Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная
– Ни одной из нас больше нечего бояться, – сказала девушка.
– Что ты хочешь этим сказать? Где бы Ричард ни был, он может вернуться в любую минуту. Ведь уже поздно.
Сказав это, Рейчел вдруг поняла, что совсем потеряла счет времени и не знает, который теперь час. День и ночь совершенно смешались в ее сознании, и она покачала головой в замешательстве.
– А я говорю, больше нет нужды опасаться, – заявила Пташка, на этот раз более твердым голосом, и пристально посмотрела на Рейчел. От ее тяжелого взгляда сердце у Рейчел екнуло.
– Господи… что же ты сделала? – прошептала она.
– Я? Ничего. Этот дурак упал в реку. Пьяный, как всегда.
– Упал? А откуда ты об этом знаешь?
– Я проходила мимо. Это случилось у… дерева влюбленных.
– В Батгемптоне? Не понимаю… А почему он оказался в Батгемптоне? Да и ты тоже?
Пташка рывком встала на ноги.
– Можно войти? Обещаю рассказать все, но на улице чересчур холодно.
– Мистер Уикс вернется и застанет нас…
– Не вернется.
Рейчел отперла дверь и впустила гостью в дом. Пташка пошла прямо к плите и распахнула дверцу, отчего та протестующее скрипнула. Пташка достала растопку из ведра, принесла подставку для дров, положила на нее поленья и принялась раздувать старые угли, чтобы разжечь огонь. По всей видимости, девушка хорошо знала, где что лежит, и Рейчел поняла, что Пташка уже давно освоилась в ее доме. Когда дрова занялись, она встала рядом с Пташкой на колени и протянула к огню руки. Девушка последовала ее примеру. Какое-то время они молча грелись у плиты. Когда Рейчел скосила глаза и посмотрела на свою рыжеволосую подругу, она увидела, что ее взгляд блуждает где-то далеко.
– Я… ты была права, – проговорила Рейчел с дрожью в голосе. – Ты была права насчет Джонатана Аллейна. Это он убил Элис, и теперь… теперь, думаю, он тоже мертв. Он… А что, собственно, случилось с моим мужем?
Пташка медленно повернула лицо к Рейчел, и в ее широко раскрытых глазах заплясали отблески отразившегося в них пламени, придавая всему лицу какое-то особенное, потерянное выражение.
– Это был твой муж, он убил Элис. Я узнала об этом от него самого, – сообщила она.
Рейчел, словно онемев, изумленно смотрела на Пташку, когда та рассказывала обо всем, что случилось у дерева влюбленных; если бы Рейчел уже не стояла на коленях, у нее подкосились бы ноги.
– Джозефина Аллейн однажды мне призналась… – произнесла Рейчел тихим и сдавленным голосом, – что муж некогда продемонстрировал ей великую преданность. Вот, оказывается, в чем она заключалась. Миссис Аллейн, верно, имела в виду данное Ричарду задание притвориться влюбленным в Элис и помочь от нее избавиться.
– Думаю, так оно и было, – согласилась Пташка, по-прежнему глядя на Рейчел немигающим взглядом. – Но вы понимаете, миссис Уикс? Вы понимаете, как они со мной поступили? Те самые люди, которым я служила, с которыми жила бок о бок, которых любила… эти люди забрали ее у меня. Мою сестру. Вы понимаете? – снова спросила Пташка, и Рейчел молча кивнула. – Меня обвели вокруг пальца. Ах, как же я ошибалась… – сказала Пташка.
– Мы обе ошиблись, причем во многом, – проговорила Рейчел и замолчала, тяжело вздохнув. – Выходит, Джонатан Аллейн не имел ко всему этому ни малейшего отношения, – холодно добавила она. Но за этой холодностью стояло горе, которое грозило захлестнуть ее своей черной волной.
– Да. Ни малейшего. Он ее любил и оберегал, а я все те девять лет, которые прошли с тех пор, как он возвратился из Испании, только и делала, что мучила его и заставляла страдать! Я призывала на его голову все возможные проклятия! – воскликнула Пташка прерывающимся голосом, потому что ее трясло от нервного возбуждения. – Но он же сам признался… Я слышала, как он говорил, что убил… Он сказал, что на его руках кровь…
– Он вовсе не имел в виду кровь Элис, – возразила Рейчел. На лице Пташки появилось выражение крайнего замешательства, но в этот миг в голове Рейчел всплыло воспоминание, которое повергло ее в трепет. – Ох! Когда мы встретились… Когда Ричард Уикс увидел меня в первый раз, его реакция была очень необычной. Я… приняла ее за любовь! Он сказал, что моя догадка верна, и я восприняла его слова как доказательство истинности моего предположения. Но любовь тут была ни при чем. Он увидел во мне Элис. Он ее узнал! Точно так же, как ты в таверне. Как миссис Аллейн и Джонатан в доме в Лэнсдаунском Полумесяце.
