Юханна Нильссон - Маргинальные любовники
Она осторожно, чтобы не разбудить мужа, сползает с постели, надевает туфли и спешит вниз в кафе, чтобы заказать кофе и багет с сыром.
Подкрепившись, она звонит Мирье по телефону, чтобы убедиться, что у дочки все хорошо. Телефон Мирьи занят. Роза кладет трубку, тут же забывая про свое намерение позвонить дочери, потому что ее ждет то, что даст полное удовлетворение.
А именно два пирожных – с кокосом и пальмовым соком, – потому что ей трудно остановить выбор на чем-то одном. Потом Роза долго сидит, тяжело дыша, потому что у нее проблемы с холестеролом.
– Увидимся вечером?
Филиппу хочется секса. Настолько, что он готов трахнуть что угодно. И он зол. Настолько зол, что готов убить кого угодно. Даже себя.
– Я встречаюсь с подругой, – говорит Мирья, кидая взгляд на Софию, все еще расстроенную визитом брата.
– С какой еще подругой?
– Ее зовут София. Ты ее не знаешь. Она очень милая.
– Что вы собираетесь делать?
Он ревнует. Ревнует, потому что не хочет делить ее с какой-то подругой, хочет, чтобы она принадлежала только ему.
– Не знаю. Посмотрим фильм.
– Я могу прийти попозже.
– Мне нужно спать. Я сейчас одна занимаюсь кафе.
Чертова шлюха. Они же встречаются, какого хрена она не может ему дать сегодня.
– А завтра?
– Посмотрим.
Филипп скручивает запястье телефонным шнуром как жгутом, хочет остановить кровообращение.
– Я люблю тебя, – говорит он.
Иногда ему кажется, что это действительно так. Иногда ему кажется, что никакой любви не существует.
– А я тебя, – говорит Мирья и кладет трубку.
Она тоже обмотала шнуром запястье, сама не зная почему: она всегда так делает, когда говорит с ним по телефону.
– Почему ты его не бросишь? – спрашивает София.
Она испытывает сильную неприязнь к Филиппу, хотя никогда с ним не встречалась.
– Я его люблю, – отвечает Мирья. – В какой-то мере. Он бывает иногда мил.
– В какой-то мере? Иногда мил? Звучит неубедительно.
– Он отец моего ребенка.
– Ребенка, которого ты даже не хочешь.
На это Мирье нечего ответить, потому что она действительно не знает, чего хочет. Единственное, чего ей хочется, это спрятаться и все забыть. И не принимать никаких решений.
– А ты не можешь за меня решить?
– Нет.
Софии хочется коснуться Мирьи. Мирье хочется коснуться Софии. Но никто из них не отваживается сделать первый шаг.
– Тебе стоит рассказать родителям.
Софии не хочется никому читать мораль, но она не знает, как по-другому помочь Мирье.
– Не хочу.
Подруга похожа на пятилетнего ребенка, который, надувшись, упрямо повторяет: «Не хочу, не хочу, не хочу».
– Они все равно узнают рано или поздно.
– Не узнают, если ты им не расскажешь.
– Зачем мне это?
– Потому что ты думаешь, что я сама не способна разобраться со своей жизнью.
– Разве я это говорила?
– Нет, но я могу представить, что ты обо мне думаешь.
Повисает напряженное молчание.
– Мирья, ты должна… – начинает София.
– Заткнись, чертов кретин! – вопит она, швыряя стакан на пол.
Они встречаются взглядами. Долго смотрят друг на друга в полной тишине.
На полу между ними поблескивают осколки разбитого стакана, готовые разрезать реальность.
– Да пошла ты к черту. – София поднимается и выходит.
– Стефан! – кричит ей вслед Мирья. – Стефан, Стефан, Стефан!
София со всей силы хлопает дверью. Стекла трясутся. Снова воцаряется тишина. Она не знает, что и думать.
Мирья тоже ничего не понимает. Она же любит Софию, что же сейчас произошло? Она вешает на дверь табличку «закрыто» и звонит Филиппу, чтобы сказать, что планы изменились.
* * *Она приходит каждый день, изголодавшаяся по сексу. Начинает раздеваться прямо в дверях и умоляет взять ее на коврике в прихожей, несмотря на то что грубый материал колет ей спину. Еще ей нравиться заниматься сексом стоя, в гостиной, где она расцарапала ногтями обои, и в ванной комнате, где она может опереться о раковину. Она требует, чтобы он занимался с ней сексом на кухонном столе, на диване, на кровати. В обеденный перерыв она заходит в приемную и требует, чтобы он взял ее на полу, на кушетке, на столе. После секса она всегда слушает его сердце через стетоскоп и только потом уходит.
Джек ничего о ней не знает. Да особо и не хочет. Она для него просто эффективная таблетка обезболивающего, готовая часами выслушивать все, что у него наболело и о чем он никому никогда не рассказывал.
