Алексей Иванников - Расследование
«Знаете, я не могу сегодня уже ответить на ваше предложение – положительно! только положительно – я хочу сказать: разве может быть другой ответ? Просто я сейчас очень загружен, а подобная работа – как вы понимаете – потребует массу времени и сил, так что: давайте отложим на недельку?» – Во время путанного и петляющего ответа я специально следил за вдовой, но чувства ей удалось удержать при себе, и я так и не понял, обманул я её или нет: в актёрском деле она тоже обладала кое-какими навыками. Она никак не реагировала, и только когда внезапно открылась дверь, за которой наконец стихла музыка, заметно вздрогнула: сначала в комнату с громким ворчанием выбежала маленькая собачка, а потом из-за косяка высунулась почти наголо обритая голова: похоже – это и был сын Р. и Екатерины Семёновны.
Однако сначала мне пришлось заняться собачкой: она вертелась рядом и обнюхивала мои ноги, не решаясь пока вцепиться, но и не успокаиваясь: она всё ещё раздумывала, с какой степенью лояльности следует относиться ко мне. Сразу же возник спор: кто должен выгуливать Джека, после чего я смог узнать достаточно много нового: сколько Джеку лет и месяцев, какой он породы – естественно, дворняжку не стали бы держать в таком доме – и сколько времени каждый из членов семьи за последние несколько недель посвятил ему: дочь оказалась явно в выигрыше, поскольку почти половина прогулок пришлась на её долю, вдова тоже не слишком отставала – и явным бездельником и лоботрясом выглядел сын. Он отчаянно защищался, ссылаясь на загруженность самыми разнообразными видами деятельности: работа в театре, насколько я понял, была лишь одним из нескольких направлений – но когда против него выступил и молчавший до сих пор друг семьи и уже втроём они навалились на одинокую жертву, а потом вступил Джек, развивая кутерьму ещё дальше – он не выдержал. Он быстро вернулся в свою комнату и через минуту показался одетым для улицы: дочь уже привязала к ошейнику поводок и дала ему в руку; перед уходом он наконец заметил присутствие постороннего и небрежно кивнул мне. Возможно, для него тут не было ничего нового и необычного: он быстро вышел в коридор и с тявкающим и суетящимся Джеком покинул квартиру: я слышал негромкий хлопок двери и удаляющийся и затихающий шум.
Далеко не сразу затем хозяева успокоились: ещё пару минут они вспоминали старые обиды и неловкости, совершенно забыв обо мне и о том разговоре, который шёл недавно: меня словно здесь уже не было, и даже друг семьи не проявлял ко мне больше чувств, сосредоточившись на семейном. Я прикидывал, а сколько же это ещё продолжится, но абсолютно неожиданно в настроении вдовы что-то изменилось; она кончила стонать и обратилась наконец ко мне. – «Ах, извините: наши внутренние дела вам совершенно неинтересны.» – «Ну почему: то, чем живёт семья великого актёра, всем должно быть интересно.» – Она в очередной раз широко улыбнулась. – «И если уж мы коснулись этой стороны, то дети и наследники великих людей – я нисколько не преувеличиваю – тоже должны находиться в центре общего внимания. Взять хотя бы вашего сына…» – «Да?» – «Чем он занимается, где работает: здесь ведь нет ничего тайного?» – Она задумалась, но, видимо, ничего особенного такая информация не могла дать, и ради приличий об этом можно и даже нужно было рассказать журналисту из газеты. – «Ну, Игорьку сейчас двадцать четыре: самые лучшие годы, не так ли? А недавно он закончил институт киноискусства: гены, гены – что тут можно поделать? но пока к сожалению ещё не снимался. Вы же понимаете: если бы отец был жив – другое дело: все бы так и плясали вокруг, а так: кому мы нужны?» – Она вздохнула, и мне непонятно было, искренне она говорит или оправдывает невезение либо бездарность наследника династии. – «Но вообще он работает в театре…» – «В том же самом?!» – «Какое там: без интриг здесь ничего не добьёшься, а особенно в его профессии и при его положении: все так и норовят как-то использовать его мнимые связи, а когда обнаруживается, что и связей-то никаких нет и вообще он не любит в эти дела лезть – сразу бросают и ничем не хотят помочь.» – «Но разве вы не знакомы с режиссёром: у них ведь с Р. была чуть ли не дружба?..» – «Ах, какие знакомства: им сейчас совершенно не до того; а мой мальчик работает в одном молодёжном театре, и руководитель просто в восторге от него.» – «А что за театр?» – Она сразу замялась. – «Ну… я не помню название. Но какая разница: где бы он ни работал, о нём я слышу пока только хорошее.» – Попытка уйти в сторону не осталась незамеченной, и ещё одно небольшое лицемерие отложилось у меня в памяти. – «Я понял так, что он ещё где-то работает?..» – «Всем сейчас приходится нелегко: он подрабатывает у друзей.» – «И в качестве кого?» – «Вы мне задаёте вопросы, как будто вы следователь…» – Неожиданно вылез друг семьи. – «Я же говорил: нельзя ему верить. А может, он не журналист?..» – Вдова сразу впилась в меня взглядом, и вместе с другом семьи на пару они в упор стали осматривать меня, как бы выискивая незамеченные раньше подтверждения опасности. Но у меня явно не было ничего компрометирующего, и когда я достал из кармана редакционное удостоверение и протянул его через стол вдове – хотя друг семьи явно порывался перехватить его – я успокоился сам и почти погасил недоверие; единственный источник тревоги находился в соседнем кресле, но намеренно не спеша я допил кофе, прикусывая лежащим здесь же печеньем, и только тогда бросил взгляд в сторону вдовы: надо думать, она не являлась специалистом по документам, и помимо того, что в моём удостоверении было написано, а именно что я числюсь штатным сотрудником редакции такой-то газеты, зарегистрированной в таком-то городе под таким-то номером – больше там ничего не было, и она усиленно думала, можно ли этой корочке доверять. – «А ты у него паспорт спроси: удостоверения я какие угодно достану.» – Друг семьи снова подал свой голос, и поверх документа на меня снова уставился недоверчивый хитрый взгляд. – «Пожалуйста.» – Я быстро расстегнул молнию на сумке и вынул из потаённых глубин свой главный оправдательный документ.
Минуты две вдова сверяла сначала фотографию, а потом фамилию и зачем-то полезла даже на последние страницы: ничего интересного и заслуживающего пристального внимания там обнаружено не было, и наконец она протянула мне документы обратно через стол, отстранив при этом настырного друга семьи. Мужчина был очень недоволен, но окончательное слово, судя по всему, было здесь за вдовой. Она вернула мне документы и вместе с ними также и доверие, и несмотря на ворчание сбоку, в очередной раз приятно улыбнулась, завершая инцидент. Про сына мне спрашивать уже не хотелось: оставалась ещё дочь, сидевшая здесь же рядом с матерью, и жестами я попытался показать свой интерес.
Вдова не сразу поняла меня, я опять сделал внятный намёк и уже словами объяснил свои движения: теперь мне было интересно узнать что-то о дочери великого человека. – «А что дочь? Она ещё школьница, в этом году заканчивает. Дальше, я надеюсь, пойдёт по моим стопам. Ты ведь пойдёшь?» – Вопрос оказался неожиданным, и дочь захлопала глазами, ничего не говоря вслух: какая-то она была нерешительная и вялая, и пока она старалась сообразить, что от неё требуется в данной ситуации, мать снова взяла инициативу в свои руки. – «Она стесняется; но даже не сомневайтесь: пойдёт.» – Она довольно усмехнулась и колыхнула мощным телом: только сейчас я заметил, какая она упитанная и массивная. – «А кем, извините, вы работаете?» – «Я? Работаю? Я имела в виду свою предыдущую специальность. А вы не знали? Я ведь была манекенщицей.» – Вдова неожиданно поднялась, так что завибрировал даже диван, на котором она сидела, и повернулась вокруг оси. Зрелище было малоинтересное: на первоначальный скелет, судя по всему, нарос не один десяток слоёв жира, поглотив и расплющив, возможно, даже стройное раньше тело, так что в данном случае она напрасно демонстрировала мне следы былой привлекательности. – «Ну как?» – Я замялся. – «Может быть, может быть. А если она?..» – Дочери пришлось подняться: скованно и напряжённо уставилась она куда-то вверх, а потом неожиданно сорвалась с места и бросилась в комнату, где раньше гремела музыка и находился её брат. Вдова оторопела: совершенно не того, видимо, ждала она сейчас от дочери; но и друг семьи тоже не остался в стороне. – «Не хочет, значит.» – Он неожиданно засморкался и закашлял, выдавая долго скрываемое болезненное состояние, и под трубные звуки вдова опустилась вниз, демонстрируя уже некоторую растерянность и разочарование. Про меня они как бы забыли, хотя именно я подал провокационную идею: возможно, разлад длился уже давно и на самом деле ничего существенного я всё-таки не внёс в семейные дела и отношения.
Я переждал ещё минуту, пока друг семьи не закончил кашлять и не успокоился; присутствовать при ещё одном семейном скандале мне совершенно не хотелось, но покидать жилище, связанное с последними годами жизни Р., казалось пока рановато: здесь требовалось выжимать всё что только можно, поскольку второй визит по понятным причинам вряд ли мог состояться. Надо было использовать временную потерю внимания и растерянность, и я поспешно взял инициативу на себя. – «Но сейчас вы не работаете?» – «Нет.» – Она кивнула в сторону друга семьи. – «Вот он мне помог.» – «В каком смысле?» – «Устроил пенсию; раньше срока, естественно, и к тому же как вдове и наследнице великого актёра. А что это вы всё выведываете и лезете: куда вас не просят?..» – Неожиданный вопрос грозил настоящими неприятностями, но в прихожей резко затренькал звонок и у двери явно завозились и затопали, и другу семьи как самому подвижному из остававшихся в комнате пришлось сходить и впустить сына Р. с собакой. Видимо, они хорошо нагулялись и устали, потому что собака запрыгала и загавкала, выражая нетерпение; кроме того сын, видимо, замёрз: он схватил чайник и понёс его на кухню. Собака наконец получила своё: хозяйка не захотела оставлять Джека в одиночестве и принесла миску с едой из прихожей в комнату. Собака чавкала и давилась, а хозяйка уже вернулась к дивану и снова заняла прежнюю боевую позицию, с высоты которой моё положение снова стало шатким и неустойчивым.