– Да, именно так, – подтвердила Пташка. – Я знала, что он когда-то состоял на службе у лорда Фокса, но до нынешнего дня не подозревала, что он был знаком с Элис. А сегодня он признался, что ее лицо буквально преследовало его. Думаю, из-за чувства вины. Он сказал, что намеревался все исправить…
– Женившись на мне? – прошептала Рейчел, и Пташка кивнула.
– Но я все равно не понимаю… – продолжила девушка. – Не понимаю, почему миссис Аллейн пустилась во все тяжкие, стараясь от нее избавиться! Разве не достаточно было отпустить Элис домой, сказав, что семья никогда не допустит ее брака с Джонатаном?
– Нет, не достаточно.
«Почему я сразу об этом не догадалась? Ведь если происхождение Элис давало Джонатану повод причинить ей вред, то у его матери оснований для этого имелось куда больше».
– Она приходилась ему одновременно и сестрой, и теткой, – с горечью произнесла Рейчел. – Она стала воплощением гнусности, хотя в том и не было ее вины.
Теперь пришел черед Рейчел рассказывать, и она описала все, что случилось с ней после того, как она прочитала письмо, которое Саттоны так долго от всех скрывали. Пташка молча слушала, приоткрыв рот.
Потом она отвернулась и принялась снова глядеть на пламя.
– Наверное, она заслуживает сочувствия, – пробормотала наконец Пташка. – По-видимому, следует пожалеть Джозефину Аллейн за то, что Бог послал ей в отцы такого мерзкого старого развратника, и… ей пришлось так долго страдать от его совсем не родственной привязанности… Но я не испытываю к ней жалости. Я ее не чувствую. Ведь она так подло обошлась с Элис, которая ни в чем не виновата. И если Элис приходилась ей дочерью… Как она могла?
– Она сделала это ради чести семьи.
– Чести? Да разве от нее хоть что-то осталось? – горько возразила Пташка.
– От нее действительно мало что осталось, – согласилась Рейчел. – Настолько мало, что оставшиеся крохи были для нее особенно драгоценны, и она готова была пойти на любое преступление, лишь бы слух о ее бесчестии не дошел через Элис до ушей Джонатана. Плохо было уже то, что Элис могла рассказать, кто приходится ей отцом. Но то, что она узнала от Дункана Уикса всю правду и явно намеревалась ею поделиться, было просто невыносимо.
– Выходит, старик повинен в смерти Элис не меньше, чем его сын, – пробормотала Пташка, и ее лицо омрачилось от какой-то невысказанной мысли. – Но ведь Джозефина не могла знать, что в тот день старый Уикс так разоткровенничался?
– Дункан Уикс не желал ничего дурного, – твердо проговорила Рейчел. – Элис… Элис, наверное, сообщила обо всем в письмах, которые перехватили и доставили в Бокс. Если их прочитал хозяин поместья, то, скорее всего, Джозефина Аллейн тоже узнала их содержание.
– А я служила ей с тех пор, как пропала Элис, почти половину своей жизни.
Пташка сделала глубокий судорожный вдох, и Рейчел взглянула на нее в тревоге.
– Что ты собираешься делать? – спросила она.
– Закончить начатое.
– Что ты имеешь в виду?
– Вы сказали, что убили сегодня Джонатан Аллейна…
– Не то чтобы убила. Я…
– Я же избавила нас от мистера Уикса. Так что теперь остается лишь один человек, ответственный за смерть Элис. Потому что… – Пташка замолчала, и внезапно ее лицо исказилось от душевной муки. – Потому что если Элис мертва и Джонатан тоже… и Дик Уикс… а Бриджит фактически при смерти… то, выходит, у меня никого не осталось. Но Джозефину Аллейн я не пощажу ни за что.
– Не может быть, чтобы ты собиралась причинить вред миссис Аллейн… Ведь не хочешь же ты ее убить? – прошептала потрясенная Рейчел.
– Убить? Это не приходило мне в голову. А собственно, почему бы и нет?
– Потому что… если ты это сделаешь, то подвергнешь опасности собственную жизнь!
– Мне… мне на это плевать.
Сжав кулаки, Пташка решительно поднялась на ноги. Рейчел вскочила, встав рядом с ней.
– Опомнись! Ты не должна покушаться на ее жизнь! Обещай, что не станешь этого делать! – крикнула она.
– Почему? Разве вы не помните, что сами сказали совсем недавно? Разве она заслуживает жалости?
– Я ее вовсе не жалею. Я боюсь за тебя, – отозвалась Рейчел, хватая Пташку за локоть, чтобы остановить и не дать уйти.
Та бросила на нее подозрительный взгляд:
– В чем дело?
– Если… если ты с ней что-нибудь сделаешь и тебя за это отправят на виселицу, то… то у меня тоже никого не останется. Разве мы чужие? Разве я не твоя подруга?
