Антония Байетт - Детская книга
– Слишком частый, – сказала она. – Тебе нужно лечь.
* * *На Портман-сквер царило счастье – несмелое, с привкусом горечи. Два молодых старика рассказывали о поглотившем их хаосе – то немногое, о чем хватало сил рассказать. Английские газеты сперва с робкой радостью, потом с тревогой рапортовали о череде правительств, сменившихся в Баварии с начала ноября 1918 года по 1 мая 1919-го. Монархию свергли толпы голодающих, отчаявшихся людей – мятежных солдат и матросов, радикально настроенных саксонцев с военных заводов Круппа, швабингской богемы и анархистов, тысяч разгневанных женщин, армии разъяренных фермеров под предводительством слепого вождя – Людвига Гандорфера. Их всех околдовал человек с дикими глазами и косматой бородой – социалист Курт Эйснер, который подстриг бороду и сформировал правительство, не способное ни править, ни накормить народ. Чарльз – Карл никогда всерьез не верил, что своими глазами увидит анархистов у власти. В декабре Эрих Мюзам, чьи призывы к свободной любви и обобществлению имущества Карл когда-то слушал в «Кафе Стефани», повел четыреста анархистов на захват газетной редакции. В январе прошли выборы, на которых Эйснер получил меньше трех процентов голосов. В феврале, когда Эйснер шел в ландтаг, собираясь подать в отставку, его застрелил граф Антон Арко ауф Валлей, антисемит с еврейской кровью, а самого Антона застрелили охранники.
Анархисты пришли к власти. Их вел кроткий Густав Ландауэр, еврейский поэт, обильный бородой и речами. Швабингский совет национализировал всё, закрыл все кафе, кроме «Кафе Стефани», и передал управление университетами в руки студентов. Они обыскивали дома в поисках провизии, но ничего не находили. Продуктов не хватало, а союзники перекрыли границы. Секретарь Министерства иностранных дел, кроткий характером, писал настоятельные письма Ленину и папе римскому, жалуясь, что кто-то украл у него ключ от сортира.
В апреле ссыльное правительство попыталось устроить путч, и власть ненадолго захватил Баварский совет во главе еще с одним евреем, спартаковцем Евгением Левине. Правительство изгнанников, которое ранее надеялось получить Баварию обратно с помощью баварских войск, нехотя попросило помощи у федеральной германской армии. Они захватили Штарнберг и Дахау. Последовал «белый террор». С Ландауэром жестоко расправились. Левине казнили с соблюдением всех формальностей. Бойцы бригады Эрхардта, соединения добровольческой армии, носили на золотых шлемах примитивный сексуальный символ, часть герба Общества Туле, в котором проповедовались теории чистой и нечистой крови, – «древнюю спираль», крючковатый крест, свастику. Они горланили песни во славу этого символа. В столице Баварии был восстановлен порядок.
Красные смело сражались, особенно на вокзале, где продержались один день и одну ночь.
Чарльз – Карл сдавленно спросил Вольфганга и Дороти, нет ли у них известий от семьи Штерн. Те сказали, что новостей из Мюнхена нет: поезда не ходят, письма остаются без ответа.
Тогда Чарльз – Карл открыл им, что Леона Штерна убили в боях за вокзал. Леон пал за свои убеждения. Вольфганг склонил голову. Воцарилось молчание.
* * *Чарльз – Карл побывал и в «Саду зеркал фрау Холле». У Ансельма Штерна и Ангелы дела обстояли относительно благополучно, хотя сами они были худы и голодны. Они подумывали перебраться в Берлин, так как Мюнхен становится неподходящим местом для евреев.
Дороти ни разу не пришло в голову спросить, не еврей ли ее отец, а он не счел нужным ей сказать. Она медленно произнесла:
– Может быть, когда все кончится, они смогут приехать сюда.
* * *Они будут ставить волшебные пьесы для нового поколения детей. Ангела будет работать в Лондоне, в Кенте, где-нибудь, где тихо. Эта перспектива казалась одновременно возможной и нереальной.
* * *Они – выжившие – тихо собрались за обеденным столом и молча выпили в память Леона. Тени прошлого оживали в их памяти и незримо вставали в сумраке за спиной. У каждого в прошлом осталось что-то такое, о чем он не мог рассказать и не мог забыть. У каждого – что-то такое, что можно было пережить, лишь никогда не упоминая об этом. Но по ночам они просыпались от чудовищных снов, которые регулярно возвращались, каждый раз потрясая заново.
* * *Катарина зажгла свечи, ради такого случая поставленные в серебряные подсвечники.
