Лю Чжэньюнь - Меня зовут Лю Юэцзинь
Но Лю Юэцзинь вдруг принял окончательное решение:
– Если надо, иди сам, я не пойду.
Синемордый посмотрел на Лю Юэцзиня, потом на стоявшую под мостом Цюй Ли. Еще раз убедившись, что вокруг тишина, он сказал:
– Я могу пойти и один, но тогда добычу мы поделим так: мне – двести десять, тебе – девяносто. – Выдержав паузу, он добавил: – Это тоже вариант. Раз у нас фальшивка, я ее пока вытаскивать не буду, чтобы нас сразу не раскусили. Просто скажу, что флешка у тебя.
С этими словами он крепко схватил Лю Юэцзиня и приказал:
– А ты отсюда ни шагу. Все знают, что флешка у тебя, так что когда я крикну, ты должен будешь выйти, чтобы якобы показать ее.
Лю Юэцзинь только кивал головой. Между тем он решил, что поступит по ситуации, если сделка провалится, он под прикрытием рынка возьмет и убежит. Если же все пойдет по плану, он вытащит настоящую флешку. Все равно она ему без надобности. Итак, Ян Чжи направился к мосту один. Он тоже успел утвердить для себя новый план. Все сказанное только что Лю Юэцзиню уже теряло силу. Цюй Ли приехала не сама, а на такси, к тому же, выйдя из машины, она ее отпустила. Это доказывало, что слово свое она сдержала. А раз так, то и деньги принесла настоящие. Цюй Ли – женщина, а Ян Чжи – мужчина, так что Ян Чжи мог нарушить сделку и поступить так же, как та банда из Ганьсу: он ее ограбит. Хотя метод был топорным, но ситуация сложилась подходящая. Ведь у Ян Чжи все равно не имелось настоящей флешки, к чему тогда понапрасну тратить время? Подойдя к Цюй Ли, он без лишних разговоров схватит сумку и убежит. Воры привычны бегать на длинные дистанции, куда там какой-то женщине догнать его? А от этого никчемного труса Лю Юэцзиня лучше всего будет просто избавиться, и все. Хотя это и предательство, но, как говорится, баба с возу – кобыле легче. Пусть дальше ищет свою сумку. Приняв такое решение, Синемордый собрался с духом, после чего, словно звезда футбола перед выходом на стадион, привел в боевую готовность все мышцы и суставы. Но его ждал сюрприз. Не успел он еще приблизиться к Цюй Ли, вырвать из ее рук сумку и убежать, как из-за опоры моста выскочило несколько молодцов во главе с водителем Янь Гэ, Сяо Баем. Словно изголодавшиеся тигры, они набросились на Ян Чжи и придавили его к земле. Однако к Цюй Ли они не имели никакого отношения, потому как напугали ее наравне с Ян Чжи. В ее дела вмешался Сяо Бай со своими помощниками, а это означало, что за всем этим стоял Янь Гэ. Оказывается, он снова организовал за ней слежку, чтобы перехватить инициативу. Пока Синемордый пытался сопротивляться, к ним подбежала Цюй Ли и, отвесив пощечину Сяо Баю, закричала:
– Это мое дело, проваливайте прочь!
Однако ни Сяо Бай, ни его помощники ее не послушались. Получив пощечину от Цюй Ли, Сяо Бай решил отыграться на Ян Чжи и теперь что было сил колошматил его куда ни попадя. У того сразу пошла носом кровь, плюс ко всему ему сломали ребро, и он корчился от боли.
– Давай флешку, твою мать! – приказал Сяо Бай.
Ян Чжи понял, что попал в ловушку, но расставила ее не хозяйка особняка, а другие. Но, учитывая, что ему сломали ребро, это не имело никакого значения. Опять же, при себе у него не было настоящей флешки, поэтому он сказал:
– У меня ее нет.
Тогда его снова пнули и сломали еще одно ребро.
Ян Чжи ничего не оставалось, как вытащить фальшивую флешку. И Сяо Бай, и Цюй Ли в один голос крикнули:
– Фальшивка!
Тут уже и Цюй Ли пришла в ярость:
– Кто ты вообще такой?
Сяо Бай с помощниками снова пнули Ян Чжи. Тут он заплакал и, глядя в сторону рынка, ответил:
– Черт побери, меня подставил повар!
Стоявшие повернули головы туда, куда посмотрел Ян Чжи, и заметили, как кто-то выскочил из-за ворот рынка и во весь опор ринулся к переулку. Смекнув, что к чему, Сяо Бай оставил одного человека присматривать за Ян Чжи, а сам с двумя подручными побежал вдогонку.
