Лю Чжэньюнь - Меня зовут Лю Юэцзинь
– Еще пристанешь, проткну насквозь!
Чжао Сяоцзюнь, потеряв сознание, долго лежал без движения, а когда очнулся, заметил ножницы в руках Ма Маньли и сказал:
– Не хочешь – не надо, тогда гони деньги!
Итак, он вернулся к старой теме. Ма Маньли, как и раньше, принялась настаивать, что никаких денег у него не брала.
– Какая разница: ты или твой брат? Он сбежал, поэтому долг возвращать тебе.
– Раз он спутался с тобой, при чем здесь я?
Пытаясь встать с пола, Чжао Сяоцзюнь продолжал:
– Не хочешь возвращать долг, тогда давай восстановим брак.
Ма Маньли смачно сплюнула:
– Чего захотел!
Ухватившись за туалетный столик, Чжао Сяоцзюнь поднялся и взял сверху бритву. Однако он не стал угрожать ей Ма Маньли, а приложил к своей собственной шее и заявил:
– Не пойдешь на повторный брак, я покончу собой!
Стоявший под окном Лю Юэцзинь перепугался, но не из-за того, что Чжао Сяоцзюнь грозился покончить собой, а из-за того, что тот все еще метил в мужья к Ма Маньли. То и дело он приходил требовать деньги, и Лю Юэцзинь думал, что ему нужны только они, а оказалось, у него имелись еще и другие планы. Но к чему тогда было разводиться? Однако Ма Маньли не купилась на его уловку, напротив, даже стала его подначивать:
– Что ты там еле водишь, давай уже, меть в артерию! Прикидываешься тут бобылем. Не верю!
Уличенный Чжао Сяоцзюнь решил прикрыть смущение гневом и, размахивая бритвой, бросился на Ма Маньли. Та встала в позу, пытаясь защититься ножницами. С минуты на минуту могла случиться кровавая резня, поэтому Лю Юэцзинь плюнул на все, пинком открыл дверь и набросился на Чжао Сяоцзюня. В ситуации, когда ссора носила личный характер, Лю Юэцзинь не знал, как ему надлежит поступить. Вмешиваться в их дела ему вовсе не хотелось; он уже как-то попытался возместить долг, о чем потом пожалел. Решив просто привести Чжао Сяоцзюня в чувство, он с силой его тряхнул и сказал:
– Давай уже, очнись! Очнись! Надо же так напиться.
Чжао Сяоцзюнь и так еле стоял на ногах, а после встряски Лю Юэцзиня все в его голове и вовсе помутилось. Лю Юэцзинь, можно сказать, довел его до последней кондиции. Сделав неуверенный шаг в сторону Лю Юэцзиня, он уткнулся головой в его грудь и спросил:
– Ты кто?
Лю Юэцзинь смутился. Не зная, как лучше ответить на этот, казалось бы, простой вопрос, он ограничился общим ответом, сказав, что он друг. Ну а про себя выругался: «Не пошел бы ты куда подальше, за тобой еще должок в тысячу юаней имеется». Услыхав слово «друг», Чжао Сяоцзюнь уставился на Лю Юэцзиня, не выказывая никакой реакции. Тогда Лю Юэцзинь воспользовался ситуацией и выхватил у него бритву. Затем, нагнувшись к его уху, он закричал:
– Разговор имеется, выйдем, поговорим!
Чжао Сяоцзюнь, еле ворочая языком, спросил:
– Куда пойдем?
– Пойдем еще выпьем.
Тут стало понятно, что Чжао Сяоцзюнь и впрямь дошел до кондиции. Едва услышав, что его приглашают выпить, он, забыв обо всем, радостно объявил:
– Смотри не обдури, я пока еще трезв.
– Вот потому-то пойдем и выпьем еще, – ответил Лю Юэцзинь.
Придумав такую уловку, Лю Юэцзинь выволок Чжао Сяоцзюня на улицу. Покинув «Парикмахерскую Маньли», Лю Юэцзинь озадачился, куда же ему деть Чжао Сяоцзюня. Приглашение выпить было всего лишь предлогом, чтобы выманить того из дома. Вытаскивая его за порог, Лю Юэцзинь заметил, как Ма Маньли отбросила в сторону ножницы и, усевшись на поваленную дверную раму, расплакалась. Лю Юэцзинь решил побыстрее избавиться от Чжао Сяоцзюня и вернуться в парикмахерскую успокоить Ма Маньли, а заодно выведать у нее планы насчет повторного брака. Ведь в обычное время о таком не спросишь – Ма Маньли всегда обходила эту тему. И раз сегодня представился такой случай, он должен ее расколоть. Лю Юэцзинь даже забыл о личных проблемах. А пока он решил отвести Чжао Сяоцзюня подальше и уложить на какой-нибудь остановке. По крайней мере, очнувшись там, он уже ничего не натворит. Но кто бы мог подумать, что Чжао Сяоцзюнь даже в хмельном бреду все-таки помнил про обещание Лю Юэцзиня пойти с ним выпить! Заметив, что его тащат к остановке, он вытаращил глаза:
– Куда это мы? Решил меня обмануть? – При этом он все еще грозился в сторону парикмахерской: – Я еще вернусь, мы еще ничего не решили.
Пришлось Лю Юэцзиню тащить его до следующего поворота. Миновав так два квартала, они наткнулись на круглосуточный ресторанчик, который держали монголы. Назывался он «Ресторан высокой кухни Ордос». Несмотря на громкое название, в зале умещалось пять-шесть столов. Все меню состояло из жареных овощей с шашлычками или бараниной да мучных изделий. Лю Юэцзиню пришлось завести Чжао Сяоцзюня сюда. Тот очень обрадовался. На дворе стояла глухая ночь, никого из клиентов внутри не оказалось. Повара уже давно легли спать, так что о горячих блюдах можно было и не мечтать. На витрине стояло лишь несколько заветренных холодных закусок. К ним косолапой походкой (сказывалась привычка ездить верхом) вышла полная краснощекая монголка с заспанными глазами. Расставив на столе водку и закуски, она вернулась за прилавок и, положив на него голову, тут же уснула. Лю Юэцзиню не хотелось снова поить Чжао Сяоцзюня, но какой там! Чжао Сяоцзюнь за раз прикончил три рюмки, после чего пристал к Лю Юэцзиню. Тот снова окунулся в свои проблемы. Пропажа сумки и приезд в Пекин сына с подружкой захлестнули его с новой силой, поэтому ему было не до выпивки. Но сидевший напротив Чжао Сяоцзюнь настаивал:
– Что это значит? Ты меня не уважаешь?
С этими словами он схватил свой стул и замахнулся, нарываясь на драку, так что Лю Юэцзиню ничего не оставалось, как покориться и опрокинуть стаканчик. За одним стаканчиком последовал второй, а потом его было уже не остановить. Чжао Сяоцзюнь сколько не пил, оставался в таком же состоянии, а вот Лю Юэцзинь, оббегавший за пять дней пол-Пекина, после нескольких стаканов тут же захмелел. Раньше ему казалось, что напиваться – это плохо, он и подумать не мог, что, напившись, можно обо всем забыть и прийти в хорошее расположение духа. После двух стаканов Лю Юэцзинь успел позабыть, как он тут очутился и кем ему приходился его собутыльник. Эти двое виделись-то всего пару раз, при этом у Чжао Сяоцзюня имелся перед Лю Юэцзинем долг, но сейчас они как-то породнились. Утратив способность ясно мыслить, Лю Юэцзинь, тем не менее, ощущал, что хочет что-то выпытать у Чжао Сяоцзюня. Наконец он вспомнил, что его интересовали отношения Чжао Сяоцзюня с Ма Маньли: почему он с ней сначала развелся, а теперь хочет снова сойтись. Но лучше бы он не поднимал эту тему. Чжао Сяоцзюнь всхлипнул, потом, перегнувшись через стол, схватил его за руку и запричитал:
– Эх, брат, да я тут, можно сказать, попался на собственную удочку. Развестись я решил просто потому, что нашел другую шлюху, у которой сиськи были большие. Ведь моя бывшая, если не приглядываться, смахивала на мужика. Деньжата у меня тогда водились, поэтому проблемы развестись с одной и жениться на другой не было. Это я сейчас остался ни с чем. В прошлом месяце та шлюха от меня сбежала. Где я ее только не искал! Так что лишился я сразу двух баб. Вот я и подумал: что я, урод какой, что ли, с какой стати я должен жить бобылем? – Сделав паузу, он добавил: – А эта самая Ма штучка еще та. Она ведь раньше была хорошей подругой той шлюхи. Кто их знает, может они на пару заманили меня в эту ловушку? – Сказав это, он заскрежетал зубами: – Она ведь три года назад тоже спуталась кое с кем, думала, что я ничего не знаю. Оказывается, есть любители и таких трансвеститов.
Речь его становилась все более сбивчивой, и Лю Юэцзинь начал терять нить разговора. Единственное, он прояснил, что Ма Маньли оказалась совсем другой, нежели он ее себе воображал; он сильно упрощал свои представления о ней. В то же время, услыхав, что от Чжао Сяоцзюня сбежала вторая жена, Лю Юэцзинь вдруг проникся к нему особым сочувствием. Ведь его собственная жена, Хуан Сяопин, тоже убежала к другому. Будучи под градусом, Лю Юэцзинь ощутил обиду с обостренной силой, а потому, хлопнув по столу, объявил:
– Если говорить о сбежавших женах, то у нас ситуация похожая. – Тут он остановился, немного подумал и, вспомнив, что его жена не сама убежала, а ее увели, замотал головой: – И непохожая. – Тут он снова стал злиться, но не на Чжао Сяоцзюня, а вообще на всех: – А разве ни у кого жен не уводили? Всегда так было. Сколько раз я про это слышал! Но больно становится лишь тогда, когда испытаешь на собственной шкуре.
Чжао Сяоцзюнь покачал головой:
– Эх, брат, это уже не жизнь… Сдохнуть хочется!
Лю Юэцзинь с чувством его поддержал:
– Понимаю тебя, шесть лет назад сам чуть не повесился.
Разговор все больше их сближал. В итоге Чжао Сяоцзюнь неверной походкой обогнул стол и, подсев вплотную к Лю Юэцзиню, протянул ему руку:
– Раз уж мы друзья, дай мне в долг, я ведь торговлей занимаюсь, как только получу выручку, то и тебя в обиде не оставлю.
