Лорен Миракл - Как быть плохой
Викс оборачивается ко мне.
– Прости меня, – с трудом выговариваю я, – за то, что я была такой…
– Такой занудой? – заканчивает она.
Этим словом Викс словно бьет меня наотмашь по лицу. Я морщусь, словно от боли. Заметив это, Викс, потупив взгляд, произносит:
– Прости меня, Джесси, ради бога, прости… Сама не знаю, что на меня нашло…
– Ты переживаешь из-за того, что поссорилась с Брэди? – спрашиваю я.
Викс молчит.
– Так что же все-таки у вас случилось? – продолжаю расспрашивать я. – Из-за чего вы поссорились? Ты застала его с какой-то другой девчонкой?
– Каким образом? Как я могла его застать с кем бы то ни было, когда он в Майами?
– Тогда что случилось?
Викс вздыхает.
– Похоже, я ему надоела, – произносит она.
– Надоела? – Моему удивлению нет предела. – Он сам тебе так сказал?
– Напрямую – нет. Но я это почувствовала.
Я не могу поверить в то, что Викс могла надоесть Брэди. Что угодно, но только не это! Викс явно чего-то недоговаривает…
– Но ведь ты, кажется, говорила, – начинаю я, – что «Давай расстанемся!» первая сказала ты… И что он сказал, когда ты так сказала? «Нет, Викс, останься!» – или «Ну и шут с тобой!»?
Викс смотрит куда-то вбок, избегая встретиться со мной взглядом.
– Ему просто нет до меня никакого дела, – произносит она. – Иначе бы мы сейчас были вместе!
– Викс, Брэди ни в чем не виноват. Ты сама ведешь себя как дура!
Лицо Викс искажает гримаса злости, и я уже готова проклинать себя за эти слова, неосторожно слетевшие у меня с губ. Я ведь хотела сказать совсем не это – просто не так сформулировала… Нет, все-таки слава богу, что в этой поездке нас сопровождает Мэл, а то бы мы с Викс убили друг друга…
Я дотрагиваюсь до руки Викс.
– Извини! – говорю я. – Ради бога, извини! Давай вообще закончим этот разговор…
Викс смотрит на меня, и губы ее дрожат. И вдруг Викс обнимает меня – скорее даже сгребает в охапку, словно медведь.
– Что это значит? – недоуменно спрашиваю я.
– Это значит, Джесси, что я люблю тебя! – Викс стискивает меня еще сильнее и трясет – явно от избытка чувств. – Люблю тебя… хотя ты, сказать по правде, и зануда…
– Я не зануда, – протестую я.
– Еще какая! – возражает она. – Всю дорогу только и делаешь, что читаешь мне мораль – и еще будешь говорить, что ты не зануда?
Лицо Викс серьезнеет.
– Я знаю, – произносит она, – ты злишься на меня за то, что я поделилась тем, что Брэди перестал мне звонить, сначала с Мэл, а уж потом с тобой. Не кажется ли тебе, Джесси, что подобные обиды – на уровне детского сада?
Я молчу. В глубине души я понимаю, что причина моей обиды на Викс – просто то, что в последнее время я вообще пребываю в плохом настроении по поводу болезни мамы. Конечно, надо бы, надо рассказать ей, что у моей мамы нашли рак… Лучше делиться с подругами, чем переживать свои проблемы в себе.
Но что-то упорно останавливает меня.
И вдруг я понимаю, что именно. Мне трудно сказать вслух «У моей мамы рак» потому, что я сама до сих пор никак не могу смириться с этой мыслью. А произнести это вслух словно бы означает окончательно признать этот факт – хотя от того, призна́ю я его или нет, ничего не изменится.
Что же теперь станет с мамой? В лучшем случае, у нее отрежут какую-то часть тела… Интересно, что они делают с отрезанными частями тела? Сжигают? Или просто выбрасывают в мусорное ведро? Для кого-то это, может быть, просто кусок мяса. Но ведь это не кусок мяса, это часть мамы…
Ну, а в худшем случае, мама умрет.
Да, люди не бессмертны. Люди умирают, каждый день, каждую минуту кто-то умирает… Но когда этот «кто-то» – твоя мама…
– Ты хочешь что-то сказать, Джесси? – очевидно, видя мое замешательство, спрашивает Викс.
Вокруг ходит много людей, и на многих из них – карнавальные уши, как у пса Гуфи из мультфильма о Микки-Маусе. Я загадываю про себя: если на первом человеке, который сейчас пройдет мимо нас, будут уши Гуфи, я расскажу Викс, что́ с моей мамой.
– Джесси, – хмурится Викс, – я чувствую, ты хочешь мне что-то сказать. У тебя такое лицо… Что-то случилось? Расслабься, Джесси, что бы там ни было, я уверена, все будет хорошо…
Мимо нас медленно проходит старик. Из носа у него торчит трубка, тянущаяся к карману, в котором, очевидно, находится кислородный баллончик – и в то же время он курит, хотя курить в Эпкоте запрещено. Но ушей Гуфи на нем нет.
