Дэвид Мичи - Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели
Тенцин и Чогьял с гордостью показывали ему отремонтированные помещения, и Далай-лама с удовольствием восклицал:
– Очень хорошо! Превосходно!
Ему понравились и новые медные дверные ручки, и усовершенствования систем безопасности.
Когда помощники ушли, Его Святейшество подошел погладить меня. Когда он заглянул в мои глаза и прошептал мантры, я ощутила знакомый прилив счастья.
– Я знаю, тебе пришлось нелегко, – сказал Его Святейшество. – Сегодня обед будет готовить твоя подруга, госпожа Тринчи. Уверен, она припасла что-нибудь вкусненькое именно для тебя.
Даже если бы я до этого дня ни разу не слышала о госте Его Святейшества, то сразу поняла бы, что это совершенно особый человек. В маленьком, хрупком, пожилом мужчине в монашеском одеянии сразу же чувствовалась поразительная сила. Оказалось, что его планы были нарушены профсоюзной забастовкой во Франции. Далай-лама усадил гостя в удобное кресло и выразил сожаление из-за трудностей, с которыми тому пришлось столкнуться.
Но Тик Ньят Хан – мастер-дзен, любимый гуру и автор множества книг – лишь пожал плечами.
– Кто знает, какие возможности могут открыться из-за возникших задержек? Полагаю, вы знаете историю дзен о крестьянине и его лошади.
Его Святейшество жестом дал знак продолжать.
– Это случилось давным-давно в Японии. Тогда лошади на островах были не просто животными, но показателем богатства.
Далай-лама кивнул. Его гостю удалось заинтересовать даже меня.
– Крестьянин купил свою первую лошадь, и все жители деревни собрались, чтобы поздравить его. «Как горд ты должен быть! – говорили они. – У тебя теперь есть такая великолепная лошадь!»
Но крестьянин явно отличался самообладанием. Он просто улыбался и говорил: «Посмотрим, посмотрим».
Не прошло много времени, как лошадь вырвалась из загона и убежала. Крестьяне снова собрались вокруг односельчанина с соболезнованиями: «Какая ужасная трагедия! Какая огромная потеря! Как выдержать такой тяжелый удар?»
Но крестьянин по-прежнему улыбался и твердил: «Посмотрим, посмотрим».
Не прошло и недели, как крестьянин обнаружил, что его лошадь вернулась – и привела с собой двух диких лошадей. Он завел их в загон и тщательно закрыл ворота. Жители деревни поверить не могли в произошедшее. «Поразительная удача! Это нужно отметить! Кто бы мог поверить, что такое возможно?»
Разумеется, наш крестьянин улыбался и твердил: «Посмотрим, посмотрим».
Диких лошадей нужно было укротить, и этим занялся сын крестьянина. Дело было опасным. Лошадь сбросила сына крестьянина, и он сломал ногу. Это случилось накануне уборки урожая. Без помощи сына крестьянину было трудно справиться с этой задачей. «Как же тебе тяжело! – сочувствовали ему жители деревни. – Лишиться помощи сына как раз перед страдой – трудно даже представить себе большее несчастье!»
«Посмотрим, посмотрим», – отвечал им крестьянин.
Прошло несколько дней, и император разослал по всем деревням приказ отправить в армию крепких, здоровых молодых мужчин. Император решил начать войну, и ему нужны были новые солдаты. Но, поскольку сын крестьянина сломал ногу, ему удалось избежать призыва.
– Вот такая история, – улыбнулся Тик Ньят Хан.
Его Святейшество ответил ему широкой улыбкой.
– Прекрасная история.
– Да, – согласился гость. – Это гораздо лучше, чем реагировать на каждую перемену так, словно мы находимся в центре эгоцентрической мелодрамы. Вверх и вниз, как на американских горках.
– Верно, – кивнул Далай-лама. – Мы забываем, что перемены – это лишь вопрос времени. Нужно просто изменить свой взгляд на них.
Как ни больно мне было это признавать, но, слушая беседу двух великих духовных лидеров, мне было трудно отказаться от реакции на недавние перемены моих собственных жизненных обстоятельств. Как злилась я на бедного Чогьяла, хотя он всего лишь хотел позаботиться обо мне. А я тогда видела в нем злобного революционера-убийцу!
А какой была моя дальнейшая реакция? Я просидела в постели целых три дня. Как глупо это было! Я уже знала о той возможности, которую упустила, спрятавшись под одеялом Чогьяла.
Эгоцентрическая мелодрама. Если бы я смогла посмотреть на себя беспристрастно и честно, то именно так и назвала бы большую часть собственной жизни.
Его Святейшество заговорил снова:
– Встречаясь с людьми, бизнесменами, предпринимателями и политиками, я часто слышу от них о том, что худшее, что случалось с ними в жизни, впоследствии оказывалось самым хорошим.
– Нас заставляют выбирать новый путь, – согласился с ним Тик Ньят Хан. – Путь, который, если мы согласимся, приведет нас к самореализации и гармонии.
– Да, да, – кивнул Его Святейшество.
– Даже когда обстоятельства складываются очень неблагоприятно, – продолжал его гость, – мы все же можем увидеть новые возможности.
Далай-лама на минуту задумался, а потом сказал:
– Самый печальный момент моей жизни – это бегство из Тибета. Если бы Китай не захватил нашу страну, я сейчас жил бы в Лхасе. Но из-за вторжения я и многие другие монахи и монахини оказались здесь. За последние пятьдесят лет дхарма широко распространилась в мире. Думаю, это был полезный вклад.
– Я абсолютно в этом уверен, – ответил Тик Ньят Хан. – И благодаря этому событию, случившемуся пятьдесят лет назад, мы с вами сегодня встретились.
«А я стала кошкой Далай-ламы», – подумала я.
А вы, дорогой читатель, держите в руках эту книгу.
Тем вечером, набив живот любовно приготовленной для меня госпожой Тринчи куриной печенкой, я сидела на своих новых подушках на подоконнике и смотрела на зеленый огонек, мерцавший на другой стороне площади. Легкий ветерок доносил до меня ароматы сосен и пышных рододендронов. Доносилось пение монахов, собравшихся на молитву.
Я смотрела на пустой камень, где когда-то впервые увидела тигрового кота. Моего тигрового кота. Того, с которым я так надеялась… «Подожди-ка минутку», – остановила я себя. Разве это не идеальный пример эгоцентрической мелодрамы?
Я обрадовалась, что поймала себя вовремя, не зайдя слишком далеко. А потом я поняла, что довольство собой – это тоже своего рода эгоцентрическая мелодрама.
Ох уж эти буддистские тренировки! Разве мы не можем хотя бы чуточку обманываться? Даже самую капельку?
Я вспомнила Тик Ньят Хана – его силу, простоту, самообладание.
Я бездумно смотрела в темноту, на зеленый огонек, мерцавший на другой стороне площади.
Посмотрим…
Глава восьмая
Если вы любите пристально наблюдать за кошками, то вы наверняка уже поняли мой особый характер. Вы поняли, кто я такая. Конечно, я сознательно пытаюсь создать у вас, дорогой читатель, определенный образ. Но, нравится нам это или нет, любой писатель бессознательно выдает себя во множестве малозаметных мелочей. Всегда остаются своего рода психологические крошки – в моем случае будет более точно сказать, крошки лосося. Идеально сочетаются с укропом и небольшим количеством легкого, пикантного майонеза на дижонской горчице.
Конечно, вы вряд ли читаете эту книгу в обстановке, располагающей к судебно-медицинской экспертизе. Вот почему я не буду ходить вокруг да около и сразу выложу вам чистую правду, хотя это будет для меня и нелегко. Я – кошка, которая любит поесть. Да, люблю, хотя, к сожалению, и не могу назвать себя гурманкой.
Я, дорогой читатель, обжора!
Знаю, знаю, в это трудно поверить, верно? Вы никогда бы этого не подумали, глядя на мою идеальную фигуру с коробки шоколада и прекрасные голубые глаза. Но под моей блестящей шерсткой скрывается желудок, который, по крайней мере в прошлом, был слишком велик, чтобы быть здоровым. Он сделал меня своей рабыней.
Конечно, я никак не горжусь своим пристрастием к еде. Есть ли на земле какая-то цивилизация, которая почитала бы обжор, сибаритов, бессовестных гедонистов? Но прежде чем вы возмутитесь моей слабостью, я задам вам вопрос. Вы никогда не пытались представить, каково это – прожить день в шкурке кошки?
Став кошкой, вы лишитесь восхитительного предвкушения первой утренней чашки кофе – это выражение я часто замечала на лицах утренних посетителей «Кафе Франк». Вы лишитесь первого глотка холодного совиньон-блан по вечерам. Мы, кошки, лишены доступа к веществам, повышающим настроение. Разве что к кошачьей мяте… У нас нет средств, которые избавляли бы нас от скуки, депрессии, экзистенциальных кризисов и даже от обычной головной боли.
У нас есть только еда.
Вопрос лишь в том, в какой момент наслаждение чем-либо из здорового удовольствия превращается в угрожающую жизни одержимость?
Лично я прекрасно помню этот момент.
Его Святейшество более полутора месяцев никуда не уезжал. Все это время его навещали известные люди, и многие оставались на обед. Госпожа Тринчи работала не покладая рук и практически не покидая резиденцию. Она стремилась (и весьма успешно!) достичь новых высот совершенства.
