Билл Брайсон - Прогулка по лесам
– Не знаю.
– Простите, а обязательно надо быть очень тупым, чтобы стать таксистом в Гатлинбурге?
– Что?
Я повесил трубку и посмотрел на Каца:
– Что-то не так с этим городом? Даже в тряпке больше интеллекта!
Я позвонил в третью и последнюю компанию и спросил, сколько стоит доехать до Эрнствиля.
– А сколько у вас есть? – по-боевому пролаял голос.
Вот с этим парнем можно будет делать дела. Я ухмыльнулся и сказал:
– Я не знаю. Полтора доллара?
В ответ голос только фыркнул:
– Ну, это будет стоить намного больше. – Пауза и звук отодвигающегося стула. – Конечно, все зависит от счетчика, понимаете, но я думаю, что выйдет двадцать баксов или около того. А зачем вам в Эрнствиль?
Я объяснил ему про Спайви-Гэп и тропу.
– Аппалачская тропа? Вы, должно быть, чертов дурень! Когда вам надо ехать?
– Я не знаю. Как насчет сейчас?
– Где вы находитесь?
Я сказал ему номер мотеля.
– Буду через десять минут. Через пятнадцать минут на улице. Если я не приеду через двадцать минут, идите вперед, а я вас догоню в Эрнствиле, – и он повесил трубку.
Мы нашли не только водителя, но еще и клоуна.
Пока мы ждали такси на лавочке у мотеля, я купил в автомате выпуск Nashville Tennessean, чтобы узнать, что происходит в мире. В передовице сообщалось, что власти штата, освещающие все то, от чего обычно отгораживали себя южные штаты, находятся в процессе принятия закона о запрете на преподавание в школах теории эволюции. Вместо этого они собираются учить тому, что когда-то до начала века наша планета была создана Богом за семь дней. В статье напомнили, что это не такое уж и нововведение в Теннесси. Городок Дэйтон (не так далеко от места, где, как оказалось, мы с Кацем сейчас находились) был местом проведения в 1925 году знаменитого «Обезьяньего процесса», когда штат наказал учителя по имени Джон Томас Скоупс за необдуманное распространение дарвинистской чепухи. Как известно почти всем, Клэренс Дэрроу, защищая его, откровенно оскорбил популярного в то время политика Уильяма Дженнингса Брайана из-за приговора, но то, чего большинство не понимает, так это, что Дэрроу проиграл дело. Скоупсу вынесли приговор. И закон не менялся в Теннесси до 1967 года. Сейчас же в штате собираются вернуть его, окончательно доказывая, что основная опасность для теннессийцев состоит не в том, что они произошли от обезьян, а в том, что они не так-то сильно их обогнали.
Вдруг, я не очень-то сейчас могу объяснить почему, но вдруг у меня возникло желание покинуть эти дальние юга и не находиться тут больше. Я повернулся к Кацу:
– Почему бы нам не поехать в Вирджинию?
– Что?
Кто-то из горного приюта пару дней назад сказал, как здорово и приятно путешествовать по горам Блу-Ридж в Вирджинии. С самого начала, как вы туда попадаете, вы ходите, любуясь прекрасными видами на широкую долину реки Шенандоа. Люди обычно проходят там примерно 40 км в день. В мокром залитом приюте это звучало как Ксанаду (насколько помню, так называлась китайская провинция, где какой-то хан в древности разбил необыкновенно красивый сад), поэтому-то идея рвануть в Вирджинию и пришла мне в голову. Я объяснил ход своих мыслей Кацу.
Он сел напротив, пристально на меня посмотрел и произнес:
– Ты говоришь, мы оставим участок тропы отсюда и до Вирджинии? Не пройдем его? Пропустим? – Он, казалось, хотел удостовериться в том, что понял все верно.
Я кивнул.
– Хорошо, черт побери!
В общем, когда минутой позже появился и вышел из машины водитель, чтобы посмотреть на нас, я начал объяснять ему (медленно и запинаясь, потому как особо ничего еще не обдумал), что мы не хотим больше ехать в Эрнствиль, а хотим в Вирджинию.
– В Вирджинию? – сказал он таким тоном, как будто я спросил, где тут в округе мы смогли бы подцепить сифилис. Он был небольшим и низкорослым мужиком, но как будто отлитым из железа, как минимум семидесяти лет, но красивее меня и Каца, вместе взятых. Он уловил мою мысль еще до того, как я полностью все объяснил.
– Ну, тогда вам нужно добраться до Кноксвилля, а там уже взять машину до Роанока. Вот что вам нужно.
Я кивнул:
– А как мы доберемся до этого Кноксвилля?
– Ну а что вы думаете о такси? – пролаял он, глядя на меня так, как будто я был непроходимым тупицей. Я подумал, что у него или имеются проблемы со слухом, или он просто любит орать на людей.
– Стоить это будет примерно пятьдесят баксов, – деловым тоном произнес он.
Мы с Кацем переглянулись.
