Хрустальная сосна - Улин Виктор Викторович
Какими они были, эти годы, отделившие меня тогдашнего от меня нынешнего?
Сейчас казалось, что они пролетели незаметно. Проскользнули за спиной, когда отвернулся.
Но в самом деле они были наполнены изнуряющей борьбой за выживание в новых для меня условиях.
Впрочем, борьба за выживание в новых условиях была предложена всем без исключения. И моему поколению в том числе. Только я, выброшенный из жизни нелепой колхозной травмой, очнулся раньше своих сверстников. Они все еще бездельничали в своих многочисленных НИИ и КБ, ходили в походы, бренчали на гитарах и предавались другим нехитрым развлечениям от неумения заполнить свое бытие — продолжали играть в жизнь — а я уже вынужден был с нею бороться. Бороться за себя, за свою судьбу, которая — тоже казавшаяся запрограммированной на многие десятилетия вперед — вдруг оказалась подрубленной на корню. Говоря образным языком, они все еще баловались вином, а я уже пил водку.
Они развлекались на вечеринках — я работал на вычислительном центре, дежурил там по ночам, изучал программирование и отчаянно учился делать все левой рукой.
Труднее всего оказалось заставить ее писать. Иногда после нескольких часов бесплодных попыток вывести хотя бы свои имя и фамилию мне хотелось бросить все к черту и оставить как есть. Но я не бросал — выругавшись и стиснув зубы, продолжал. Письму я все-таки научился. И всему прочему — тоже. Я успел разобраться в основах системного программирования чуть раньше, чем на замену огромным старым, гробоподобным ЭВМ в железных шкафах пришли персональные компьютеры, оснащенные готовыми пользовательскими системами. Мне не составило труда понять и оценить эти принципиально новые явления — и я быстро стал настоящим компьютерщиком.
Прошло еще несколько лет, и эти системы тоже кардинально обновились, возникли и стали развиваться корпоративные сети и прочие новшества информационной революции. И одновременно появилось много совсем молодых ребят, которых учили компьютерам специально, и которые, в отличие от меня, имели соответствующие дипломы. Они наступали мне на пятки, поскольку были моложе и обладали тщательно вложенными в них узкоспециальными знаниями. Но за моими плечами имелся опыт. Я был матерым, как старый раненый волк. Я дошел до всего раньше, причем не путем ленивого поглощения заранее разжеванных истин, а самостоятельно пропустив все сквозь себя и разобравшись до тонкостей в малейших мелочах. И, кроме того, вынужден был отчаянно бороться, поскольку понимал, что с моей рукой я не смогу применить себя в интеллектуальном труде иной сферы. Они приближались ко мне, дышали в затылок, грозя вот-вот догнать и перегнать — но сделать этого так и не сумели.
А время шло. Слепо билась в разные стороны беспорядочная и неумелая перестройка, пышным цветом расцвели и столь же быстро завяли кооперативы. Потом вместо них возникли десятки и сотни мелких фирм, которые, подчиняясь железным законам рынка, стали медленно погибать, поглощаемые крупными.
Информационная революция, захлестнувшая общество, нуждалась в специалистах.
Из ВЦ, который угас и развалился, я ушел на должность системного администратора в только что открывшуюся сеть ресторанов. Там практически сразу начали платить неплохую зарплату, на которую можно чувствовать себя человеком.
К сожалению, по причинам, не вполне от меня зависящим, через некоторое время мне пришлось покинуть ресторанный бизнес. Но без работы я не остался.
Имея опыт и возникшие к тому времени связи, я устроился начальником информационного отдела в большую, выросшую на месте госструктуры, коммерческую организацию, занимающуюся нефтью. А потом еще через пару лет меня нашел приятель, оставшийся с ресторанных времен. Теперь он был владельцем крупнейшей в городе фирмы, занимающейся продажей компьютеров, установкой и обслуживанием информационных сетей. Он предложил мне должность технического директора. Зарплата была больше, чем в нефтяной конторе, а должность считалась второй после генерального, и кроме того, заниматься приходилось конкретно тем, что меня окончательно увлекло за минувшие годы: компьютерами.
