Шанхай - Ёкомицу Риити
– Разумеется. Совсем забыл о пособии. Все как-нибудь наладится. А если пособие не дадут, то на сей раз будем бастовать мы.
– Что это выйдет за забастовка? Китайцы опередили нас, разве у нас получится?
– Вот и будем действовать заодно с китайцами.
– Значит, ты хочешь, чтобы мы навсегда остались голодными?
– Прекрати все время говорить о еде. Я сам уже помираю от голода, – сказал Санки.
– Если пособие дают только японцам, а китайцам нет, то это может привести к расширению забастовки. Тогда я никогда уже не смогу поесть!
Они шли и читали листовки, наклеенные на дверях домов по обеим сторонам улицы: «Тайно убивай иностранцев!»
– Во всяком случае, прежде чем быть убитым, нужно поесть, – сказал Санки.
– Нет, быть убитым – это уж слишком, – возразил Коя.
Оба расхохотались. Отсмеявшись, Санки подумал о себе как о препятствии союзу Кои и Мияко. Даже тут он всем только мешал.
– Ты правда любишь Мияко? – спросил Санки и взглянул на Кою.
– Люблю.
– И как сильно?
– Что тут сказать?.. Чем решительней она меня отвергает, тем сильнее я ее люблю. В общем, похоже, что мне нравится быть отвергнутым, – сказал Коя.
– А если, женившись на ней, окажешься несчастным, что будешь делать?
– Я уже несчастлив. Разве мыслимо большее несчастье, чем это?
Санки вспомнил прошлое, когда он тайно любил Кёко. В то время Коя на правах ее брата постоянно пользовался этой его слабостью. А сейчас наоборот: он воспользовался слабостью Кои и задавал ему вопросы.
– Скажи, что ты думаешь об о-Суги? – спросил Санки.
– О ней? Ничего. Она для меня выброшенный фантик.
– Для тебя она, вероятно, фантик, а для меня была кандидаткой в жены. Скажи, это ведь ты изнасиловал ее?..
На мгновение Коя покраснел. Но даже покраснев, хмыкнул:
– Хм, если для меня она фантик, так не мусор ли она и для других?..
Санки, раздумывая о Мияко, ставшей его выброшенным фантиком, попытался по-новому рассмотреть лицо Кои, который тоже стал фантиком, – выброшенным Мияко.
– Во всяком случае, я не нашел женщины более подходящей, чем о-Суги. Если я подберу твой фантик, возражений не будет? – спросил Санки.
– Слушай, хватит этих шуток, а? Жрать охота! Давай покрутимся немного, поищем хоть какую-нибудь еду.
Санки замолчал. Но его на время забытый пустой желудок вновь напомнил о себе, и он почувствовал, что такое желудок нищего. Санки задумался о причинах происходящего и, естественно, снова вспомнил Фан Цюлань.
Ведь то, что происходит, это именно то, чего она хотела добиться в первую очередь.
Словно впившись глазами в ее лицо, он сосредоточенно прислушивался к бурчанию пустого желудка и шел туда, где раньше всегда еды было в изобилии.
И там не оказалось ни риса, ни овощей. Говорили, что провизия поступит из Нагасаки завтра – может быть. Чтобы наполнить пустые желудки сегодня, придется искать ее на другом конце города, а для этого надо будет пересечь опасный район, где можно нарваться на громил. Кроме того, не было уверенности, что и там найдется еда. Договорившись встретиться в бане, Санки на углу простился с приятелем и отправился на поиски еды.
41
Расставшись с Санки, Коя почувствовал, что больше не в силах терпеть голод. Страдал он и от отсутствия сигарет. На улице уже стемнело, и он был один. Возможно, в него уже целились изо всех щелей. Да уж, его брат совершил отчаянный поступок – скорее всего, причиной беспорядков стали пули Такасигэ. Ну и индийцев, конечно.
Вспомнив, что его судно с лесом стоит на рейде и некому его разгрузить, Коя вздохнул: «Ах, братец-братец, наделал ты дел…»
Одинокий рикша, похоже не слыхавший о революции, поравнялся с Коей и предложил ему сесть. В такое время, если заметят, что он сажает японца, наверняка прикончат, но заполучить пассажира – удача. Коя сел. Куда же поехать? Он рассеянно взглянул на рикшу. Интересное у того положение: посадил его и бежит, тащит за собой, хотя для него Коя самый настоящий вестник смерти. Пока в какой-то момент рикшу не заметят и не прикончат, Коя, как смерть, всегда будет рядом.
От этой мысли ему захотелось повеселиться от души вопреки всем ударам судьбы, обрушившимся на него в последние дни. Взмахнув тростью, с криком: «пошел, пошел!» – он принялся колотить по оглоблям коляски. Спина рикши еще сильнее согнулась, и коляска помчалась быстрее.
