Жан-Поль Дидьелоран - Утренний чтец
Семь свиданий по семь минут, вот что получаешь на speed dating. Четкие правила. Никаких личных координат, например (мне это точно не грозит). После каждого семиминутного свидания надо конфиденциально оценить собеседника и пометить, хочешь ты его видеть еще раз или нет.
Жози поджидала меня прямо у выхода из торгового центра. Церемония – не знаю, как еще это назвать, – была назначена на 20.30. Заехать домой я не успевала, поэтому переоделась на месте. Макияж пришлось переделывать несколько раз. То слишком густые тени на веках, но слишком бледная помада. То я переусердствовала с блеском для губ, но недокрасила ресницы. Каждый раз на меня из зеркала с досадой глядела раскрашенная, как шлюха, бабенка. В итоге я все смахнула молочком для снятия макияжа и ограничилась тем, что брызнула “Лолитой Лемпикой” на ключицы. Что до костюма, то я решила, что прекрасно обойдусь своими джинсами Lee Cooper, ботинками на шнурках и белой блузкой, которую отхватила на последней распродаже. Последний штрих – шелковый шарф, небрежно накинутый на плечи и призванный придать фигуре легкий оттенок расслабленности, которой во мне и в помине не было. Последний раз я так трусила перед устным экзаменом по французскому. Зато Жози пустила в ход все средства. Облегающее платье, нарощенные волосы, шпильки и “Шанель № 5”. Сексуальная современная Золушка. При входе у нас проверили удостоверения личности и выдали купон на бесплатную выпивку. Мы с Жози пожелали друг другу удачи.
– Ни пуха! – сказала она, скрестив пальцы.
Лично у меня было только одно желание – взять ноги в руки, смыться домой и завалиться с книжкой на кровать. Вместо этого я, как все прочие девушки, уселась за первый попавшийся свободный столики спросила мятной воды. Первый чел, оказавшийся напротив, сказал, что он что-то где-то преподает. Всю дорогу рассказывал про себя, меня вообще ни о чем не спросил. Когда через семь минут прозвонил звоночек, я даже не успела представиться. Только два слова и сумела сказать – “здравствуйте” и “до свидания”. Семь минут передо мной красовался пуп земли. На еще не остывший стул плюхнулся второй. За ним третий. И каждые семь минут в баре звенел колокольчик, словно падал нож гильотины. Следующий. Мне это напоминало образцово вежливое изнасилование. Добрый вечер, мадам, до свидания, мадам, спасибо, мадам. Вроде танца с метлой, когда надо менять кавалера, как только обалдуй с рукояткой в руках стукнет ею в пол. Я встречалась с семью мужчинами, но осталась, можно сказать, несолоно хлебавши, хоть и по приходе не особо хотела соленого. Ни один не показался мне настолько привлекательным, чтобы увезти меня на белом коне. Если внешность ничего, так ум хромает, и наоборот. Были очень милые люди, вроде воспитанного, интересного молодого человека, который много путешествовал, но он таскает на подбородке такую противную волосатую бородавку, что на все прочее уже не обращаешь внимания. Все семь минут, что длилась встреча, я видела только ее, маленький нарост на коже с торчащими из него жуткими черными жесткими волосами. На карточке я написала только “Бородавка” и перешла к следующему. Был еще один тип – третий, кажется, – вполне ничего, очень высокий, но он так уморительно шепелявил! Каждое “с” превращалось для бедолаги в настоящую пытку. Вершиной нашей беседы стал момент, когда он мне сообщил свою профессию. Тут я уже не смогла удержаться от хохота, хотя до тех пор изо всех сил не давала ему воли, и беседа наша завершилась раньше срока. Уткнувшись носом в свою мятную воду, я воспользовалась оставшейся двухминутной передышкой, чтобы прийти в себя и справиться с эмоциями. Блин, ну когда ты шепелявишь, нельзя работать “фофиальным флувафим”! Пятого звали Адриан, и он был до того зажатый, что я его приняла за аутиста. В отличие от первого, который не давал мне слова вставить, этот молчал как рыба все четыреста двадцать секунд нашей встречи. Четыреста двадцать секунд он елозил на стуле и теребил свои руки, как будто боялся, что они улетят. Стоило мне задать ему вопрос, как он багровел, словно у него запор. Мне всегда были неприятны те, у кого запор. А уж я на работе их навидалась. Как любит говорить моя тетя, если у человека запор, от него можно ожидать чего угодно, даже и совсем ничего. И всегда добавляет: они для туалета то же самое, что немой для пения, и наоборот. Четвертый и шестой были как из одного стручка. Все при них, физиономия отличника, манеры перспективного работника, из тех, что бреются и меняют рубашку дважды на дню. У последнего точно вместо мозгов член. Единственное, что его волновало, это вагинальный у меня оргазм или клиторальный. Я ответила, что в смысле астрологии я восходящая Рыба, но в смысле койки мой гороскоп не столь точен. И дала понять этому мудоголовому, что когда я решу проверить, из какого места вырастет мой оргазм, то обращусь точно не к нему. В конечном итоге я оказалась перед пустым стаканом и с семью аннотациями как из пещеры ужасов. 1. Пуп земли. 2. Бородавка. 3. Шепелявый. 4. Управленец. 5. Хронический запор. 6. Управленец-2. 7. Сексуальный маньяк. Обратно пришлось ехать одной на такси, потому что у Жози все было в самом разгаре. Пять положительных отзывов после первого тура. Пять из семи. Что до меня, то продолжения хотели два претендента. Бородавка и Управленец-2. Но я уехала. На ночном столике меня ждал последний роман Стивена Кинга.
