Барбара Пим - Почти ангелы
– Как мило, что вы с мисс Кловис вместе снимаете квартиру, – вежливо заметила она.
– Ах, все вышло до крайности удачно. Когда Эстер ушла со своего поста в научном обществе, ей, конечно же, пришлось освободить служебную квартиру, а новая оказалась великовата для нее одной. Так что я заполнила брешь. Легла на амбразуру, так сказать.
– Очень хорошо для вас обеих.
– Да, мы вполне счастливо уживаемся. Ни одна из нас в готовке не смыслит, и к порядку мы обе не склонны, так что никто не в обиде.
– Наверное, главное общие интересы, – с сомнением откликнулась миссис Форсайт, испытывая благодарность, что уж ей-то не приходится жить ни с Эстер Кловис, ни с Гертрудой Лидгейт, поскольку она любила вкусно поесть и находиться в окружении всяких «приятных вещей». – И как же вы управляетесь с готовкой?
– Питаемся консервами и замороженными полуфабрикатами, верно, Гертруда? – ответила как раз подошедшая мисс Кловис. – И мясо всегда выбираем такое, какое можно быстро пожарить, отбивные и тому подобное.
– Тушеное мясо тоже бывает очень вкусным, и готовить его несложно, – начала миссис Форсайт, но ее прервал отец Джемини, который практически подбежал к мисс Лидгейт: кончик его бороды полоскался в хересе, в руке подпрыгивал бутерброд.
– Мисс Лидгейт, мисс Лидгейт! Очень прошу меня простить за лексикон, который я вам прислал! – завывал он. – Это был ужасно неудачный пример, но на этом языке говорят сейчас всего пять человек, и моим единственным источником был очень старый мужчина, такой старый, что у него уже зубов не было.
– Затруднения, конечно, оказались очень велики, – неприветливо отозвалась мисс Лидгейт.
– Да, да, к тому же в тот момент он был пьян. Столько трудов, столько трудов!
– Меня заинтересовало то, что выглядело совершенно новым, – сказала мисс Лидгейт, чуть ли не за бороду уводя отца Джемини в более уединенный уголок библиотеки. – Это действительно так и было?
Она издала весьма любопытный звук, который совершенно невозможно воспроизвести посредством букв. Будь она в обществе обычных людей, они непременно предположили бы, что ей кусок не в то горло попал и она подавилась, но здесь никто не обратил особого внимания ни на нее, ни на отца Джемини, когда тот возбужденно закричал:
– Нет, нет, вот так! – И издал звук, который непосвященные не отличили бы от хрипов мисс Лидгейт.
– Ну вот, теперь им счастья на несколько часов хватит, – с ласковой снисходительностью заметила мисс Кловис. – Иногда мне думается, какая жалость, что Гертруда и отец Джемини не могут пожениться.
– Вот как? – переспросила миссис Форсайт. – А что тут невозможного?
– Он римско-католический священник, а они обычно не женятся, верно?
– Нет, конечно, им запрещено, – согласилась миссис Форсайт. – Однако мисс Лидгейт гораздо выше его, – не к месту добавила она.
– Это в академических кругах значения не имеет, – отрезала мисс Кловис. – В счет идет союз истинных умов, знаете ли.
– И эта борода… Такая неопрятная, – с отвращением добавила миссис Форсайт. – Жена заставила бы ее подстричь… Мне кажется, что профессору Мейнуорингу борода очень даже идет. Цвета «серебряный империал», так, думаю, ее можно назвать.
– Да, Феликс – видный мужчина. Он в любом собрании смотрится главным, и не только благодаря росту.
Предмет их разговора стоял в центре комнаты, попивая херес и думая, что если это и не лучший херес, то для здешнего общества очень даже сойдет. Эстер мудро поступила, что не стала тратить деньги Форсайтов на самый лучший: дамы все равно бы не оценили, а его коллеги такого не достойны. Многие тут, по его собственному выражению, «не из высшего общества» – выражение, конечно, немного устарело, но как нельзя лучше передает его мысль. Однако ему хватало здравомыслия не бросаться им направо и налево в наши просвещенные времена, и в обращении с подающими надежды молодыми людьми, которые еще собирались вокруг него, он был приветлив и частенько благосклонен. В конце концов, не его вина, что отец послал его учиться в Итон и Баллиол[2] или что его юность пришлась на расцвет эдвардианской эпохи. Он даже проявил своего рода смелость, пойдя наперекор желаниям родителей, предназначавшим его для дипломатии, и посвятив себя профессии, о которой никто слыхом не слыхивал и которая требовала путешествий в отдаленные уголки империи не для того, чтобы править, что было бы естественно и уместно, но чтобы изучать обычаи живущих там примитивных туземцев.