– Что за идиот! – произносит Викс тихим голосом, чтобы старик не расслышал ее. – Еле дышит – а все туда же, курит… Помереть захотелось? Валяй, дело хозяйское – но зачем же так сложно? Не проще ли стукнуть самого себя кирпичом по башке?
– Ты тоже куришь, – говорю я.
– Да, но я же не сижу на кислородном аппарате! К тому же, я не нарушаю закон – здесь, в Эпкоте, запрещено курить, и я и не курю. Эй, уважаемый! – кричит она вслед старику. – Вы разве не знаете, что курить здесь запрещено? Я позову полицию!
– Заткнись, молокососка! – Прокуренный голос старика звучит хрипло. Он делает в сторону Викс известный неприличный жест, выставив вперед кулак со скрюченным артритным пальцем. Викс хихикает, прикрыв рот рукой. Ей явно нравится жест старика.
Я вдруг думаю о том, что этот старик точно так же заперт в своем немощном, болезненном теле, как моя мама заперта в своем. А я – в своем. И ничего поделать здесь нельзя…
Как сообщила мне некая китаянка – «посол доброй воли», китайские артисты будут выступать под открытым небом.
На груди китаянки – бейджик с ее именем: “NUYING”. Я пытаюсь сообразить, как же это читается. «Ньюджинг»?
С Викс мы уже разошлись, и теперь я стою рядом с Ньюджинг и силюсь понять то, что она пытается сказать мне по-английски.
– Садись, – говорит она, указывая на павильон.
Справа от меня – храм с куполом, а перед ним – водоем. Если бы не маячащие перед глазами посетители парка с явно неазиатской внешностью, потягивающие лимонад из бутылок через соломинку, можно подумать, что я на самом деле в Китае. То есть, в Китае я, конечно же, не была, но то, что вижу перед собой, моим представлениям о Китае вполне соответствует…
Ньюджинг, улыбаясь и кивая, настойчиво повторяет: «Садись!», и я сажусь прямо на асфальт. Ожидая начала концерта, я от нечего делать читаю надписи на футболках проходящих мимо людей.
На красной футболке толстого парня с жидкими волосами написано «Толстого человека труднее похитить». Непременно расскажу об этом Викс – она, я думаю, посмеется над этой шуткой от души.
Надпись на футболке мясистого типа в ковбойской шляпе гласит: «Моя лошадь умнее ста профессоров!». Я почему-то думаю о Мэл, которая наверняка учится на одни пятерки.
Проходит стайка парней и девчонок, одетых в одинаковые футболки с Микки-Маусом. За ними – девушка в линялой футболке цвета хаки, на которой изображена фея из мультфильма о Питере Пэне. Пожалуй, изо всех футболок мне больше всего понравилась именно эта. Я бы купила себе такую, если бы знала, где их продают.
Но тут я вижу футболку, которая нравится мне еще больше. На груди девчонки лет двенадцати красуется надпись: «Ушла в нирвану. Скоро вернусь».
Звучит серебристый перезвон китайских колокольчиков, и появляются танцоры. Впрочем, как выясняется, это скорее не танцоры, а акробаты. Их пятеро – все парни, все китайцы, и все худые и стройные. Самому младшему на вид лет десять, самому старшему – семнадцать или восемнадцать. Судя по всему, они собираются прыгать через веревку. Неужели самый старший в свои восемнадцать лет тоже будет прыгать через веревочку, словно маленькая девочка?
Но, как оказывается, он не прыгает. Вместе со вторым по старшинству акробатом он крутит веревку, через которую прыгают трое младших, сначала в ряд, затем они составляют пирамиду – самый маленький встает левой ногой на плечо одного из своих товарищей, а правой ногой – на плечо другого, и в таком виде они продолжают прыгать. Все аплодируют. Из динамика звучит китайская музыка, словно кто-то уронил на землю целый ящик бубенцов.
Акробаты продолжают удивлять все более и более сложными фигурами – вращаются в момент прыжка вокруг собственной оси, переворачиваются через голову… Если кто-нибудь из них, не дай бог, ошибется хоть немного, он, а то и вся компания, переломают себе кости – тем более, что под ними даже не земля, а асфальт.
Я думаю о том, каково быть таким акробатом. Выступая в подобных номерах, ты полностью зависишь от товарищей: одно их неосторожное движение – и ты калека, если вообще остался жив. Хотя, конечно, есть надежда, что в последний момент товарищи все-таки тебя подхватят…
К тому же, акробатам приходится выступать в дурацких трико… У этих китайцев трико белого цвета с зелеными блестками на запястьях и щиколотках. Сквозь ткань просвечивают трусы. Неужели их босс не мог позаботиться о том, чтобы одеть их в такие трико, через которые трусы бы не просвечивали? Или в Китае это считается нормальным? Впрочем, трусы – это еще полбеды – трико самым неприличным образом обтягивает… сами понимаете что.
