Лори Спилман - Слова, которые мы не сказали
Кстати, я и не думал считать тебя скрягой. Я и сам не позволил бы тебе заплатить, даже если бы ты вспомнила об этом. А те двадцать долларов, что ты отправила, я принимаю в счет будущего обеда. А еще лучше, я наберусь смелости и приглашу тебя на ужин. А чтобы ты долго не раздумывала, обещаю потратить еще двадцать от себя.
Летний сезон у нас официально открывается на выходные в День поминовения. В пятницу будет выступать джазтрио, а в субботу отличная блюзовая группа. Буду рад, если ты заглянешь, вдруг случайно окажешься в нашем лесном краю. Впрочем, я буду рад видеть тебя в любое время дня и ночи, в снег, в дождь и жару. Короче говоря, я буду счастлив увидеть тебя снова. Отправляю тебе еще одну свою визитку с номером сотового и адресом электронной почты. Прошу тебя, не потеряй ее.
До следующей встречи,
Эр-Джей.P. S. Я не говорил тебе, что собираюсь нанять пекаря? Подумай. Условия фантастические».
Я трижды перечитываю письмо, прежде чем убираю его в конверт и прячу в ящик шкафа. Потом смотрю на календарь и считаю, сколько мне еще ждать, прежде чем можно будет отправить ответ.
Глава 17
В желудке переваривается выпитый ранее кофе. Я подхожу к входу в студию и, как обычно, быстро читаю короткую молитву, но сегодня я молюсь с особым усердием.
Господи, пусть все пройдет гладко. Пожалуйста, помоги Дороти найти нужные слова, а Мэрилин принять их и простить ее. Пожалуйста, пусть мое сегодняшнее шоу подготовит хорошую почву для программы с Фионой.
Я крещусь и невольно задумываюсь, какое действо произойдет на этой сцене и чем все закончится. Дороти и Мэрилин поссорятся? Или Мэрилин не сможет принять страшную правду и простить Дороти?
Господи, прости меня и помоги.
Теперь мне надо сосредоточиться. Возможно, Майкл прав. Порыв Дороти попросить прощения важнее глупых слов, брошенных много лет назад. Но чем, скажите на милость, мы с Клаудией займем весь час эфирного времени? Присцилла ждет от меня «невероятного» шоу. Я потираю руки и ругаю себя, что согласилась на эту авантюру.
Отодвигаю занавес и оглядываю студию. Сегодня она полна народу. Более ста человек решили провести время на «Шоу Анны Фарр» – и это не считая зрителей у экранов. Многие проделали долгий путь, чтобы оказаться здесь и получить удовольствие.
Я выпрямляюсь, вскидываю голову и разглаживаю несуществующие складки на юбке. Я должна со всем справиться, и к черту сомнения. И неприятные предчувствия.
Изобразив на лице счастливую улыбку, я выхожу на сцену.
– Благодарю вас, – говорю я и жестом приглашаю публику садиться. – Спасибо.
В студии становится тихо, и я начинаю вступительную речь. Пожалуй, это моя самая любимая часть программы.
– Мне приятно видеть вас здесь сегодня. Надеюсь, мы все отлично проведем время.
Подойдя к краю сцены, я протягиваю руку тем, кто сидит в первом ряду, и приветственно машу тем, до кого не могу дотянуться. Иду вверх по проходам и устанавливаю, как я называю, первый контакт с аудиторией.
– Вы все замечательно выглядите. Посмотрите-ка, сегодня у нас в зале в основном женщины. Непривычно. – Я делаю вид, что безмерно удивлена, хотя на самом деле женщины составляют девяносто шесть процентов моей зрительской аудитории. Однако сегодня моя шутка не вызывает смех в зале. На душе у меня неспокойно. Отмахнувшись от навязчивых неприятных предчувствий, продолжаю:
– Впрочем, я вижу одного… – я оглядываюсь, – двоих… троих мужчин. Добро пожаловать в наш коллектив. – Публика реагирует редкими аплодисментами. Я подхожу к лысеющему джентльмену в красной рубашке и протягиваю микрофон. – Признайтесь, что вас сюда затащила жена. Я права?
Он краснеет и кивает. Публика дружно смеется. Отлично. Мне удалось их разогреть. Но расслабляться не стоит.
Стюарт делает мне знак сворачиваться.
– Ну что ж, мне пора на рабочее место. – Публика оценила шутку, и я возвращаюсь на сцену. Бен – оператор – поднимает руку и выбрасывает вверх пальцы, начиная отсчет. – Вы готовы к началу шоу? – спрашиваю я зрителей.
В ответ они громко аплодируют.
Прикладываю ладонь к уху.
– Не слышу.
Зал взрывается.
Бен показывает мне два… один… начали.
– Добро пожаловать на «Шоу Анны Фарр»! Сегодня я рада представить вам троих гостей в нашей студии. Во-первых, наша новая коллега, прибывшая из Нью-Йорка. Возможно, вы смотрели утренние новости и вам знакомо ее лицо, а может, видели ее на страницах «Таймс-Пикаюн». Мы рады принять ее в нашу семью, и сегодня она будет вместе со мной вести это шоу. Встречайте, Клаудия Кэмбелл.
Клаудия выходит из-за занавеса. На ней короткое розовое платье и открытые туфли, состоящие практически из одних ремешков. В этом наряде ее ноги выглядят бесконечно длинными. Публика оживляется, и мне кажется, я чувствую, как взлетают наши рейтинги. Я машинально поправляю синий пиджак. Черт, и почему я выбрала этот невзрачный костюм? Опускаю глаза и замечаю пятнышко от кофе на блузке стального цвета. Отлично. Она еще и грязная.
Клаудия благодарит меня и рассказывает публике о Камнях прощения.
– Завтра гостем нашей программы будет Фиона Ноулс, а сегодня мы с Анной хотим познакомить вас с двумя нашими подругами.
«Нашими»? Я и не предполагала, что Дороти и Мэрилин дружат с Клаудией. Джейд эта фраза понравится. Но сейчас мне лучше унять свой сарказм. Все объяснимо. Просто Клаудия новенькая и ей хочется ощущать себя частью команды. Она поворачивается ко мне и кивает.
– Все, что мне известно о Камнях прощения, я узнала от своей подруги Дороти Руссо, – вступаю я. – Меня всегда поражало ее умение сострадать. – Я рассказываю о том, как Камни прощения стали популярны в Гарден-Хоум. – И все это благодаря Дороти. Она могла отказаться от этой идеи или отправить мешочек кому-то одному, но вместо этого Дороти подошла к делу очень серьезно и помогла замкнуть огромный Круг Всепрощения и любви. – Я делаю паузу. – Итак, сейчас к нам присоединятся Дороти Руссо и ее любимая подруга Мэрилин Армстронг. Давайте поприветствуем этих дам, всю жизнь проживших в Новом Орлеане. Дороти Руссо и Мэрилин Армстронг!
Публика аплодирует, на сцену выходят, держась за руки, Дороти и Мэри. Мэрилин улыбается зрителям и машет рукой. Пока она даже не представляет, что ее ждет.
Я поворачиваюсь к Дороти, отмечая, что она прекрасно выглядит в классическом костюме лососевого цвета, который ей очень идет. Однако от меня не ускользает и то, что лицо ее особенно серьезно, а губы поджаты. Это беспокойство появилось пару недель назад. Сердце вновь тревожно сжимается. Как я могла это допустить?
Дамы усаживаются на диван лицом ко мне и Клаудии. Мы говорим об их жизни и о том, как много значит для них дружба. Было бы так чудесно не менять тему, а продолжать этот разговор о трогательных и милых вещах. Вижу, что Стюарт покручивает указательным пальцем – сигнал идти дальше.
Я смотрю сквозь стекла очков в тонкой оправе в бледно-голубые глаза Мэрилин. Она всегда выглядит такой наивной и беззащитной или только сегодня? У меня сжимается сердце. Как же мне не хочется это делать. Нужно остановиться прямо сейчас! Вместо этого я делаю глубокий вдох.
– Мэрилин, Дороти хотела бы кое-что тебе рассказать. Я отговаривала ее, но она настаивает, полагает, что это необходимо.
– Я хотела извиниться. – Голос Дороти дрожит.
«Прошу тебя, не делай этого!» – хочу закричать я, но молчу. На несколько мгновений я даже забываю, что успех шоу – а возможно, и моя работа – зависит от того, как поведет себя Дороти. Она качает головой и начинает:
– Я совершила поступок, за который мне всегда было стыдно. – Она нащупывает руку Мэрилин и сжимает. – Я жила с этой болью шестьдесят лет, но так и не смогла найти в себе силы тебе признаться.
Мэрилин вырывает руку.
– Что за ерунда! – фыркает она. – Мы давние подруги, ты для меня больше чем сестра, правда.
– Надеюсь, это так, Мэрилин.
Дороти нечасто называет подругу полным именем, и мне становится ясно, что она собирается сказать что-то очень серьезное. Мэрилин тоже это понимает. Она смеется, но мысок ее туфли нервно дергается.
– Что же это может быть, Дороти? Мы пережили столько ураганов, тревог, выкидышей и смертей. Кажется, ты меня уже ничем не удивишь.
Дороти поворачивается к подруге, но все же смотрит чуть в сторону. В ее пустых глазах я вижу столько тоски и сожаления, что у меня перехватывает дыхание.
– Понимаешь, я совершила ужасную ошибку – непростительную. Ты была семнадцатилетней девочкой, напуганной неожиданной беременностью. Я предложила тебе помощь. – Она поворачивается к зрителям. – Понимаете, я думала, что она ошибается, волнуется понапрасну. Я сказала ей, чтобы она не нервничала, ведь еще точно не известно, есть ли беременность. «Давай не будем спешить, – сказала я. – Принеси мне завтра мочу для анализа, я отдам папе, и он проверит, – велела ей я. – Может, это ложная тревога».