– В нем и впрямь есть что-то роскошное, – сказала Мелани Пербрайт. – Могу представить, как в Штатах он кружит головы в женских клубах. Интересно, он когда-нибудь думал о лекционном турне? И опять же, странно, что он так и не женился.
– Да, на то как будто нет причин, – согласился ее муж. – Интересно, нет ли чего между ним и Минни Форсайт? Но, возможно, на него давит груз второго имени. Тяжело, наверное, зваться Байроном. Приходится, знаете ли, соответствовать.
– Вы так думаете? – с обычной скромной улыбкой спросил Жан-Пьер ле Россиньоль.
– Для француза, возможно, это и не имеет значения, – очень серьезно откликнулась Мелани.
– Имя, по сути, значения не имеет. Мужчина может иметь сколько угодно романов, как бы его ни звали.
– А о каких-нибудь романах профессора Мейнуоринга вы слышали? – спросила Мелани тоном человека, жаждущего научной информации. – От слухов ведь никуда не денешься.
Жан-Пьер пожал плечами, и уголки рта у него опустились в гримасе, намекавшей на кладезь тайных знаний. Но он промолчал.
– В целом кажется, что это англичанки замуж не выходят, – продолжала Мелани. – Было бы интересно знать, почему именно?
– Ты еще спрашиваешь? – Жан-Пьер обвел глазами комнату. – Для начала их слишком много.
– Да, это проблема. Много чего можно сказать в пользу полигамии.
– Но некоторых никто не захочет взять даже вторичной женой, – вставил Брэндон.
– В том ли смысле ты употребил термин «вторичная жена», дорогой? – спросила Мелани. – У него может быть довольно специфическое значение, знаешь ли.
– Только послушай ее! – шепнул, поворачиваясь к своему другу Марку, Дигби. – Неужто она просто отдохнуть не в состоянии? Может, стоит перемолвиться словечком с профом Мейнуорингом?
– Перемолвиться словечком? О чем нам с ним говорить? По-моему, ни у кого не может быть меньше общего, чем у нас троих.
– Ну, я просто о светской болтовне… Показаться на глаза и все такое… В конце концов, нам нужно где-то деньги на экспедиции брать.
– Какой же ты благоразумный… Ладно, пошли.
– Ты будешь говорить. – Дигби внезапно вытолкнул Марка вперед.
– Добрый вечер, профессор, – бодро начал Марк. – Нам просто хотелось сказать, как нам понравился ваш последний доклад в научном обществе.
– Очень вдохновляющий, – промямлил Дигби.
– Дайте-ка вспомнить… что это был за доклад… «Антропология – что теперь?» или это был «Привет, антропология»? – хохотнул профессор. – В них начинаешь путаться, знаете ли. Что-то не припомню, чтобы видел вас в зале.
– Мы сидели в заднем ряду, – быстро нашелся Марк.
– Ах да, чтобы легче было улизнуть. Стулья у двери всегда востребованы. Надеюсь, вы тихо улизнули? Я и правда шума в зале не помню. Я часто спрашиваю себя, почему люди так часто сбегают. С женщинами, пожалуй, все понятно: запеканка в духовке или еще что. Может, мужчинам надо успеть на поезд или на встречу с дамой?
– Нам надо курсовые писать и доклады к семинарам, – флегматично отозвался Дигби.
– И вы надеетесь получить деньги на собственную экспедицию? – Феликс пригвоздил их проницательным взглядом.
– Ну да, надеемся, – согласился Марк.
– Очень трудно… – начал Дигби, но его прервало появление профессора Фэрфекса, который вклинился в группку, воскликнув:
– Боже, мой дорогой Феликс, надеюсь, вы не забыли, что завтра днем обедаете у меня в клубе?
– Джарвис, старина, ничуть не забыл. Просто жду не дождусь.
– Добрый вечер, профессор Фэрфекс, – почти в унисон поздоровались Марк и Дигби.
– А, мистер Фокс, мистер Пенфолд, как поживаете? – небрежно поинтересовался профессор Фэрфекс.
Даже Марк и Дигби, неопытные в тонкостях светского тона, оказались не столь толстокожи, чтобы не понять, что профессор Фэрфекс ни в малейшей степени не желает знать, как они поживают, а потому украдкой отступили в свой угол.
– Старина! Мой милый Феликс, мой милый Джарвис! – презрительно фыркнул Марк. – Это фамильярничание просто омерзительно.
– Мы пока еще не приобрели то положение в обществе, когда называют по именам, – немного мягче отозвался Дигби. – Интересная тема, если подумать. Чем ниже ты по статусу, тем более официальное обращение используется, если только ты не слуга, возможно.
– Однако Фэрфекс знает наши фамилии, а это уже что-то.
– Но знает ли он, кто из нас кто? – встревожился Дигби.
