутит палец во рту и поводит телом в такт эротичным ритмам звучавшей песни.
Обогнув край стойки, за которой она работала, и встав за нею, я обхватил Клэр руками, уперев ладони в столешницу. Припав к ней всем телом, поднял одну руку вверх, отвел пряди волос с ее шеи и закинул их за плечо. Клэр продолжала работать, переворачивая шоколадные формы и выкладывая из них готовые изделия на полотенца так, чтобы ничего не сломалось. Ее тело покачивалось под музыку и частенько при этом терлось об меня. Когда же я припал губами к ее шее, движения Клэр сделались сбивчивыми.
– У тебя тут что, шоколадные члены и груди? – спросил я.
– Да, – простонала она: кончик моего языка уже принялся пробовать ее кожу на вкус. – Их на девичниках больше всего брали… ой… уммммм.
Я улыбнулся прямо ей в шею, когда она застонала, и снова поцеловал, на этот раз слегка скользнув по коже зубами. Я увидел, как у нее по телу побежали мурашки, услышал, как стало прерываться дыхание. Я же продолжал слегка втягивать губами кожу на ее шее, пока ей не надоело все внимание отдавать шоколадным формам. Уронив их на стойку, она припечатала свои ладони рядом с моими, опрокинув при этом чашу с растопленным шоколадом. Теплая жидкость выплеснулась ей на руку, сбежала с края стойки и растеклась лужицей на полу.
– Черт! – рассмеялась Клэр, отрывая руки от стойки и пытаясь стряхнуть с них хоть сколько-то шоколада. Она склонила голову, разглядывая лужицу на полу, а я, подавшись вперед, подхватил пряди волос и совсем убрал их с шеи, перекинув через другое плечо, теперь вся шея сзади была полностью открыта. Я ткнул пальцем в массу топленого шоколада на стойке, а потом провел им по ее шее, оставляя на коже цепочку шоколадных пятнышек.
– Ты мне случаем шоколадом волосы не вымазал? – растерянно спросила она.
Моя рука обвилась вокруг ее талии, я просунул ладонь под край футболки, пока не коснулся гладкой теп-лой кожи на животе. Мои губы двинулись вниз по шее Клэр, а одна рука скользнула прямо ей в брюки. Пальцы сами собой сразу проскочили в трусики и прошлись по треугольнику из завитков волос. Губы следовали, слегка посасывая кожу, мной же проторенной шоколадной тропкой на ее шее, а два пальца ушли в самый низ и плавно заскользили там.
– О, Боже мой, – тихо простонала она, когда мои пальцы заходили туда-сюда внутри нее, покрываясь ее влагой. – Забудь все, можешь мазать шоколадом где хочешь.
С ней было так хорошо, ничего лучше на свете и быть не могло. Я бы мог простоять вот так, лаская ее, всю ночь без устали.
Я покусывал и посасывал ее шею, не пропуская ни единого следа от шоколада, мною оставленного. Я с радостью обнаружил, что местечко сразу за линией волос сводит ее с ума. Всякий раз, когда мои зубы попадали на это место, она издавала стон и рывком подталкивала бедра мне на руку. Подняв свободную руку со стойки, я сунул ладонь ей под футболку, сбросив по дороге чашечку лифчика с ее груди. Накрыв ладонью всю эту грудь, я приподнял два пальца и стал водить ими вокруг ее соска. То же движение я повторял и второй своей рукой: два мои пальца кружили по ее исходящему жаром лону.
Ритмичные звуки музыки и ее нежные стоны заполняли помещение, и я того и гляди готов был через пару секунд извергнуть себе в штаны, просто слушая ее и чувствуя, как она распадается на части в моих руках. Я качнул бедрами, упираясь ей в зад, – и тут пришел мой черед издавать стоны. То, что у меня стало тверже твердого, уткнулось в ее мягкое, пальцы мне покрывала теплая ее влага, а кожа на ее шее на вкус была солоноватой и сладкой, как покрытые шоколадом крендельки, которые она пекла. Я уж было собрался сказать что-нибудь по-настоящему глупое, типа, мол, ты как инь для моего ян. Между прочим, если совсем честно, так оно и было. Больше всего я хотел, чтобы она была моей. Навсегда. Такая мысль должна была меня напугать. Будь это с любой другой женщиной, так, верно, и напугала бы. Только не с Клэр. Ничто, с ней связанное, меня не пугало. Кроме мысли потерять ее.
Движения ее бедер участились, и я поцелуями проложил дорожку к ее уху.
– Я тебя так сильно люблю, – прошептал я, скользнув рукой еще ниже и сунув пальцы прямо в ее тесный жар. Клэр застонала в голос, когда я стал пальцы одной руки вводить в нее и обратно, а пальцами другой терзать ее сосок.
Вдруг руки мои опустели: одна выскочила из скрещенья ног, а вторую сбросило с груди, когда Клэр резко повернулась лицом ко мне. Мы оба посмотрели на перед ее футболки, который был весь вымазан шоколадом с моих рук и тем, что пролился по стойке. Я смеялся до тех пор, пока она не поднесла обе свои руки к моим щекам и не отерла о них прилипший шоколад, размазав его по всему моему лицу.
