Светлана Талан - Не упыри
– С кем не бывает, – пожала плечами Нина. А затем, будто ничего не произошло, достала откуда-то сдобную булочку и стала лакомиться ею у нас на глазах.
– Я так понимаю, что это – объявление войны? – шепотом спросила у меня Валя перед тем, как мы улеглись спать.
– Нет, – ответила я. – Обычная бытовая ссора. Бывает…
… мая 1957 г
И надо же такому случиться! Стоят такие теплые весенние дни, а Валя где-то подхватила пневмонию. Теперь она в больнице, а я каждый день после занятий бегаю ее проведать. В палату не пускают, и нам приходится общаться через открытую форточку.
Никогда не думала, что мне будет так не хватать подруги. Когда она рядом, этого не замечаешь, кажется – так и должно быть всегда. И только теперь я задумалась о том, что после окончания учебы нам придется расстаться. Как же я без нее? Конечно, появятся новые подруги, завяжутся новые знакомства. Но такой дружбы, проверенной временем, уже не будет. И почему мы начинаем по-настоящему ценить человека, когда его уже нет рядом?..
Вечером я выпила две чашки чаю, а посреди ночи мне захотелось в туалет. Уборная находилась во дворе. Чтобы добраться до нее, надо было миновать дровяной сарай, а потом пройти по дорожке в самый конец сада. Освещения на улице не было, поэтому ходить туда в одиночку я боялась. Когда возникала такая необходимость, можно было в любое время разбудить Валю, и она молча, даже если очень хотела спать, одевалась и провожала меня в сад. Но сейчас Валя в больнице.
Я прислушалась: Нина похрапывала, значит, спала крепко. Я попыталась проигнорировать зов природы и снова уснуть. Ничего не вышло.
– Нина, – позвала я, легко коснувшись рукой ее плеча. – Нина, проснись! Ты меня слышишь?
Спит, хоть из пушки пали! Я толкаю ее в бок, и Нина наконец просыпается.
– Что случилось? – недовольно спрашивает она, жмурясь от света.
– Пошли со мной в уборную, прошу тебя.
– Иди сама. Ты же не маленькая! – отвечает Нина и поворачивается лицом к стене.
– Ну ты же знаешь, что я боюсь по темноте ходить. Пожалуйста!
– Не придуривайся. Глухая ночь, нигде никого нету.
– Только один-единственный раз! – прошу я ее.
– Никуда я не пойду! Отстань от меня! – говорит она с нескрываемым раздражением и натягивает одеяло на голову.
Я в отчаянии! Ложусь на кровать, надеясь заснуть, но все напрасно. Так я и провертелась в кровати до самого рассвета, решив, что лучше описаюсь, чем унижаться и просить еще раз.
… июля 1957 г
Как же хорошо дома! Здесь и папа, и мама, по которой я скучала больше всего, и сестра Софийка, которая тоже приехала на каникулы – она уже учится в техникуме. Жаль, что Саши нет дома, он сейчас служит в армии. Я стараюсь во всем помочь маме, но ни на чем не могу сосредоточиться. То бегу полоть огород, то к речке – чистить кастрюли, то стирать на кладку у заводи. Хватаюсь за все сразу и понимаю, что надо остановиться хотя бы на день, потому что душа моя до краев полна впечатлений. Дома все такое родное, близкое и дорогое – прямо в душе щемит. Манит к себе тенистый садик, в котором нет свободного клочка земли, потому что повсюду цветы, цветы, цветы. И сама жизнь кажется мне сплошным душистым цветком…
… июля 1957 г
Мама надела черный платок и сказала, что собирается на похороны
– А кто умер? – спросила я у нее.
– Горпина.
– Это та, что на другом конце села жила?
– Она самая. Хочу и Горпину проводить, и с ее дочкой повидаться. Может, узнаю что-нибудь про сестру. Как поехала на эти шахты – и будто в воду канула. До сих пор не было от нее ни единой весточки. А душа-то болит, все-таки родная кровь. Не знаю даже, жива она или… – мама вздохнула.
– И про Наталью спроси, – напомнила я. – Узнай, как она там.
Вернувшись домой, мама поставила на лавку увесистую корзину.
– Вот, разбирайте гостинцы! – сказала она повеселевшим голосом.
– Что это? От кого? – спросила я.
– Сестричка передает всем привет и вот это, – улыбнулась мама, кивнув в сторону чемодана.
– И как она там? – спросил папа. – А то уехала и совсем забыла про нас.
– Не обижайся на нее и не держи зла, – проговорила мама. – Нелегко ей там, в шахте. Работает под землей наравне с мужиками. А насчет того, что не пишет… Ты же знаешь, что она неграмотная, а Наталья учится, может, уже и выучилась на медсестру.
– Дочка покойной Горпины, пусть земля ей будет пухом, живет там и толком ничего не знает?