– Хорошо, – согласился я, и мы залезли в машину.
Вот так вот мы и оказались на пути в Роанок к прекрасным горам старой Вирджинии.
Глава IX
Невозможное возможно
В 1948 году Эрл В. Шаффер, молодой человек, недавно уволившийся из армии, стал первым, кто смог за одно лето совершить путешествие по Аппалачской тропе от начала до конца. Не имея палатки и ориентируясь исключительно по карте, он находился в пути 123 дня, с апреля по август, проходя в среднем 27 км в день. Совершенно случайно, пока он путешествовал, журнал «Новости Аппалачской тропы», принадлежащий Комитету по Аппалачской тропе, опубликовал большую статью, написанную Майроном Эвери и редактором журнала Джином Стивенсоном, в которой объяснялось, что путешествие по тропе из конца в конец представлялось невозможным.
Та тропа, по которой шел Шаффер, совсем не походила на расчищенный и аккуратный путь, каким мы видим его сегодня. Хотя с момента полного завершения тропы тогда прошло только 11 лет, уже к 1948 году о ней стали постепенно забывать. Шаффер обнаружил, что большая часть тропы либо покрылась дикими зарослями, либо была вообще расчищена из-за масштабной заготовки леса. Укрытий было мало, зарубок на деревьях вообще не было. Ему постоянно приходилось пробираться сквозь запутанную цепь гор, либо же он сбивался с пути, когда тропа разветвлялась. Иногда он выходил к шоссе и понимал, что находится в нескольких километрах от нужного ему места. Он не раз обнаруживал, что местные либо не знают о существовании тропы, либо если и в курсе, то удивляются, узнав, что она простирается от Джорджии до Мэна. Часто к нему относились с подозрением.
С другой стороны, в отличие от наших дней, даже в самых замшелых деревушках тогда почти всегда был магазин или кафе. И обычно, когда Шаффер сходил с пути, он мог быть уверен, что сможет поймать местный автобус и доехать до ближайшего городка. Хотя за четыре месяца ему не попался ни один путешественник, на тропе существовала другая реальная жизнь. Он часто проходил мимо небольших ферм и хижин или встречал пастухов, пасущих скот на залитых солнцем вершинах гор. Все это теперь давно в прошлом. Сегодня Аппалачская тропа стала совсем дикой. Она одичала сама по себе, а точнее, по распоряжению, так как многое из того, что встречалось Шафферу на его пути, было позднее в принудительном порядке раскуплено. В 1948 году на востоке Соединенных Штатов имелось в два раза больше певчих птиц, чем сегодня. Деревья не были поражены болезнями, за исключением каштанов. Кизил, вяз, болиголов, бальзамическая пихта и красная ель произрастали в изобилии. Более того, в его личном распоряжении находились 3200 км тропы.
Когда Шаффер в начале августа завершил свое путешествие, спустя четыре месяца со дня отправления, и доложил о своем достижении в главный офис комитета, никто ему на самом деле не поверил. Ему нужно было предоставить членам комитета фотографии и походный дневник, после чего пройти через «очаровательный, но тщательный допрос», как он выразился в своей книге-отчете о путешествии под названием «Весенние прогулки», пока в его историю окончательно не поверили.
Когда же о путешествии Шаффера стало известно, его история привлекла немало внимания. Журналисты постоянно брали у него интервью, серьезную статью опубликовала National Geographic. Так Аппалачская тропа понемногу стала оживать. Но пешие путешествия всегда мало интересовали американцев, и в последующие несколько лет Аппалачская тропа была снова повсеместно забыта всеми, кроме некоторых твердолобых и эксцентричных личностей.
В начале шестидесятых был предложен план по расширению живописного шоссе «Блю Ридж Парквэй» к югу от Грейт-Смоки-Маунтинс путем застройки южной части Аппалачского пути. Этот план провалился (из-за финансовых проблем, а не в знак чьего-либо протеста), при этом остальная часть тропы была либо кем-то присвоена, либо превратилась в изрытый колеями и страшно грязный маршрут, пролегающий через торговые зоны. В 1958 году, как мы могли видеть, южная часть тропы от горы Оглторп до горы Спрингер была отрезана от общего маршрута. К середине шестидесятых любой, кто внимательно следил за судьбой Аппалачской тропы, понимал, что отныне она представляет собой отдельные и совсем не связанные друг с другом клочки земли: одна часть в районе Смоки Маунтинс и в национальном парке Шенандоа, другая – в виде заброшенных троп – путь из Вермонта в Мэн, пролегающий по отдаленному национальному парку. В остальном же тропа была погребена под гипермаркетами и строящимися домами. Большая ее часть пересекала частные владения, и новые хозяева часто сводили на нет негласное право прохода путешественников по чужой земле, способствуя их беспорядочному и спешному перебазированию на оживленные шоссе или другие государственные дороги. Честно скажу, едва ли Бентон МакКей именно так представлял себе дикую лесную тишь. Можно было решить, что Аппалачская тропа снова обречена.