Белан с улыбкой вспомнил, как первый раз читал документ за номером 70. Десять минут чтения стали для него пыткой. Настоящий сеанс русской рулетки: каждую секунду ждешь, что вот сейчас прекрасный принц, о котором мечтала Жюли, выскочит из барабана на семь пуль и поразит ее прямо в сердце. Дочитав до конца, он облегченно вздохнул.
24
Уместив голову на подушку, Белан смотрел, как Руже кружит по аквариуму. За какой химерой он гонится, что плывет без устали вперед и вперед? Может, он, сам того не зная, преследует сам себя, уткнувшись носом в собственный фарватер? В последние дни Белан тоже боялся, что гонится за иллюзией. Вчерашний вечерний визит в “Бель-Эпин” в Тье опять ничего не дал. Целая неделя бесплодных поисков, погони за призраком. Он верил в реальность Жюли только благодаря ее текстам, точно так же, как Руже верил в присутствие постороннего в своем аквариуме только благодаря этому следу, по которому он целый день носился.
Они с Ивоном договорились встретиться на стоянке такси в начале проспекта. Сторож, как всегда, облачился в костюм хорошего покроя и даже – верх кокетства – приколол белую гвоздику в бутоньерку пиджака. Мужчины погрузились в машину, вызванную десять минут назад.
Вперед, спеши вперед, о доблестный возница,
Направь карету в порт искусною десницей!
Беги ухабов, ям, будь зорок и умел.
Но трогай – ибо ждет великий нас удел.
Шофер, бросив тревожный, подозрительный взгляд в зеркало над лобовым стеклом, нажал на газ. Изумленная морщина, прочертившая его лоб, исчезла только после трех красных светофоров. Подстриженные по линеечке усы Ивона, величественная посадка его головы и изысканный костюм произвели огромное впечатление на женское население “Глициний”. Даже Жозетта, наскоро вытерев излишки губной помады о щеку Белана, не смогла долго противиться искушению примкнуть к толпе, обступившей нового гостя. А когда Ивон, не успевавший целовать руки, наконец заговорил, его звучный голос окончательно покорил даже самых непрошибаемых дам.
Пред волшебством таким высокий меркнет слог,
Не в силах описать сей райский уголок!
– О, месье Гриндер, вы нам льстите! – прошептала Жозетта Делакот, задыхаясь от счастья.
Добро пожаловать в клуб фамилий-инвалидов, подумал Белан. Пока великий человек церемонно шествовал в зал, окруженный уже совершенно покорным ему двором, он с улыбкой плелся в хвосте процессии, вживаясь в роль ливрейного лакея, казалось, отведенную ему отныне и навсегда. Голос Ивона загремел по залу, вызвав легкую дрожь в двух шпалерах доходяг, сидевших по сторонам от входа.
Сколь величав сей зал! Как много в нем народу!
Подобен он своим размером небосводу.
Пускай вовек не меркнет радостный румянец
У тех, кто здесь танцует свой последний танец.
На миг Белан испугался, как бы столь зычное вторжение в вечный туман, плавающий в головах местных обитателей, не вызвало у кого-нибудь из них инсульт или инфаркт. Никто не перечил Ивону, однако вряд ли все эти бедолаги, пускающие слюни и восседающие в памперсах, в состоянии оценить, в каком прекрасном месте они танцуют последний танец. Осмотрев верхние этажи – самым храбрым пансионеркам непременно хотелось показать вновь прибывшему свои комнаты, – Ивон прокомментировал визит двумя лаконичными стихами:
Покои здешние с владелицами сходны:
Иные жалостны, иные бесподобны.
Рифма требовала от него некоторых преувеличений, не всегда отвечавших реальному положению дел, но Белан не мог не признать, что его оценка дома и его обитателей более чем справедлива. Моника почла за честь представить гостя собравшимся и окрестила его первый раз Иваном Гербером, второй – Жоаном Грюбером и наконец остановилась на Вернане Пиндере. Бедный Ивон, видя, во что превращает его имя сестрица Делакот, даже слегка подрастерял свое великолепие. Белан взобрался на эстраду и стал читать очередной фрагмент Жюли. Но уже с первых фраз стало ясно, что его никто не слушает. Нет, слушатели молчали, раздавалось разве что обычное покашливание, скрип стульев и постукивание палок, однако все были рассеянны, ожидая выступления Ивона. Белан не настаивал. Вступительная часть кончилась, пора уступать место гвоздю программы. Повелитель александрийского стиха царственным жестом отстранил кресло, которое предоставил ему Белан, заодно напомнив ему одно из главных правил хорошей декламации:
