Кафа Аль-зооби - Лейла, снег и Людмила
Отца осудили на пять лет тюрьмы после пыток, продолжавшихся несколько месяцев, за время которых он снискал достойную славу. Отец не изменил ни своим идеалам, ни товарищам по партии, и его стойкость стала примером для подражания.
Могла ли она сравнивать его стойкость со своей? И можно ли было проводить какое-то сравнение между делом отца и ее переживаниями? Он подвергался настоящим пыткам и жертвовал свободой, оказался за настоящей тюремной решеткой во имя родины, народа и великих идеалов. Она же страдала за право на любовь к соседскому парню, которому не больше пятнадцати лет и который, возможно, еще боится своего отца и получает плохие отметки по математике. Такого рода сравнение внушало ей чувство собственной незначительности. И Лейле становилось стыдно. Она теперь понимала, как отец был прав и как велик!
Она отказалась от любви по собственной воле, начав склоняться к мысли, что ее увлечение и в самом деле грех, и решила не думать никогда о соседе. Не только потому, что человеку следует заниматься чем-то более важным, особенно ей – дочери своего отца, подвергшегося страшным пыткам в тюрьме, но и потому, что ее любовь была отравленной стрелой, направленной в спину отца – борца, оказавшегося за решеткой, откуда он не мог видеть дочь. Имела ли она право на любовь? И было ли на свете что-то, дающее ей право на ошибку, способную бросить тень не на репутацию отца, а на его образ героя? Нет, конечно, нет.
Выступать против жестокости и зла – дело правое и законное, но когда жестокость переходит в достоинство и самопожертвование, тогда бунт против нее теряет свою законность и становится безнравственным. Таков был главный вывод, к которому пришла Лейла после ареста отца. Это убеждение лишило ее права на бунт. И каждый раз, когда ей хотелось совершить запретный поступок, она колебалась и в панике отступала, боясь быть замеченной кем-то, словно пыталась замять следы уже совершенного втайне проступка.
Когда Лейла, стоя в темноте, вспомнила свои прошлые выводы, ее сердце внезапно вздрогнуло – ей показалось, будто лицо отца-героя выступило из темноты и смотрит на нее то злобно и угрожающе, то разочарованно. Потом она увидела, как это лицо окружает ее со всех сторон, а она стоит перед ним, обнаженная, и все ее грехи налицо.
Невольным движением Лейла подняла руки и закрыла ими лицо, как будто хотела спрятать эту наготу и противостоять чудовищному приступу стыдливости, сожаления и ужаса. Словно вдруг осознала отвратительность своего поступка, который осмелилась совершить в минуту опрометчивости и безумия.
Внезапно она разрыдалась. И долго плакала, стоя в темноте, невольно задаваясь одним и тем же вопросом: «А если бы время повернуло вспять, и она вернулась бы вновь на третий курс института, то поступила бы так же, как поступила тогда, или избрала бы другой путь – путь, гарантировавший ей безопасность и уверенность?» Стоя в темноте, она не могла отыскать ответ на свой вопрос. И от этого ее слезы становились более горькими.
* * *Лейла училась на третьем курсе, и было начало ноября, когда выпал снег. Она вышла из здания факультета, увидела этот белоснежный мир и, околдованная, решила дойти до общежития пешком.
«Снег… снег… Падает снег…»
Голос Фейруз[6] звучал в ушах Лейлы все время, пока она шла под густо падающим снегом, и на мгновение ей показалось, что этот голос не раздается, а разлетается по воздуху, как будто он – тихий и печальный звон падающих снежинок.
Лейла помнила, как она, зачарованная, застывала перед телевизором, когда Фейруз пела эту песню. Падал снег, Фейруз стояла позади низкой ограды, сложенной из камней, за которой виднелся маленький деревянный дом, и рядом с ним – кусты роз, утопавшие в снегу. Голос Фейруз, увлекающий в какие-то далекие миры, и падающий снег – все это создавало в сознании Лейлы неизгладимый образ и придавало всему волшебную, романтическую окраску, вызывало в ее душе жажду увидеть и потрогать снег собственными руками.
Теперь, когда Лейла видела снег, трогала его руками и ощущала его холод, она чувствовала, что голос Фейруз угас бы, если бы снег падал слишком долго и начал сбиваться в сугробы. Тогда она вздохнула бы и недовольно спросила: «Когда же он растает?» Ощущение было бы такое, словно с неба падал тяжелый груз темных и холодных дней.
Куда подевалась та романтика?
Внимание Лейлы привлекли шум и смех, доносившиеся с противоположного тротуара. Взглянув туда, она увидела двух влюбленных, которые лепили снежки, собирая снег из углов мостовой, и бросали ими друг в друга. На мгновения она забылась, на ходу наблюдая за ними, и подумала: «Вот она, потерянная романтика». Эта мысль навела ее на другую – Лейла сейчас рядом с двумя влюбленными, их разделяет всего несколько метров, и она попала вместе с ними в один и тот же момент времени, один и тот же снег падает на них, хотя она и те двое в действительности находятся в совершенно разных мирах.
Минуту назад она словно открыла для себя, что лишь от самого человека зависит, каков будет внешний мир – романтичным, печальным, унылым или радостным. Краски мира – совсем не те, что существуют в реальности. Они всегда отраженный свет души – мрачные, яркие, тусклые или кричащие. Как тот свет, который исходит из сердец двух влюбленных и делает снег еще ярче, и он разлетается в воздухе в легком и чарующем танце. Тогда как в мире Лейлы снежинки опускались в сером пространстве одиноко и рассеянно, чтобы сразу растаять, раздавленные ногами прохожих. Мир не бывает красив, если в нем нет любви. «Душа человека придает ему его свойства, а не наоборот», – подумала Лейла.
Неясная грусть начала охватывать ее.
Она заметила, что шум влюбленных стих. Обернувшись, увидела, как они стоят, обнявшись, и целуются. Она недолго смотрела на них и продолжила путь, но картина так и осталась в ее памяти: двое целующихся влюбленных на тротуаре и снег, падающий на них, словно белые лепест ки жасмина. Романтическая картина, которая добавится в альбом любовных фотографий, хранящийся в ее памяти.
Кроме того, этот поцелуй – главный элемент картины – не имел в представлении Лейлы никакого сексуального значения, а казался воплощением чистой духовной любви.
И тут она подумала о том, что всем любовным картинам и фантазиям она почему-то спешит придать ореол романтичности и мечтательности, лишая их сексуального смысла. И это несмотря на то, что она, изучавшая медицину, хорошо понимала механизм сексуального влечения и этапы телесного возбуждения, начиная с поцелуя. Но эти знания хранились в ее мозгу в одной папке, тогда как любовь – в другой, отдельной.
Но… Разве не было в ее воображении картин, связанных с сексуальными взаимоотношениями?
Конечно, были. Помимо ее воли сознание Лейлы стремилось запечатлеть сексуальные сцены, которые она видела в жизни, и надолго сохранить их в памяти в виде картин. Разве это не означало, что ее сознание жаждало подобных картин?
Однако Лейла стыдилась разглядывать эти сцены смело и внимательно и ограничивалась беглым взглядом, проходя мимо них торопливо и смущенно. Так, словно пристальный взгляд мог означать одобрение, согласие и даже участие в запретном деле, которое связывалось с понятиями «позор» и «грех».
Почему? Может быть, по той причине, что любовь, о которой она позволяла себе размышлять, признаваясь в собственной тоске по ней, представляла духовную потребность, поднимавшую ее на благородную ступень, тогда как секс выражал лишь простую телесную нужду?
Или суть в том, что любовь – дело дозволенное, а секс запретен?
Она снова задумалась об Игоре, молодом враче из больницы, где ей приходилось работать несколько дней в неделю. Красивый, обходительный Игорь, который однажды неожиданно признался в том, что она нравится ему. Вначале Лейла категорически отвергла его признание. Ей тут же вспомнились история с Андреем и реакция Рашида. И если бы сейчас она дала Игорю положительный ответ, то история приняла бы другой оборот, особенно после того как она отказала Рашиду. Тогда, вопреки ее ожиданиям, Рашид не настаивал на своем, а наоборот, молча и тихо отдалился. Теперь он редко навещал ее, а если они встречались где-нибудь случайно, Лейла чувствовала, что он готов взорваться, как заложенная мина, и уничтожить себя и всех вокруг. Ее отказ был не единственной причиной, толкавшей Рашида на подобный взрыв. После крушения всех революционных мечтаний и надежд день за днем напряжение все больше накапливалось в нем. Как-то раз Лейла встретила его на улице. Он шел быстрым шагом, с портфелем в руке. Она спросила:
– Ты куда?
– В общежитие.
– Я несколько раз приходила к тебе и не заставала.
Он смотрел на нее пристально, и ей казалось, что она слышала все его мысли, видела мольбу в его глазах. Лейла хотела пойти дальше, не найдя, чем ответить на эту мольбу, но вместо этого спросила:
– Почему ты не заходишь ко мне? Посидели бы, поговорили, как раньше.