Кроме того, у меня появились свои деньги, и я вложил их в то же дело. И стал фактически совладельцем фирмы. Имея постоянный стабильный доход от прибыли, я мог бы бросить должность. Тем более, потребности мои оказались минимальными: я был абсолютно равнодушен к одежде, обедал в недорогих кафе, и все мои расходы сводились лишь к содержанию автомобиля до затратам на качественную выпивку. Но, с одной стороны, я скучал без дела. А с другой, было как-то спокойнее, когда я мог контролировать деятельность, в которой вращались мои деньги. Теперь я стал уже полностью обеспечен и спокойно глядел в будущее. Я сделал в квартире не очень роскошный, но удобный для жизни ремонт, оснастил ее всевозможной техникой, от спутниковых антенн до кондиционеров.
Увечье мое практически перестало приносить неудобства. Я привык к нему так же, как, наверное, привыкают к необходимости ношения очков и разных других ограничений люди с врожденным плохим зрением. Имея деньги и живя в контакте с цивилизованным миром, можно компенсировать любые увечья, это стало мне совершенно ясным. Начиная с того, что я мог покупать в супермаркетах импортные консервы с язычками на банках, которые можно было открыть одной рукой — заканчивая специальной мышью для левши, которую я заказал себе по оригинальному каталогу прямо из Америки.
Я заказал также отличный латексный протез — не функциональный, зато полностью скрывавший отсутствие трех пальцев. Думаю, что именно благодаря этому протезу мне удалось без проблем получить права, не выдавая своей неполноценности. Правда, водить машину, переключая скорости правой рукой, было все-таки трудно. Но я напряг свои финансовые возможности и купил джип с автоматической коробкой передач, в управлении которым рука практически не участвовала. И теперь жил, мало отличаясь от других людей. То есть как раз наоборот, от большинства я отличался. Потому что уровень жизни мой оказался намного выше среднего. Хотя начиная продвижение в сферу компьютеров, я не ставил себе такой цели. Просто пытался как-то выжить. И лишь судьбе оказалось угодно, чтобы я не только выжил, но и сумел подняться.
Я, меня, мне… Да — именно так: я, меня, мне. Потому что не имелось в этой квартире никого, кроме меня. Уже пятнадцать лет. То есть с самого начала тут жил только я. И, надо думать, никого никогда уже больше не предвиделось. Потому что я остался один. Да, я был теперь абсолютно одиноким.
Родители мои умерли давно. Очень давно, еще в прошлой жизни. Сначала отец от инфаркта. А потом, меньше чем через год — мама. От рака, который обнаружился в такой запущенной форме, что ее было поздно оперировать. И я даже не успел, подобно другим, намучиться, ухаживая за нею в последние дни болезни.
Думаю, причиной такой, практически молниеносной, смерти родителей оказалась моя травма. Вернее, моя судьба. Ведь они были людьми старого поколения. Оба проработали всю жизнь на одном месте — в той поганой школе, куда попали по распределению после пединститута! Для них не сам факт моего увечья, а потеря работы и необходимость резких жизненных перемен казались роковым, необратимым и непоправимым ударом судьбы. Сам-то я оправился достаточно быстро. Сначала, надо признать, благодаря Виолетте, давшей мне единственный но верный толчок — и, возможно, имея заложенные склонности характера. Им же казалось, что жизнь их единственного сына, на которого они возлагали столько надежд, кончена.
В итоге получилось, что тот чертов осколок, от которого я уберег Катю, ударив меня, рикошетом убил их. Причем обоих: ведь в последние годы даже врачи признали, что стрессы могут служить причиной ураганного развития раковых процессов…
Тогда уход родителей пронесся по мне, как смерч, слившись воедино с собственными проблемами. Я как-то все пережил. Но старался о том не вспоминать. Даже квартиру их, оставшуюся мне, — поскольку, уехав жить с Инной, остался прописанным на старом месте, — закрыл и не появлялся в ней месяцами. Гораздо позже, уже в наши дни, с помощью агентства приватизировал эту квартиру на себя и, продав ее тут же, вложил деньги в дело. Она-то и стала тем капиталом, который сейчас позволял мне спокойно жить. Хотя, если честно, я мог бы жить и без него: зарплата позволяла, а будучи уверенным в свои знаниях, я был уверен и в завтрашнем дне.
