Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт?
– Христ-о-о-о-ос – Господь! – взревела она, и на табло вспыхнуло:
ОН – НАШ ГОСПОДЬ!
Все были так счастливы, так беззастенчиво религиозны – я вдруг поняла, что эти люди, которых мама называет «богомольными», на самом-то деле угнетены и только здесь, среди своих, чувствуют себя в безопасности и могут открыться. Дамы c торжественными прическами и в рождественских блузках выглядели очень славно и не стеснялись своего пения – их голоса вливались в общий хор. Кто-то запрокинул голову и даже закрыл глаза. Я подняла руки, чтобы понять, что все они чувствуют. Голова запрокинулась, и глаза закрылись.
ЛИКУЕТ МИР СПАСЕННЫЙ!
Я была младенцем Иисусом. Мама и папа – Марией и Иосифом. Копна соломы была моей больничной койкой. Вокруг стояли хирурги, врачи и сестры – когда я родилась и была вся синяя, они помогли мне выжить. Если бы не они, меня бы сейчас не было. Я ни с кем из них не знакома, не смогла бы узнать их в толпе, но они всю жизнь учились и работали, чтобы потом спасти мне жизнь. Это благодаря им я оказалась сейчас внутри огромной людской и музыкальной волны.
СВЯТАЯ НОЧЬ, БОЖЕСТВЕННАЯ НОЧЬ![22]
Кто-то меня стукнул.
– На, – Кеннеди протянула бандану, чтобы я вытерла слезы со щек. – Кончай грузить меня своим Иисусом.
Я не стала отвечать и снова запрокинула голову. Может, это и есть религия: когда бросаешься со скалы, надеясь, что тебя подхватит кто-то большой и заботливый. Даже не знаю, возможно ли такое – вдруг ощутить сразу все, да так сильно, что кажется, будто тебя сейчас разорвет. Я так люблю папу. Мне стало стыдно, что я вредничала в машине. Он просто пытался со мной поговорить, а я огрызалась, сама не знаю почему. Конечно, я вижу, что его не бывает дома. Я это годами вижу. Мне захотелось побежать домой и обнять папу, и попросить его не бросать нас надолго и не отсылать меня в «Чот», потому что я так сильно люблю его и маму, и наш дом, и Пломбира, и Кеннеди, и мистера Леви, что просто не могу уехать. Меня переполняла любовь ко всему на свете. Но в то же время я чувствовала себя как никогда одинокой и брошенной. Чувствовала, что никого у меня нет, но в то же время кто-то очень сильно меня любит.
На следующее утро нас разбудила мама Кеннеди.
– Эй, – сказала она. – В школу опоздаете.
Кинула нам несколько батончиков мюсли и пошла досыпать.
Было уже восемь пятнадцать. А Праздник мира начинался в восемь сорок пять. Я пулей оделась и побежала вниз по склону и по эстакаде, не останавливаясь. Кеннеди всегда опаздывает, а ее маме вообще все равно, так что она осталась есть хлопья и смотреть телик.
Я вбежала прямо в аппаратную, где мистер Кангана проводил с первоклашками генеральную репетицию.
– Я тут, – закричала я, размахивая сякухати. – Простите.
Малыши были такие миленькие в японских кимоно. Они все полезли на меня, как обезьянки.
За стеной мисс Гудиер объявила наш номер, и мы вышли. В спортзале было полно родителей с видеокамерами.
– А теперь, – сказала директор, – выступят первоклассники. Им аккомпанирует Би Брэнч из восьмого класса.
Первоклашки выстроились. Мистер Кангана подал мне знак, и я сыграла первые ноты. Дети запели.
Зусан, Зусан,
О-ха-на га на-га-ай но не
Со-йо ка-а-сан мо
На-га-ай но йо
У них здорово получалось петь хором. Кроме Хлои, у которой в то утро выпал первый зуб: она стояла столбом и засовывала язык в дырку, где он раньше рос. Мы взяли паузу, после которой надо было спеть песню по-английски и станцевать. Первоклашки запели и зашагали как слоны, сцепив руки и качая ими, словно хоботами.
– У тебя, слоненок,
Длинный-длинный нос!
– Да, сэр, и у мамы,
И у моей мамы
Тоже длинный нос!
И тут у меня возникло какое-то странное чувство. А потом я увидела маму – она стояла в дверях, на ней, как всегда, были огромные темные очки.
– А кого слоненок
Любит больше всех?
– Мамочку люблю я,
Вот кого люблю я
Больше-больше всех!
Я засмеялась, потому что знала – если мама увидит, что я пустила слезу, она на смех меня поднимет. Потом я опять посмотрела туда, где стояла мама. Но ее уже не было. Это был последний раз, когда я ее видела.
