Дуглас Кеннеди - Момент
— Я завтра же все выясню.
— У нас встреча с консулом в час пятнадцать. Сможешь вырваться?
— Я буду. Как только консул подтвердит нам, что с моей грин-картой проблем не будет, я сразу подам уведомление на работе. Если ты не против, конечно.
— Конечно нет. А я позвоню парню, который снимает мою квартиру на Манхэттене, и скажу ему, что вернусь через месяц. Возможно, его это не обрадует, но срок четыре недели у нас прописан в договоре, так что, если все сложится удачно, к августу мы будем в Нью-Йорке. Жару и влажность я тебе гарантирую.
— Я наконец-то вырвусь отсюда, да еще и с тобой. Поверь мне, жара — это мелочи.
На следующий день я забежал в местное почтовое отделение и заказал международный звонок в Нью-Йорк. На Восточном побережье Соединенных Штатов было восемь утра. Мой субарендатор, Ричард Раундер, работал фактчекером в «Ньюсуик», успел опубликовать рассказ в журнале «Нью-Йоркер» и с тех пор, похоже, пребывал в глубоком творческом застое. Он был ранней пташкой, что нехарактерно для писателей, и мой звонок его не разбудил. Он на удивление спокойно отнесся к моей просьбе освободить квартиру через месяц, поскольку только что получил трехмесячную прописку в общине художников Яддо и собирался переезжать туда в начале сентября.
Американским консулом оказалась женщина лет сорока по имени Мадлен Эббот. Она была одета в строгий серый костюм и излучала положенную ей по рангу доброжелательность. Петра пришла на встречу в белой блузке и черной юбке чуть выше колена. Она очень нервничала, когда мы встретились у главного входа в консульство, которое находилось в богатом пригороде Зелендорф.
— Надеюсь, ты не передумала? — спросил я после поцелуя.
— Я всегда волнуюсь, когда приходится иметь дело с бюрократией. Чувствую себя ничтожеством в их присутствии.
— На этот раз все пройдет гладко.
— Надеюсь.
Встреча прошла в исключительно деловом духе. Когда я сообщил консулу, что мы женимся, она произнесла дежурные поздравления, после чего достала кучу бланков для заполнения. Она расспросила Петру о ее происхождении. Когда Петра сказала, что в прошлом году была выдворена из ГДР, авторучка в руке консула дрогнула, и женщина с интересом посмотрела на собеседницу.
— Вы были выдворены по политическим мотивам? — спросила она.
— Совершенно верно.
— Вам придется указать это в аппликационной форме. Я бы даже посоветовала вам написать заявление с изложением деталей вашего изгнания из страны… не подумайте, что это будет истолковано против вас, когда прошение будет рассматривать Государственный департамент в Вашингтоне. Скорее наоборот. Но вы должны быть очень прозрачны в том, что касается вашего дела. Вы согласны с этим?
Петра кивнула, но ее беспокойство стало еще заметнее.
Затем консул записала остальные сведения, изучила наши паспорта, задала нам обоим вопросы о профессии, месте рождения родителей, наличии судимостей.
— Меня никогда ни в чем не обвиняли, — сказала Петра. — Нов ГДР я несколько недель пробыла в тюрьме, потому что мой муж был вовлечен в политическую деятельность.
— Деятельность против коммунистической партии?
— Да.
— И вы были арестованы в связи с этим?
— Кажется, это называется «вина по ассоциации».
— Ваш муж до сих пор находится в тюрьме?
— Я вдова, поскольку мой муж умер в тюрьме больше года назад.
— Мне очень жаль. Как я уже говорила, вам следует включить эту информацию в заявление, которое вы приложите к аппликационной форме. Теперь вопрос к вам обоим. Как давно вы знакомы?
— Шесть месяцев, — ответил я, глядя ей в глаза.
— Я не думаю, что это будет проблемой, поскольку я поясню в своем письме в Государственный департамент, что вы познакомились в Берлине. Если бы вы встретились с мисс Дуссманн во время ее визита в США, тот факт, что вы женитесь так скоро после знакомства, мог бы вызвать вопрос, не является ли этот брак фиктивным. Разумеется, и сейчас в этом могут усомниться. Но то, что вы планируете пожениться до приезда в Соединенные Штаты, если я вас правильно поняла…
— Да, именно так, — подтвердил я.
— Безусловно, я не могу дать стопроцентную гарантию, что ваше прошение будет одобрено. Но, если в вашей биографии не обнаружат темных пятен, думаю, решение будет положительным. И конечно, чем раньше вы вернете мне заполненные формы, тем скорее начнется процедура проверки.
И она пожелала нам всего доброго.
На улице Петра сразу закурила и, кажется, запаниковала. Ее колотила нервная дрожь, она вся была Sturm und Drang[93], настолько ее взбудоражило собеседование.
— Любовь моя, — сказал я и попытался обнять ее. — Что случилось?
— Они найдут причину, чтобы отклонить мое прошение.
— Но она сказала совсем другое.
— Эти люди только тем и занимаются, что ищут любой повод, чтобы разрушить чужую жизнь.
— Возможно, в ГДР так и есть. Но в Штатах…
— Они решат, что я коммунистка.
— Нет, что ты. Объясню почему. У тех людей, что беседовали с тобой после твоего освобождения, есть обширное досье на тебя. И что в этом досье? Все, что ты им рассказала, а помимо этого еще информация, которую они сами накопали, включая то, что у тебя отобрали сына. Поверь мне, эти люди — «рыцари» «холодной войны». Учитывая то, как к тебе отнеслись на той стороне, и тот факт, что ты выходишь замуж за американца…
— Извини, извини. Просто я очень боюсь, что все пойдет не так. Именно сейчас, когда я счастлива, когда все кажется возможным, когда наконец забрезжило будущее для меня, для нас.
— Ничего, ничего не случится. Консул ясно дала это понять. Давай рассмотрим худший сценарий. Если даже они найдут какую-нибудь глупую техническую нестыковку, что не позволит им выдать тебе грин-карту, мы все равно сможем пожениться. Поскольку в этом случае я стану мужем европейки, мне вмиг дадут французскую carte de séjour[94]. Так что мы отправимся в Париж и уже оттуда будем пробиваться в Штаты. Но этого не случится. Я думаю, ты просто напугана тем, что с тобой сделали там, и теперь…
— Ты прав, тысячу раз прав. Я веду себя нелепо.
— Нет, это всего лишь твоя реакция на бюрократию. Знаешь, как у любого после визита к стоматологу-мяснику, когда ему говорят, что нужно пломбировать еще один зуб.
— Спасибо тебе, — прошептала она, обнимая меня.
В тот день Петре нужно было вернуться на работу. Я заглянул в кафе «Стамбул» и обнаружил срочное сообщение от Павла. Я перезвонил ему. Он тут же снял трубку.
— Это «приятное срочно» или «плохое»? — спросил я.