А, собственно говоря, куда он мчится? Коя припомнил план города. Ближайшим был дом Ямагути.
Он уже слышал историю о том, что в его доме живут одинокие женщины. Вместе с мертвецами… Интересно, чем они там занимаются в такое время? Одну из этих женщин Ямагути даже собирался уступить ему. Решено, он едет к Ямагути.
Улицы распростертого перед ним пустынного вечернего города были словно озарены странным сиянием. Коя вспомнил, как Ямагути рассказывал ему о своем предприятии: он скупал у китайцев трупы, вываривал из них скелеты и продавал за границу для медицинских целей.
– Продав одного мертвеца, можно содержать семь русских барышень. Семь! – хвастался Ямагути.
«Теперь он, должно быть, даже рад этой революции – мертвецов больше. А если рикша, что тащит меня, сейчас на моих глазах будет схвачен, убит, и его труп купит Ямагути, то это будет равносильно тому, что я его продал. „А ну, гони монету!“ – сказал бы я ему».
– Пошел, пошел!
Рикша с рябым потным лицом на каждом перекрестке оборачивался и смотрел снизу вверх на Кою, а затем, шлепая босыми ногами, поворачивал туда, куда указывала трость. Если Ямагути не окажется дома, он поедет к о-Рю. Там можно спрятаться, ведь хозяин ее – китаец, секретарь Главной торговой палаты. «И между прочим, та коммунистка, Фан Цюлань, несомненно, в тайном сговоре с этим Цань Шишанем. В разговоре о-Рю упомянула, что Фан Цюлань иногда приходила в дальнюю потайную комнату на втором этаже. Вот если бы прикончить Цюлань…
Да! Ведь из-за этой девицы пропал мой лес. Так бы и придушил ее… Впрочем, даже если я ее убью, все равно ведь скажут: «Ну, одной больше, одной меньше» – разве не так?»
Погруженный в свои мысли, он пытался понять, что же они такое: всего лишь его причудливые фантазии или подлинная реальность, его настоящее и будущее? От голода и отчаяния Коя теперь совсем не различал грани между раздумьями в забытьи и мыслями наяву.
Очнувшись, он заметил, что окружающее пространство окрасилось в пепельные тона, и сразу же понял, что незаметно оказался в опасном районе, за пределами сеттльмента. Но голодный желудок не позволил ему правильно оценить опасность, и Коя продолжал мчаться туда, куда несла его коляска. Он подумал: интересно, а что сейчас поделывает Мияко? Может быть, раскаялась, что отвергла его, и ждет, что он придет ее спасти? Или, может быть, ее уже спас шотландец или влюбленный в нее морской офицер? Или этот, как его, – Фильцер?..
Нет, черт побери, сгинь, сгинь!
Вдалеке, будто запорошивший округу снег, густо кружила в воздухе ивовая пыльца. Он вынул из кармана украденный у Мияко платок и прижал к носу. Аромат грудей Мияко мгновенно заглушил запах молодой придорожной листвы. Он ощущал смеющуюся Мияко в своих объятиях… Сколько же непроданного им леса ушло бы на нее?.. Да что уж теперь, все напрасно…
В этот момент коляска выскочила из-под кирпичной арки. Впереди, насколько хватало взгляда, дорога сияла, как зеркало. Это погромщики напали на машину со льдом. Ледяные глыбы разлетелись в разные стороны, одна накрыла водителя. Сияющие осколки льда на асфальте – и драка: несколько японцев и толпа китайцев…
Коя отпрянул назад, словно ему выстрелили в грудь. А рикша, помимо его воли, все несся и несся вперед. Коя выпрыгнул из коляски. Увидев его молниеносный прыжок, несколько китайцев отделились от толпы и бросились в погоню. Влетев в переулок, Коя, скользя вдоль стен, выбрался к реке. Здесь, оставшись один, он понял, что любое движение означает смерть. Если бежать, то куда? Либо свалишься в реку, либо, выскочив на дорогу, снова забежишь в переулок, но, с другой стороны, – что же выбрать? Ползком пробравшись обратно, Коя присел у арки на корточки и выглянул на дорогу. Там, посреди метели из ивовой пыльцы, все еще продолжалась потасовка. Дрались длинными железными палками, и всякий раз, когда удар приходился об лед, куски его, разлетаясь, ослепительно сверкали на фоне лохмотьев. Недалеко от арки валялась перевернутая коляска с обращенными к небу желтоватыми колесами. Из-под нее торчали ноги, и Коя подумал, что это, несомненно, его рикша, который еще совсем недавно был жив. По накренившейся глыбе льда струилась, постепенно собираясь в лужу, кровь. Схватив кусок льда, бросился бежать вымазанный кровью кули.