Глава 25. Ма Маньли и большеголовый Юань
Три года назад Ма Маньли сошлась с одним человеком по имени Лао Юань. Через два квартала от ее парикмахерской находился рынок, где Лао Юань держал лавку с морепродуктами. В основном он торговал рыбой-саблей, кроме того, в его лавке имелся желтый горбыль, японская макрель, мороженые креветки, двустворчатые моллюски, морская капуста, водоросли нори и другое. Лао Юань был родом с островов Чжоушань провинции Чжэцзян, на тот момент ему исполнилось тридцать семь лет. Ма Маньли, будучи любительницей жареной рыбы-сабли, частенько захаживала к Лао Юаню. Что до последнего, то и он, если надо было привести голову в порядок, шел за два квартала в «Парикмахерскую Маньли». Так они постепенно и сблизились. Однако если Ма Маньли, приходя в лавку Лао Юаня, думала только о чжоушаньской рыбке, то Лао Юань, приходя к Ма Маньли, думал вовсе не о своей прическе. Когда они уже сдружились, Лао Юань признался Ма Маньли, что она ему нравится, что, кроме ее тонкой талии, он также без ума от ее глаз. Глаза Ма Маньли отнюдь не были большими – обычные узенькие глазки, которые еще никто никогда не хвалил. Однако Лао Юань пояснил, что узенькие они у нее не всегда. Стоит ей разозлиться, они начинают необычно расширяться, превращаясь в глаза феникса. Ма Маньли этот комплимент показался неубедительным:
– Какие еще глаза феникса?
Однако Лао Юань заверил ее:
– Именно такие.
Потом Лао Юань признался, что больше всего ему нравятся даже не глаза, а выражение лица. Он стал рассказывать, что за тридцать семь лет видел достаточно лиц: и мужских, и женских, и детских, и стариковских. В каком-то смысле выражения лиц у всех разные, но кое-чем они похожи: после восьми лет взгляд у всех детей начинает мутнеть и все, что мы не в силах отложить в своей памяти, отпечатывается на глазах. После тридцати глаза наполняются такой мешаниной, что разобраться в человеке уже и невозможно. И пусть глаза Ма Маньли тоже помутнели, но ее лицо удивительным образом сохранило свою лучезарность. Но и этот комплимент смутил Ма Маньли. Тогда Лао Юань сказал, что она ему нравится даже не из-за выражения лица, а из-за того, как она вздыхает. Бывает, что когда они общаются, она вдруг возьмет и нечаянно вздохнет. Вздыхают, в общем-то, все, у кого есть какие-то заботы, но если у других вздохи вполне предсказуемы и определенны, то вздохи Ма Маньли не жаждут, чтобы их услышали, зачастую ее вздохи вообще не относятся к разговору. Многозначительные и выразительные, они тем не менее дают понять, что на душе у нее много всяких забот – вот в чем ее изюминка. Один такой вздох мог сказать о человеке очень много. Потом Лао Юань признался, что в Ма Маньли ему нравятся не только ее вздохи, но еще и ее походка, ее голос, резкие перемены настроения. Одним словом, он уже не мог выделить что-то одно, она нравилась ему вся целиком. Она нравилась ему за то, чем отличалась от других женщин, а не наоборот. И Ма Маньли растаяла. Она решила, что он знает толк в женщинах, знает толк лично в ней, более того, он разбирается в ней даже лучше, чем она сама. Вот ее муж Чжао Сяоцзюнь, тот вообще не признавал ее достоинств. Он не разглядел в ней ничего из того, что разглядел Лао Юань. Единственное, на что он был горазд, так это увидеть ее недостаток – маленькую грудь. Во время ссор он бывало кричал: «Ты, мужик в юбке, чего ты там еще возбухаешь?» Ма Маньли нравился Лао Юань, но не так, как она нравилась ему. У него была большая голова, которая держалась на толстой шее борова, отчего ему дали прозвище Большеголовый Юань. Мало того, что он ростом не выдался, так еще и его ноги были непропорционально короткими по сравнению с верхней частью туловища. В общем, Лао Юань опровергал распространенное мнение о том, что уроженцы провинций Цзянсу и Чжэцзян – красавцы. Все вышеперечисленное скорее отталкивало. Если Лао Юаню Ма Маньли нравилась вся целиком, то Ма Маньли он целиком не нравился, она выделяла для себя лишь одно его качество: умение говорить. Не то чтобы его речи как-то по-особому трогали душу Ма Маньли, она трезво оценивала свои достоинства, но ей нравилось чувство юмора, которое сопровождало любой его разговор. Едва Лао Юань открывал рот, как Ма Маньли начинала смеяться. Вроде бы говорил он то же, что и другие, однако из его уст все слова звучали иначе. Пусть другие тоже могли насмешить, но у Лао Юаня имелась своя изюминка. Так, например, разговаривая с ним, вы не сразу понимали, что он шутит, принимая его слова всерьез. Но когда вы вспоминали его слова, вам тут же становилось смешно, причем шутка его при каждом таком воспоминании казалась только смешнее. Тогда-то Ма Маньли поняла, что только юмор Лао Юаня может называться настоящим, у остальных же был не столько юмор, сколько просто шуточки.
Возьмем, к примеру, первый поход Ма Маньли в лавку Лао Юаня за рыбой, когда они еще не были знакомы. Когда с кем-то торгуешься, обычно принято занижать качество товара. Вот и Ма Маньли выбрала такую же тактику:
– Ну и дела! Рыбка толщиной со шнурок, а стоит пять с половиной юаней. Вон там тоже продают чжоушаньскую рыбу-саблю, но толщиной с хороший меч, и всего за четыре юаня восемь мао.