– Странный ты! Это в селе все про всех все знают, а там город, людей много, и каждый сам по себе. У дочки Горпины муж в шахте пострадал, теперь она за ним ухаживает, можно сказать, с того света вытягивает. Когда ей по гостям ходить? Вот, получила телеграмму, что мать померла, и позвонила моей сестре, а та впопыхах собрала для нас гостинцы.
– А получила она отдельную квартиру, как мечтала, или до сих пор по съемным углам мыкается?
– Получила! Квартира у нее хорошая, и зарплата неплохая, но у шахтера сам знаешь, какая доля: идет сегодня на смену, и сам не знает, вернется ли домой, увидит ли солнце…
– Ну что вы все о грустном? – перебила я маму. – Давайте уже разбирать подарки!
Мне и Софийке достались отрезы батиста на платья. Маме мы отдали штапельную ткань, теплые носки для Саши мама спрятала в шкаф, а папа сразу же нацепил новый картуз. А еще в корзине оказалась связка баранок. Я видела такие в магазине, когда ходила с Валей покупать сахар и хлеб. Они так приятно пахли и так манили золотистой румяной корочкой, что приходилось поскорее отводить взгляд, чтобы слюнки не текли. А тут целая связка! Хватит на всех. В газетную бумагу были завернуты конфеты, а под ними, на дне корзины, оказалось несколько банок тушенки.
– И зачем же она так тратилась? – сокрушалась мама. – Лучше бы дочке что-нибудь купила.
– Выходит, имела возможность все это приобрести, – сказал папа, поправляя картуз.
– Пойду завтра в церковь, – сказала мама. – Свечку за ее здоровье поставлю. Пусть хранит ее Всевышний в тех подземельях.
– Это завтра, – сказал папа. – А сегодня мы откроем банку тушенки, и будет у нас настоящий праздник. Так, девоньки?
– Да! – сказали мы с Софийкой в один голос.
– Так чего стоим? Ну-ка марш молодую картошечку варить!
… июля 1957 г
Мы с Валей поехали в райцентр. Я хотела поздравить с днем рождения нашу бывшую хозяйку Лидию Максимовну. Валя тоже собиралась ее проведать, но совсем не поэтому так светилось ее лицо, сияли глаза, а с лица не сходило мечтательное выражение. Она чуть ли не каждый день ездила в город на свидания с Васей. О времени и месте встречи они договаривались заранее, после чего Валя бежала за село на железнодорожную станцию и добиралась до райцентра. Возвращалась она с последним поездом, и домой попадала около десяти вечера. Поэтому виделись мы с ней нечасто, а тут как раз подвернулся случай побыть вместе.
– Не поедем же мы к Лидии Максимовне с пустыми руками, – сказала подруга, когда я вечером сообщила ей о своих планах. – Надо что-то придумать!
Валя не была бы Валей, если б не нашла выход. Утром она явилась ко мне с огромной корзинкой и букетом георгин.
– Нашла-таки подарок! – с улыбкой сказала она.
– И что же ты туда набила? – спросила я, покосившись на корзинку, которая больше походила на стельную корову.
– То, что в хозяйстве всегда пригодится, – сказала она и лукаво прищурилась – в точности, как в детстве. – Там и картошечка, и огурчики малосольные, и свеженькие помидорчики. А еще мама собрала с десяток яичек, а к ним – кусочек сальца. А георгины я срезала прямо утром. Выхожу в садик, а они сами говорят: «Ты про нас не забыла?»
– Ты молодчина! Я б никогда не додумалась такое подарить.
– А почему бы и нет?! В райцентре все это надо покупать на базаре, а у нас все свое.
Лидию Максимовну мы застали дома. Она была на пенсии, но все еще работала. К счастью, в этот день у нее был выходной. Бывшая хозяйка нас сразу же признала.
– А я боялась, что вы нас уже забыли, – призналась я.
– Ну что вы, девочки! Я всех своих квартиранток помню! Это вы можете меня забыть, а в моей памяти вы надолго. Взрослеете, выходите замуж, рожаете детей, а для меня остаетесь все такими же девчушками-первокурсницами… Ох, да что ж это мы стоим посреди двора? Идемте в дом, – пригласила Лидия Максимовна.
Мы поздравили нашу бывшую хозяйку с ее праздником. Я подарила ей салфетку, которую вышила заранее, и поздравительную открытку. Лидия Максимовна подслеповато прищурилась, пытаясь рассмотреть, что на ней изображено.
– Вот спасибо! Красавица-роза! – с восхищением проговорила она, а мы с Валей не удержались и прыснули, потому что на открытке была корзинка, из которой выглядывал крохотный котенок.
Чтобы сгладить неловкость, Валя начала выкладывать на стол содержимое своей корзинки. Мы попили чаю, поблагодарили хозяйку и пошли. Уже у порога мы одновременно повернули головы и взглянули на кастрюлю, из которой вырывались струйки пара и все так же вкусно пахло. Во двор мы вышли, зажимая рты ладонями, чтобы не расхохотаться, и только там дали себе волю. Смеялись мы долго, до слез, пока Валя не сказала:
