Кэролин Джесс-Кук - Мальчик, который видел демонов
– Алекс?
Я вижу тетю Бев и Аню, но вверх ногами. Наш обеденный стол напоминает плот, синий стул стоит ножками на потолке, и все выглядит так необычно, что я начинаю смеяться.
Аня подходит и берет меня за плечи.
– Осторожно, – говорит она, стягивая мои ноги с перекладины, и ловит меня, когда я повисаю в воздухе. Аня ставит меня на ноги, и я чувствую, кружится голова.
– Отлично у тебя получилось! – хвалит она. – Не так-то легко это сделать. Хотя будет лучше, если в следующий раз ты предупредишь меня заранее. Не хочу, чтобы ты свалился на голову. – Аня ерошит мои волосы, а я удивлен тем, что никто на меня не кричит. Она садится за стол, ждет меня.
– Я тогда пошла, если вы не возражаете, – громко говорит тетя Бев, указывая в сторону кухни, – а вы пока поболтайте.
Аня кивает.
– Конечно. Готовите что-нибудь вкусненькое?
Тетя Бев появляется из кухни и морщит нос.
– Я бы с удовольствием, но в буфете моей сестры только кетчуп и то… – она смотрит на меня, – …что оставили мыши.
– Вы можете приготовить из этого ризотто, – говорит Аня, хотя на лице написано отвращение.
Тетя Бев прикладывает руку ко лбу и быстро крестится.
– Мы пойдем в «Маркс и Спенсер», – произносит она, поворачивается к Ане и поднимает руки с оттопыренными большими пальцами.
– Что такое ризотто? – спрашиваю я Аню.
– Ты никогда не ел ризотто?
Я сажусь за стол и качаю головой.
– Это тот же рис.
– Рис?
Она смотрит на меня, лицо бесстрастное. Потом спрашивает:
– Ты и рис никогда не ел?
Я качаю головой. Мама говорит, что у нее только шестьдесят фунтов на оплату всех счетов, а с учетом того, сколько уходит на мои альбомы для рисования и банки собачьей еды для Вуфа, нам еще везет, что не приходится питаться одним воздухом.
– Вы знаете, что меньше чем на фунт можно купить лука, которого хватает на неделю? – говорю я Ане, и выражение ее лица меняется, словно мои слова ей о чем-то напомнили.
Она наклоняется вперед, достает из сумки блокнот, ручку, пенал с набором карандашей и большой альбом для рисования. Пенал и альбом протягивает мне.
– Это еще зачем? – удивляюсь я.
– Я знаю, что ты любишь рисовать. И буду счастлива, если ты мне что-нибудь нарисуешь.
Я тяну за молнию, раскрываю пенал и говорю: «Круто!» – потому что, кроме обычных, в нем и пастельные карандаши, а мне они очень нравятся: если их лизнуть, цвета получаются расплывчатыми, а это красиво.
– И что мне нарисовать? – спрашиваю я, хотя уже лизнул тыльную сторону левой ладони и сунул в слюну желтый пастельный карандаш.
Аня молча наблюдает, как я рисую. Я пока не знаю, что именно. Начинаю с солнца, со спиралями вместо прямых лучей, потому что лучи иногда напоминают мне лапки паука, а пауки противные.
– Почему бы тебе не нарисовать маму? – подскакивает Аня.
Я беру персиковый и коричневый карандаши и рисую. Начинаю с маминого лица, которое формой напоминает яйцо, но с заваленными щеками, потом рисую ноги, которые как спички. Когда заканчиваю, Аня склоняет голову набок и указывает на рисунок.
– Кто-то несет твою маму. Кто он?
Я смотрю на рисунок и осознаю, что не нарисовал себе галстук-бабочку. Быстро нахожу красный карандаш и делаю поправку.
– Маму несу я. – Затем использую синий карандаш для своих глаз и серый – для маминых.
– Почему ты несешь маму на рисунке?
– Похоже, у нее болит нога. А может, она слишком устала, чтобы идти.
Аня кивает и хмурится. Я беру красный пастельный карандаш и добавляю кровь, капающую с ее ступни, чтобы показать, почему я ее несу.
– А как насчет Вуфа? Ты можешь нарисовать его?
Я беру белый и черный карандаши и рисую Вуфа. Его голова под маминой ногой, потому что он будет мне помогать, если придется нести маму.
Аня делает глубокий вдох.
– А как насчет твоего отца? Ты можешь его изобразить?
Я смотрю на карандаши, не знаю, каким цветом нарисовать папу. Даже не помню, какого цвета у него глаза, и меня это пугает.
– Если ты не можешь нарисовать своего отца, нарисуй что-нибудь такое, что приходит на ум, когда ты о нем думаешь. Даже если это галочка на странице.
Я беру синий пастельный карандаш и рисую.
– Это автомобиль? – уточняет Аня.
Я киваю.
– Он ездил на синем автомобиле?
Я качаю головой и смотрю на рисунок. В руки покалывают иголки, а сердце гулко бьется.
– Однажды я видел его в синем автомобиле, – объясняю я.
Аня улыбается.
