Сара Райнер - Один момент, одно утро
Она оставила его в очереди, а сама пошла к стойке буфета. А что, если бы она не сделала этого? Что, если бы осталась с ним? Сказал бы он ей, что ему не просто нехорошо, а случилось что-то более серьезное? Тогда они могли бы посидеть на кружке скамеек за книжным магазином, подождали бы несколько минут, может быть, решили бы ехать следующим поездом. А если бы во время сердечного приступа были на вокзале – совсем недалеко от больницы, – все могло бы сложиться совсем по-другому…
Но когда Саймон подошел к ней, Карен сказала:
– Тебе, наверное, нужно поесть. – и буфетчик налил ей капучино с шоколадом.
– Что-то мне не хочется, – ответил он, глядя на выпечку на витрине.
Она тогда удивилась: Саймон редко отказывался поесть. Так почему она не пристала к нему, не спросила, как он себя чувствует?
Вместо этого она настояла:
– Я куплю круассан. – и он согласился.
А что, если причиной был кофе? От него учащается сердцебиение. Карен представляет, как кипящая вода просачивается в темные гранулы чистого эспрессо в картонном стаканчике. Это кажется теперь таким зловещим. И это ей, а не ему хотелось кофеина. Карен знала, что без нее ежедневный ритуал Саймона состоял из чтения газеты, очередь в буфет в его привычки не входила. В поезде он покупал чашку чая у девушки с тележкой, когда та проходила по вагону. И если причина в кофе, то, конечно, это ее вина…
А что было, когда Саймон упал? Наступили самые критические секунды до того, как прибыла помощь, когда она могла бы – должна была – попытаться оживить его. Что она сделала? Это было совсем на нее не похоже. Ладно, она не знала, как правильно делать искусственное дыхание, но имела какое-то представление. И все же даже не попыталась…
Тогда, в поезде, они разговаривали в последний раз. Их разговор был невероятно банальным – только о ней. Она жаловалась на свою работу, пеняла, что ее начальник переставил ее стол, не спросив ее, и она теперь сидит не у окна. Она работала неполный рабочий день в местном совете, и ей не очень нравилась эта работа, она стала подыскивать что-нибудь другое, изучала «Аргус»[11]. Разве важно было, где стоит ее стол? Но она тогда так взъелась, будто это что-то значило…
Она так и не попрощалась, даже не сказала мужу, что все время любила его, – даже не помнит, когда последний раз говорила ему об этом. При случае писала ему записочку на рождественском подарке: «С любовью от Карен». Пока не появились дети, она часто говорила, что любит. И она не стала любить его меньше, когда родился Люк, – даже полюбила больше, – так почему не говорила об этом? Это заняло бы одно мгновение – сказать ему в то утро о своей любви.
Если бы. Если бы. Если бы. Саймон умер, и Карен лежит здесь одна.
Красные светодиоды на часах у кровати показывают 06:01. Странно, что все часы в мире продолжают идти, хотя ее мир как будто остановился. И все же она замечает, как через щелку в шторах начинает просачиваться свет, кричат чайки, а внизу слышно какое-то копошение. Это Тоби. хотя Люку это не нравится, но котенок спит на кухне, и скоро он захочет позавтракать, как и дети.
Она могла бы лежать здесь вечно, но нужно вставать. Тогда она сможет начать что-то делать. Нужно кое о чем позаботиться, сообщить кое-кому о случившемся, нужно принять решение насчет покупки дома. И самое главное – этим утром будет вскрытие. В больнице делают это как нечто само собой разумеющееся, чтобы официально установить причину смерти. Карен не знает, что толку в этом, а мысль о том, что ее любимого Саймона разрежут…
Эта мысль просто невыносима.
Потом, конечно, нужно организовать похороны.
Эта последняя мысль будоражит ее: пока не передумала, Карен выбирается из-под простыней и переносит ноги через Молли, которая свернулась калачиком на краю постели.
Встав, Карен машинально хочет снять с двери халат. Но для этого нужно сначала снять халат Саймона. Он темно-синий, махровый, длиной ниже колена, и хотя ему уже несколько лет, по-прежнему выглядит роскошно; она не может удержаться и прижимает его к себе, вдыхает запах…
Конечно, он пропитался запахом мужа: сочетание дезодоранта, крема после бритья и собственного природного запаха Саймона. Неповторимого, как он сам… Один из ее любимых запахов в мире. И она все еще не может поверить, что он больше не будет так пахнуть.
* * *Октябрьское утро, отель в Манчестере. По небу за окном несутся серые тучи – несомненно, на улице холодно, но это не важно, Карен и Саймон внутри, в тепле.
– Ой, смотри, – говорит Карен, открывая шкаф. – Халаты. Как шикарно!
– Что, дорогая? – Саймон выходит из ванной; одно полотенце он обернул вокруг пояса, а вторым вытирает волосы. – Извини, я прослушал.
– Смотри, – повторяет она, снимая с крючка один халат и протягивая ему.
Оба халата одного цвета, темно-синие, огромные, с вышитой на груди буквой «М», обозначающей название отеля.
Саймон снимает полотенце и бросает на кровать.
– Превосходно.
Он берет у Карен халат, надевает и завязывает на талии пояс.
– Тебе идет, – замечает Карен.
Ему в самом деле идет. Цвет подчеркивает голубизну глаз, но дело не только в этом – он очень ладно на нем сидит. Халат большой, из роскошного материала, и щедрость покроя отдает должное фигуре Саймона, в отличие от многих нарядов, – подчеркивает широкие плечи и сужается буквой «V» к талии.
– Угу, – улыбается она. – Ты выглядишь действительно очень мужественно.
– А что ты удивляешься? – смеется он. – Я действительно мужественен.
– Конечно, конечно. – Карен тоже хохочет.
Карен наслаждается. В этом отеле забавно, тем более что не они сами за него платят. Его рекомендовала Анна, а она всегда попадает в точку, когда дело касается вкуса. Интерьеры здесь элегантные, но не скучные, современные, но далеко не минималистские. Хотя отель не слишком дорогой (а то на работе у Саймона выразили бы неудовольствие), во всем здесь ощущается богатство, и Карен чувствует себя избалованной. Прошлой ночью кровать была блаженно удобной, ужин из череды великолепных и захватывающих блюд восхитительным, а перед ужином они даже позволили себе коктейли при свечах в обшитом дубовыми панелями баре. И еще приятные мелочи – пена для ванны представляла собой какой-то безумный состав, отчего Карен представила себя, хоть ненадолго, какой-то невероятно гламурной и успешной особой. И пока Саймон был на конференции, она просто прогулялась по городу и теперь может провести остаток дня, как заблагорассудится. Наплевав на достопримечательности, она планирует походить по магазинам – Анна говорила, что в Манчестере их достаточно.
Карен садится на табурет у туалетного столика и достает из ящика фен. В это время сзади подходит Саймон и берет ее за талию:
– А ты, моя леди, очень женственна.
Она выгибает спину, запрокидывает голову и целует его.
Она в одном белье и вдруг чувствует возбуждение от сочетания всего окружения, чувства свободы от ежедневной рутины, пощипывания увлажняющего лосьона на коже, и прежде всего от самого Саймона. От него пахнет такой чистотой, такой свежестью, и в этот момент он выглядит особенно физически привлекательным.
– М-м-м, – мычит он, подхватывая ее настроение.
И просовывает руку в ее трусики.
– О-о-о…
Его руки быстро находят свою цель, и он пока что нежен с ней: он хорошо знает ее тело и умеет обращаться с ним.
Она поворачивается к нему лицом и дразнит:
– Не начинай того, что не сможешь закончить. Разве тебе не надо идти?
Он смотрит на часы у кровати и усмехается:
– Надо. Но сначала будет скучный семинар. Если я приду позже, пожалуй, никто не заметит.
– Он длинный? – Она развязывает пояс его халата. У него эрекция. – У-у-у, – снова смеется она.
– Пожалуй, больше шести дюймов, – смеется и он; это очевидная шутка, но такой у него юмор. – Ну, минут сорок, наверное.
– Всего сорок минут? – Она медленно проводит пальцем по волосам у него на животе вниз и снова смотрит на него.
– Ну, может быть, час… – Он приподнимает брови: – Если так хочет моя девочка.
– Хочет, – говорит Карен. – Если собирается делать все как надо…
Она берет его член и начинает ласкать его. Саймон довольно улыбается.
Через несколько минут она сажает Саймона на табурет, и они продолжают акт там, продлевая его, оба чувствуя озорство, какого не знали раньше, потому что они в другом месте, среди восхитительной роскоши, а Саймон в это время должен быть на работе.
Позже, все еще счастливо мурлыча, Карен узнает, что в отеле продают халаты как сувениры на память. И покупает один, чтобы сделать Саймону сюрприз, когда они вернутся домой. А через несколько недель узнает, что забеременела. То ли это случилось этим утром, то ли в предыдущую ночь, она не знает. Но она понимает по своему циклу, что Люк был зачат когда-то во время поездки. Малыш, теперь уже пятилетний, спит у нее на кровати, такой хрупкий и маленький, он сосет большой палец. Мальчик лежит на том самом месте, где обычно лежал Саймон – ее Саймон, такой большой, сильный и мужественный.