Филип сидел в конце стола в инвалидной коляске, поддерживающей ногу. Рядом с ним – Дороти, напротив нее – Вольфганг. Чарльз – Карл сидел рядом с Элси, их руки соприкасались. Катарина смотрела, как ее дочь смотрит на Вольфганга Штерна. За время войны Гризельда стала сосредоточенной, деловитой, похожей на старую деву. Катарина почти смирилась с мыслью, что дочь замурует себя в колледже. Сейчас сосредоточенное лицо Гризельды словно рассыпалось на части, на нем читался голод, какого Катарина никогда не видела. Катарина спросила Вольфганга по-немецки, обратившись к нему на «ты», не хочет ли он еще супа. Вольфганг улыбнулся, мрачное лицо слегка оживилось. Катарина подлила супу своему хрупкому, костлявому сыну и его жене, жадно и боязливо наблюдавшей за ним. Она подлила супу и Гедде, усталой, но почти довольной, – она весь день работала, принося людям пользу, – и Энн, которая в последнее время привязалась к Гедде. Она подлила супу и Дороти, а та поделилась с Филипом, который сказал, что суп восхитителен. Изящные клецки плавали под золотистой поверхностью, покрытой вуалью тонко рубленной петрушки, которая качалась и завихрялась водоворотиками. Пар поднимался вслед дыму свечей, и все лица казались мягче в дрожащем свете.
Благодарности
Этот роман многим обязан множеству людей, которые рассказывали и показывали мне разное, делились со мной знаниями. Авторы всегда благодарят своих терпеливых супругов в самом конце, но я хочу поблагодарить своего мужа, Питера Даффи, в первую очередь. Он показал мне южную Англию, возил меня в самые неожиданные места, делился со мной своими глубокими познаниями о Первой мировой войне и своими книгами. Он выяснял факты о расстояниях, способах передвижения, зданиях и искал (и находил) у меня ошибки. Кроме того, он был терпелив.
Я многим обязана Мэриан Кэмпбелл: она показала мне серебро и золото в коллекциях Музея Виктории и Альберта и догадалась, что мне нужен будет Глостерский канделябр. Она также показала мне подвал музея и хранящиеся там сокровища. Рейно Лифкес познакомил меня с отделом керамики, в том числе с работами Палисси и ранними майоликами. Сосуд в руках ощущается совершенно по-иному, чем сосуд за стеклом. Фиона Маккарти послала мне свой экземпляр книги Энтони Бертона «Видение и случайность», посвященной истории Музея. Я поняла, что мне нужен собственный экземпляр этой книги, и купила его. Ее труды об Уильяме Моррисе также были мне чрезвычайно полезны. Я благодарна сэру Кристоферу Фрейлингу, который послал мне книги о Королевском колледже искусств и беседовал со мной об этом колледже.
Моя дочь Антония Байетт в бытность свою директором Женской библиотеки помогала мне с историей женского суфражизма и представила меня Энн Саммерс и Дженниан Геддес, которые щедро снабдили меня завораживающе интересной и чрезвычайно полезной информацией о женщинах в медицине в эпоху, к которой относится действие моего романа.
Эдмунд де Вааль пригласил меня к себе в студию и позволил погрузить руки в колеблющийся глиняный горшок. Он также снабжал меня книгами и рекомендациями по чтению других книг, и я ему чрезвычайно обязана. Мне также помогала Мэри Вондраух, чья книга по обливной керамике, мало того что чрезвычайно интересная, была к тому же полна технических сведений и замечательных терминов.
Мой друг и переводчик Мелани Вальц, жительница Мюнхена, показала мне город и сводила меня в музей марионеток – и вообще много лет водила повсюду и делилась обширными познаниями об искусстве и жизни Германии и Баварии. Без нее эта книга не была бы написана. Я также благодарна профессору Мартину Миддеке, который сводил меня в Аугсбургский музей марионеток, Деборе Холмс и Ингрид Шрам, которые водили меня смотреть коллекцию Тешнера в Австрийском театральном музее Вены и в Музей прикладных искусств в том же городе, где я многое и с огромным удовольствием почерпнула у доктора Райнальда Франца. И еще я хотела бы поблагодарить Дмитрия Псурцева и Виктора Ланчикова за помощь во всем, что связано с Россией.
Доктор Джиллиан Сазерлэнд поделилась со мной своими познаниями по истории женщин в Кембридже, в том числе историей Ньюнэм-колледжа, и опять-таки прислала мне книги. Я очень благодарна. Профессор Макс Сондерс помог мне с Россетти и анархистами. Его труды по этому периоду информативны и элегантны.
Я собрала слишком много книг и не смогу перечислить их все, но мне хотелось бы отметить удовольствие и пользу, полученные мной от великого труда Дэвида Кайнастона по истории Лондона. «Жизнь Грэма Р.» Линды К. Хьюз полна деталей, а сама профессор Хьюз великодушно отвечала на мои вопросы. Я также в долгу у прекрасной книги Питера Шассо «Крысиный переулок» – всеобъемлющего описания названий окопов на Западном фронте. Эндрю Рэмен из книжного магазина «Хейвуд-Хилл» помогал мне в самом начале работы над романом, собирая для меня и рекомендуя мне книги о кукольном театре и разных других вещах. Я также читала и перечитывала жутковатую книгу Джонатана Гаторна-Харди о частных школах, которая мне очень помогла, что, несомненно, заметно.