О пустоте, которая осталась после ухода Эвелин. О той маске, под которой он прятал свою боль. О родителях, которые никогда не понимали его и видели в нем только часть своей счастливой жизни. Об одиночестве, от которого никуда не деться, несмотря на то что записная книжка ломится от номеров и адресов. Об ощущении, когда кажется, что падаешь в бездонную пропасть.
Беа всегда готова его выслушать. Она обнимает его – и думает, что в самых смелых мечтах не представляла, что он сможет так ей доверять и делиться самым сокровенным.
Беа.
Он ее любит. Она это чувствует. Ему нет нужды произносить эти слова. Эвелин теперь в прошлом. Он выбросил все ее фото, сказав, что не хочет, чтобы они напоминали ему о том, как он помешался на своей любви и не было никого, кто помог бы ему развеять это наваждение.
Беа всегда готова ему помочь. Как и он ей. Они – спасательные жилеты друг друга. И теперь, когда они наконец вместе, все будет хорошо.
Джек убрал все снимки Эвелин в коробку и отнес на чердак. Он хотел их выбросить, но не смог себя заставить.
Он уже три раза поднимался на чердак и рылся в коробке.
С того разговора в столовой он больше не пытался с ней связаться. Как и она с ним. Думает ли она о нем?
Эвелин пытается не думать о нем, но каждый раз, когда занимается любовью с Патриком, ей кажется, что с Джеком это было гораздо приятнее. У него такие нежные руки. И ей не хватает его цветов, звонков, писем – этих постоянных доказательств его любви.
– Перевернись, – командует он.
Она принимает хрипотцу в его голосе за страсть и покорно переворачивается на прохладном полу в приемной.
– Выгни спинку.
Она делает, как он хочет. Джек кладет руки ей на бедра и входит в нее, думая об Эвелин. С губ его срывается страстный стон.
– Как приятно, – говорит он, целуя девушку в затылок.
– Я люблю тебя, – отвечает она, поворачивая голову, чтобы встретиться с ним глазами.
Джек ничего не говорит, не зная, смеяться ему или плакать.
Беа знает, что ему нужно время. Время, чтобы свежие раны затянулись и он тоже смог произнести эти слова.
Джек гладит ее по волосам, думая, что она все больше и больше ему нравится, и потому ему очень сложно отказаться от ее столь щедрых проявлений любви к нему.
– Сегодня вечером или завтра днем? – спрашивая она, одеваясь.
Джек знает, что должен сказать сейчас, что у них никогда не будет ничего, кроме секса, но не отваживается. Пока еще она ему нужна.
– Вечером! – отвечает Джек, которому тошно при одной только мысли, что придется остаться одному в квартире.
Беа целует его на прощание и уходит. В приемной она сталкивается с Монсом и радостно приветствует его.
– Я послушала твою кассету, – говорит она. – Просто здорово.
Он смотрит ей прямо в глаза – и знает, что она лжет. И что она спит с врачом, он тоже знает. Но это не мешает ему желать ее.
– Спасибо.
– Меня зовут Беа.
– Монс.
Они пожимают друг другу руки. Ее рука мягкая и теплая. Монс краснеет.
– Увидимся, – улыбается Беа и исчезает в дверях. Все мысли ее о Джеке, и только о Джеке.
Монс написал песню в ее честь. Она называется «Незнакомка».
Он несколько раз проследил за ней до подъезда и заметил, что на третьем этаже, где располагается врачебный кабинет, задернули шторы, а через час она вышла из дома с красными щеками и растрепанными волосами. Вскоре после этого стильный мужчина лет тридцати вышел из подъезда и направился в ближайший бар, где листал экземпляр журнала «Медицина сегодня». Монс сложил вместе два и два, и вот теперь он здесь, в приемной, чтобы взглянуть на своего соперника поближе. Он не может объяснить свой мотив, но принадлежит к тем людям, которые, когда чего-то боятся, не прячутся, а, напротив, ищут монстра, чтобы взглянуть ему в глаза.
– Монс Андрен?
Монс встает. Джек пожимает ему руку и пропускает в комнату.
– У меня болит правая коленка, – говорит Монс, игнорируя предложение присесть.
– Можете прилечь на кушетку, я посмотрю, – говорит Джек.
Монс закатывает брюки и ложится. Джек ощупывает ему колено, спрашивая, где болит и какого рода боль – ноющая или стреляющая, были ли у него раньше такие проблемы, не делал ли он резких движений, не менял ли обувь.
Монс отвечает коротко. Мысли его заняты совершенной фигурой Джека. Похоже, с таким соперником у него нет ни единого шанса. Он выходит из кабинета с рецептом противовоспалительной мази и направлением к хирургу. Он выбрасывает и то, и другое в ближайшую урну, после чего возвращается на площадь, берет в руки гитару и решает забыть песню про незнакомку, которая больше таковой не является.