– А как насчет Руэна? Или тех, кого ты видишь? Можешь их нарисовать?
Я-то надеялся, что она забыла про Руэна. Мне не понравилось, когда Руэн попросил меня рассказать ей о нем, но я чувствовал, что должен быть с ней честен, и она, похоже, тот человек, с которым можно быть честным. Я огляделся. На кухне демон составлял компанию тете Бев. Вы бы и не подумали, что это демон, точнее, демонша: белое платье с пояском на талии, невысокого росточка, с кудрявыми каштановыми волосами, и, судя по габаритам, большая любительница сладкого, но, когда она повернулась ко мне, я увидел черные глаза, и мне стало нехорошо.
– Кто это? – поинтересовалась Аня, указывая на рисунок.
– Не знаю.
– Руэн? – спрашивает она, постукивая по Рогатой Голове, хотя красный рог я нарисовал не совсем правильно, и выглядит он скособоченным.
Я трясу головой и стираю рисунок большим пальцем. Подергиваю накрахмаленные концы галстука-бабочки и отвечаю:
– Я бы рассказал о Руэне больше, но вы решите, будто я чокнутый и Руэн – это кто-то в моей голове.
На ее лице удивление.
– Руэн живет в твоей голове?
– Я точно не знаю, где он живет. Вероятно, в аду. Но долгое время Руэн жил рядом со мной.
– Как долго?
Я пожимаю плечами.
– С тех пор, как умер папа.
Аня записывает что-то в блокнот.
– Где Руэн спит?
– Вряд ли он вообще спит. Приходит и уходит. Иногда исчезает, и я его не вижу.
– Надолго?
Я пожимаю плечами.
– Иногда на несколько часов. Обычно я вижу его каждый день, не менее трех раз. Иногда он ходит взад-вперед по нашему коридору.
– Зачем он ходит взад-вперед по коридору?
– Ему становится скучно.
– Почему ему становится скучно?
И когда меня начинает тошнить от вопросов о Руэне, он сам появляется в углу. Я наклоняюсь в его сторону, смотрю на него и спрашиваю:
– Почему тебе становится скучно?
Вопрос удивляет и Аню, и Руэна, который сейчас в образе Старика. Тетя Бев по-прежнему в кухне. Поет. Руэн выглядит как-то странно, рот раскрылся, веки прикрывают глаза, как у Вуфа.
– Он здесь? – спрашивает Аня.
– Он никогда не упустит случая послушать разговор о нем, ведь так, Руэн? – Я улыбаюсь, а он хмурится. – Почему тебе становится скучно?
– Потому что я невидимый. – Голос у Руэна хриплый, как у курильщика.
Я обдумываю его слова, потом озвучиваю для Ани.
– Невидимый, – повторяет она. – Ты хочешь сказать, потому что только ты его видишь?
Я киваю и вспоминаю, что говорил мне Руэн недавно.
– Он говорит, что демоны – ангелы ада старой школы, и культура эта такая же древняя, как сама земля. У демонов есть души, но нет человеческих тел.
– И чем они занимаются? – спрашивает она, переворачивая страницу, потому что предыдущая полностью исписана какими-то каракулями.
Я выжидаю полминуты, поскольку над Аней наклоняется демон, такой толстый, что кожа висит складками, а сам он напоминает гору мороженого. Он ложится ей на плечи, устраивается поудобнее. Зевает, а затем исчезает, и я облегченно вздыхаю.
– Я думал, он вас раздавит! – вырывается у меня.
– Что?
Я качаю головой и вспоминаю, о чем она меня спрашивала.
– Руэн говорит, что ему нравится лишать людей их человечности. За это демоны получают приз – человеческую внешность.
– Они становятся людьми?
– Нет, они только становятся похожими на людей. Но даже тогда их никто не видит. И я думаю, невидимость – очень странная причина для скуки, – говорю я Ане. – Быть невидимым – так круто!
Я начинаю рассказывать о том, что сделал бы, став невидимым, и Аня кое-что записывает. А потом поднимает руку.
– Могу я задать Руэну еще один вопрос?
Я гляжу на него и ощущаю легкое раздражение. Сейчас мне совершенно не хочется говорить о Руэне, и я жалею, что вообще рассказал о нем Ане: теперь он в центре внимания. Руэн же просто смотрит на меня.
– Да, – киваю я Ане.
– Подожди, а где Руэн? – спрашивает она, оглядывая комнату.
Я указываю на то место, где он стоит, справа от окна и рядом с синим креслом.
– Там.
Аня чуть поворачивается на стуле, чтобы сесть лицом к указанному мной месту. Указывает сама. Руэну, похоже, не по себе от всех этих указываний, и я думаю, что сейчас он исчезнет.
– Да, там. – Я поднимаюсь и встаю рядом с ним. Он смотрит на меня сверху вниз, хмурится. Вроде бы не злится, только немного удивлен. Я поднимаю руку. – Вот он.
– Алекс, можешь поднять руку повыше, чтобы коснуться головы Руэна? Я хочу знать, какого он роста. Видеть его можешь только ты, понимаешь?
