Диана Чемберлен - Ребенок на заказ, или Признания акушерки
– Ты говоришь, что… ребенок, которого я родила, умер?
Эмерсон встала с диванчика и села рядом со мной, обняв за плечи.
– Мне так жаль, – сказала она. – Я…
– А Дженни откуда это известно? – спросила я. Дженни по-прежнему избегала моего взгляда. Она напоминала мне сегодня Грейс, такая же тихая.
Эмерсон колебалась.
– Я вчера говорила об этом с Йеном, когда… расставила все факты по местам, и Дженни нас услышала.
– Ты сказала об этом Йену? Прежде чем сказать мне? – Я вырвалась из ее объятий, охваченная внезапным гневом. – Я последняя узнаю о собственном ребенке? Как давно тебе все это известно?
– Я поняла все вечером накануне юбилея Сюзанны, – призналась Эмерсон.
– И ты мне не сказала? – Я пришла в такую ярость, что мне захотелось ее ударить. – Как ты могла сказать Йену раньше, чем мне? – спросила я. – Как ты посмела?
– Я не знала, как… – Эмерсон покачала головой. – Я боялась причинить тебе боль.
Я не могла это принять. Просто не могла.
– Где Грейс? – спросила я. В этот момент у меня в голове и мысли не было о потерянном мною ребенке. О ребенке, который для меня пока еще вовсе не существовал. Мои мысли были исключительно о том ребенке, которого я любила всем сердцем. – Где она? Почему она…
– После того как я ей сказала вчера, она звонила Кливу, – хрипло выговорила Дженни. – Она была очень расстроена и сказала ему, что хочет поехать в Виргинию и попытаться найти ее… эту женщину. Он старался ее отговорить.
– Ты не должна была рассказывать об этом Грейс! – сказала я.
– Я знаю. – Глаза у нее покраснели, и она еще глубже погрузилась в диванные подушки.
– Прошу тебя, Тара, – взмолилась Эмерсон. – Дженни понимает, что она натворила.
– Откуда она знает, где искать Анну Найтли? – Я металась между софой и окном.
– В Бюро розыска пропавших детей, я думаю, – сказала Дженни. – В Александрии.
Александрия! Я представила себе, как Грейс едет одна, под дождем, думая о том, кто она такая. Только огромная нужда могла заставить мою дочь провести столько времени за рулем. Нужда, которую я не могла восполнить.
– Моя бедная девочка! – выдохнула я. Я вспомнила, как тихо сидела она прошлой ночью в своей спальне. Знала ли она все уже тогда?
– Она наверняка испугана и растеряна, – сказала я.
Что она должна была почувствовать, когда поняла, что оставила телефон дома! Я с трудом могла вообразить ее состояние в этот момент.
– Я испытываю ужасное чувство, – сказала Эмерсон.
– Мне плевать сейчас на твои чувства, Эмерсон, – сказала я. – Все, что мне нужно, это найти Грейс. Ты не имела права скрывать все это от меня, ведь речь идет о безопасности Грейс. Ты… – Я отвернулась от них обеих и направилась в кухню к телефону. – Кому нам звонить? – бросила я в воздух. – Как нам ее искать?
48
Грейс
Вашингтон, округ Колумбия
Я остановилась на другой автозаправке, купила телефон и заключила сама с собой соглашение. Если через час я не найду Анну Найтли в Медицинском центре, то позвоню этой женщине из Бюро розыска пропавших детей и дам ей свой номер. Так или иначе, я найду сегодня свою мать.
Наконец, я нашла Медицинский центр. Я заехала в большой подземный гараж, и это оказалось сложнее, чем поездка по шоссе. Машины выезжали передо мной и гудели позади, но, в конце концов, мне удалось отыскать место.
При входе висело объявление, где говорилось о необходимости предъявлять удостоверение личности. Я достала свои водительские права. Охранник бросил на них взгляд, при этом даже не посмотрев на меня, и спросил:
– А где сопровождающий вас взрослый?
Руки у меня дрожали, и вид, наверно, был виноватый.
– Здесь находятся мои мать и сестра, – сказала я.
– Эй, вы! – заорал охранник на кого-то позади меня, заинтересовавшись им больше, чем мной. Мне он только кивнул, чтобы я проходила. Я пошла быстрым шагом. Я знала, что мне повезло.
Холл был просторный, и я подумала, будь я ребенком, которого привели к врачу, мне бы здесь было уютно. Помещение не выглядело больничным и уж вовсе не походило на приемный покой, куда привезли моего отца. Но я не была ребенком, и меня не привели к врачу. Я даже толком не понимала, что вообще здесь делаю. Холл был заполнен детьми с родителями, врачами и медсестрами, и у всех у них был такой вид, как будто они знали, зачем они здесь, все, кроме меня.
В стороне я увидела справочную и подошла к сидевшей за столиком женщине. Седая афроамериканка в очках улыбнулась мне. Я изо всех сил старалась выглядеть восемнадцатилетней. Я боялась, что меня выгонят.
– Привет, – сказала я. – Мне нужно передать кое-кому важное сообщение. Это мать одной вашей пациентки. Если я напишу записку, сможет кто-нибудь ее передать?
– Имя больной? – спросила женщина. Несмотря на улыбку, вид у нее был раздраженный.
– Хейли… Была ли у нее та же фамилия, что и у матери? – Фамилия ее матери Найтли. Н-а-й…
– Я знаю ее фамилию. Ее дочь в Восточном корпусе, палата 416. Дайте мне записку, и я попрошу одного из наших волонтеров передать ее, когда у них найдется время. – Она протянула руку за запиской, которую я еще не написала.
– Мне нужно ее написать, – сказала я. – Я сейчас вернусь.
Я нашла флаер, объявляющий Веселую Детскую Прогулку. Обратная сторона была чистой. Я села на скамейку и достала из рюкзака ручку.
Что дальше?
«Миссис Найтли, – написала я. – Меня зовут Грейс Винсент. Пожалуйста, спуститесь вниз. Мне нужно с вами поговорить. Я буду ждать около справочной. У меня длинные волосы, и мне шестнадцать лет».
Я сложила записку и отдала ее женщине, которая повела себя так, словно она никогда не видела меня раньше.
– Это записка для женщины из палаты 416 в Восточном корпусе, – сказала я.
Женщина взяла у меня записку.
– Придется подождать, – сказала она.
Я вернулась на скамейку. Минут через двадцать волонтер – пожилой человек – подошел к конторке, взял вазу с цветами и направился к лифту. Женщина не отдала ему мою записку.
Повсюду были указатели, на одном из них значилось «Восточный корпус» и стрелка в сторону. «Не будь трусихой», – сказала я себе. Я встала и пошла в сторону, указанную стрелкой, по направлению к лифтам. Я встала рядом с парой врачей, медсестрой и женщиной с маленьким мальчиком, сонно прислонившимся к ее ноге. Пришел лифт, и мы все вошли. Медсестра нажала кнопку четвертого этажа. Когда мы начали подниматься, у меня закружилась голова.
Медсестра и я вышли на четвертом этаже. Она пошла дальше, а я застыла на месте. Геометрический рисунок на ковре вызвал у меня еще более сильное головокружение. Знаки указывали расположение палат. Палата 416 была направо, но я не могла тронуться с места. В холле внизу больничный запах не был заметен. Но здесь, на четвертом этаже, он ощущался явно.
«Не думай о папе. Только не думай сейчас о папе».
– Вам помочь? – спросила женщина. Вероятно, это была сестра. На шее у нее висел стетоскоп, а ткань ее халата была разукрашена собачками. – Вы, кажется, заблудились?
– Нет, – сказала я и попыталась улыбнуться. – Все в порядке. – Я пошла, притворяясь, что точно знаю, куда иду и зачем.
Я подошла к палате 416 и остановилась у открытой двери. Сердце у меня билось так сильно, что я испугалась, как бы самой не очутиться в приемном покое. По коридору навстречу мне шли люди, и я понимала, что не могу стоять здесь вечно. Я взяла себя в руки и заглянула в дверь, очень медленно, как будто мне нужно было убедиться, кто находится в палате.
До этого момента они были для меня просто именами. Не живые, настоящие люди. И вдруг реальность бросилась мне в глаза. В огромной кровати сидела почти лысая девочка. Рядом в кресле сидела женщина, обе они рассматривали что-то, лежавшее у девочки на коленях. Книжку или журнал. Женщина смеялась. Девочка улыбалась. В одну секунду я ощутила между ними близость и нежность. Это было маленькое единство, не включавшее меня. Я внезапно поняла, что я чужая в этой палате. Я чужая везде.
Женщина взглянула на меня, и на секунду наши глаза встретились. Я быстро отошла от двери и прижалась спиной к стене. Сердце у меня билось так сильно, что его биение походило скорее на шум в ушах. Я не знала, что мне делать.
Краем глаза я увидела, что женщина вышла в коридор.
– Привет, – сказала она.
Я отошла от стены и повернулась к ней. У нее была прекрасная улыбка.
– Привет, – ответила я.
– Ты – подружка Хейли? Из волонтеров? – спросила она. Вид у нее был озадаченный.
– Я – ваша дочь, – произнесла я.
Улыбка у нее исчезла. Она отступила от меня на шаг.
– Что ты хочешь сказать?
– Я только что узнала, – пояснила я. – Я живу в Уилмингтоне, Северная Каролина, я нашла письмо… вернее, мои друзья нашли письмо, которое вам написала женщина, принимавшая роды у моей матери, но она его не отправила. – Я спустила рюкзак с плеча и попыталась достать из него папку. Но руки у меня так дрожали, что я оставила эту попытку. – Она – акушерка – просила прощения за то, что украла вашего ребенка из роддома.