Пятница, 24 декабряОт доктора Джанеллы Куртц
Совету директоров
Настоящим довожу до вашего сведения, что я покидаю пост заведующего отделением психиатрии больницы «Мадрона Хилл». Я люблю свою работу. Люблю свой коллектив. Однако как психиатр Бернадетт Фокс, я вынуждена в свете трагических и загадочных событий, сопровождавших ее терапевтическую интервенцию, принять это решение. Благодарю вас за долгие годы совместной плодотворной работы.
Искренне ваша, доктор Джанелла Куртц
* * *Отчет доктора Куртц о маминой интервенцииПАЦИЕНТ: Бернадетт Фокс
Мы собирались встретить мисс Фокс в кабинете ее стоматолога, к которому она была записана на 10:00. Доктор Неергаард был в курсе этого плана и выделил нам пустой кабинет. Брат Элджина Брэнча Вэн должен был забрать ее дочь Би из школы и до дальнейших распоряжений отвезти в зоопарк.
Мы не хотели, чтобы мисс Фокс видела машину мужа возле стоматологической клиники. Поэтому мы с мистером Брэнчем решили встретиться у него дома и поехать к доктору Неергаарду на моей машине.
ЖИЛЬЕ ФОКС/БРЭНЧА. Это бывшее помещение женской школы «Стрейт-гейт», величественное, но ветхое кирпичное здание. Оно стоит на огромной покатой лужайке. Дом в ужасающем состоянии. Комнаты заколочены. Внутри темно и сыро, а воздух такой затхлый, что его, кажется, чувствуешь на вкус. То, что семья со значительным доходом живет в такой развалюхе, может свидетельствовать о низкой самооценке, двойственных переживаниях по поводу своего финансового/социального превосходства и оторванности от реальности.
Я прибыла в дом семьи Брэнч в 9:00 и обнаружила, что на подъездной дорожке припарковано несколько машин, включая полицейскую. Я позвонила в дверь. Мне открыла миссис Ли-Сигал, администратор мистера Брэнча. Она объяснила, что они с мистером Брэнчем только что приехали и узнали от агента ФБР Маркуса Стрэнга, что некто Манджула, она же интернет-секретарь, на прошлой неделе украла все их мили в «Американ Эйрлайнз».
Мистера Брэнча возмутило, что агент Стрэнг сообщил ему это только теперь. Агент Стрэнг пытался оправдаться тем, что ФБР не восприняло этот факт как опасность, потому что обычно интернет-мошенники не покидают своих жилищ, не говоря уж о том, чтобы летать самолетами. Но прошлой ночью мили были использованы для покупки билета в один конец из Москвы в Сиэтл. Самолет прилетает завтра. Кроме того, Манджула просит мисс Фокс письменно подтвердить, что она будет дома одна, когда мистер Брэнч с дочерью отправятся в Антарктиду.
Мистер Брэнч буквально пошатнулся от потрясения и был вынужден прислониться к стене. Мисс Ли-Сигал стала массировать ему спину, уверяя, что в «Мадрона Хилл» на острове Оркас его жена будет в безопасности. Я напомнила, что такой гарантии нет, так как я не могу подвергнуть мисс Фокс принудительной госпитализации, не осмотрев ее.
Мистер Брэнч обратил свой гнев и бессилие на меня, заявив, что я веду себя как чиновник-бюрократ и увиливаю от ответа. Мисс Ли-Сигал вмешалась, указав, что мы опаздываем к доктору Неергаарду. Я спросила агента Стрэнга, не грозит ли нам физическая опасность, раз Манджула вырвалась на волю. Тот заверил, что нам нечего бояться и что мы находимся под охраной полиции. Весьма встревоженные, мы направились к выходу. Внезапно сзади раздался женский голос:
– Элджи, кто эти люди?
Это была Бернадетт Фокс. Она вошла через кухню.
Беглый визуальный осмотр выявил привлекательную женщину пятидесяти с небольшим лет, среднего роста и телосложения, без макияжа, с бледным, но здоровым цветом лица. Она была одета в голубой дождевик, джинсы, белый кашемировый свитер букле и мокасины на босу ногу. Длинные волосы расчесаны и стянуты на затылке шарфом. В ее внешности не было никаких признаков запущенности. Наоборот, она выглядела ухоженной и элегантной.
Я включила магнитофон. Вот расшифровка записи.
ФОКС: Что-то с Би? С ней не могло ничего случиться, я только что видела ее в школе…
БРЭНЧ: Нет, с Би все хорошо.
ФОКС: Тогда кто эти люди?
ДОКТОР КУРТЦ: Я доктор Джанелла Куртц.
БРЭНЧ: Бернадетт, ты должна быть у стоматолога.
ФОКС: А ты откуда знаешь?
ДОКТОР КУРТЦ: Давайте присядем.
ФОКС: Зачем? Кто вы такая? Элджи…
БРЭНЧ: Может, начнем прямо здесь, доктор?
ДОКТОР КУРТЦ: Я полагаю…
ФОКС: Что начнем? Мне это не нравится. Я ухожу.
ДОКТОР КУРТЦ: Бернадетт, мы здесь потому, что беспокоимся о вас и хотим вам помочь.
