Шарлотта Линк - Хозяйка розария
Летом 1956 года Беатрис поехала на Гернси, чтобы продать родительский дом.
Это решение созрело у нее в первой половине года. Теперь она жила в Кембридже, а Гернси принадлежал прошлому, которое все больше и больше подергивалось туманом забвения. Фредерик пару раз пытался уговорить ее съездить туда, провести летний отпуск в теплом климате и встретиться со старыми друзьями.
— Если хочешь, я поеду с тобой, если нет, то можешь ехать одна.
Но она каждый раз отказывалась, и однажды Фредерик сказал:
— У меня такое чувство, что ты вообще не хочешь ехать на родину.
Они сидели в маленьком кафе в центре Кембриджа и пили вино. Разговор то и дело прерывался приветствиями проходивших мимо студентов и преподавателей. В этой атмосфере Беатрис чувствовала себя уверенно и надежно. Спокойное, умное лицо Фредерика будило в ней теплое чувство.
Любовь? Она не могла бы с уверенностью сказать, что любит его, но это чувство очень напоминало любовь.
— Думаю, что я и в самом деле никогда туда не поеду, — сказала она в ответ на его замечание. — Я так рада, что смогла забыть многое из того, что там со мной происходило. Мне не хотелось бы заново бередить старые раны.
— Ты считаешь правильным, что Хелин Фельдман будет до конца своих дней жить в твоем доме? — осторожно поинтересовался Фредерик. — Я хочу сказать, что ты сможешь выручить немало денег, если продашь дом или будешь его сдавать. Я бы не сказал, что мне это особенно нужно, — торопливо добавил он, — мы ни в чем не нуждаемся. Но подумай, хочешь ли ты, чтобы тебя и дальше использовали.
Беатрис приняла решение в течение секунды.
— Я хочу продать дом, — сказала она, — да, я хочу его продать.
— Тогда надо это сделать, — сказал Фредерик.
Все следующие месяцы Беатрис думала не о своем решении — оно было принято окончательно, а о том, что делать с Хелин, как лучше всего сообщить ей об этом. Конечно, лучше всего было бы нанять маклера и спрятать голову в песок, уклонившись от неприятных контактов. Но Фредерик сказал, что так делать нельзя.
— Во-первых, это будет нечестно в отношении Хелин, — сказал он, — а во-вторых, это и не в твоих интересах. Надо подумать о мебели, о памятных вещах, обо всем, что тебе принадлежит, чтобы потом не жалеть, что все это попало в чужие руки.
— Это значит, — ответила ему Беатрис, — что мне надо ехать на Гернси.
— Думаю, что так и надо поступить, — поддержал ее Фредерик. — Мне поехать с тобой?
Немного подумав, Беатрис отрицательно покачала головой.
— Нет, это я должна сделать сама.
В самый последний момент, перед тем как сесть в Портсмуте на пароход, она дала Хелин телеграмму, в которой извещала о своем приезде. Она понимала, что Хелин сильно встревожится, но не хотела звонить и что-то невнятно бормотать по телефону, объясняя ситуацию. Это надо сделать лично, глядя Хелин в глаза.
Ясным июньским вечером Беатрис сошла с парохода в Сент-Питер-Порте. Было тихо и тепло. С моря тянуло легким ветерком, пахнувшим морской водой и летом. Дома на холме были еще освещены заходящим солнцем. Чайки с пронзительными криками взлетали со стен гавани в синее небо. Беатрис ощутила странное, тянущее чувство, стеснившее ей грудь. Она давно не испытывала его, но чувство это было ей до боли знакомо.
Ее охватило нехорошее предчувствие. «Мне не надо было сюда приезжать», — подумала она.
Она не пожалела денег и взяла такси до Ле-Вариуфа. Как же хорошо знакомы ей узкие дороги острова, обрамленные каменными заборами и живыми изгородями, как крепко помнит она маленькие домики и чарующие садики, цвета и запахи, яркий свет и солнечные блики на листве. Она помнила каждый поворот дороги, все те места, где захватывало дух, так как из-за поворота в любой момент могла появиться встречная машина.
«Странно, — подумала Беатрис, — в прошлый приезд я не так остро воспринимала все эти вещи. Может быть, дело в том, что теперь я знаю, что никогда больше сюда не вернусь».
Хелин ждала ее в сильном волнении и тревоге. Они не виделись четыре года, и расстались они тогда врагами — с горечью и злобой. На открытку Беатрис с извещением о свадьбе Хелин ответила холодным формальным поздравлением, а потом они обменивались вежливыми, ничего не говорящими открытками по случаю дней рождения и Рождества.
Но сегодня Хелин была полна решимости отбросить ледяной тон. Безошибочный инстинкт подсказал ей, что к ней подкралась какая-то беда. Она не знала точно, что ей угрожало, но хорошо понимала, что у Беатрис были веские основания пересечь пролив и приехать на остров. Эти основания не сулили Хелин ничего хорошего.
Беатрис была вынуждена признать, что Хелин содержала дом и усадьбу в образцовом порядке. Сад был ухожен, живые изгороди аккуратно подстрижены и даже заброшенные теплицы выглядели вполне пристойно. В самом доме все сияло и блестело. Хелин встретила Беатрис в столовой, щеки ее горели лихорадочным румянцем.
— Я так рада, что ты приехала, — сказала Хелин. В голосе ее проступал детский страх и волнение.
«Выглядит она хорошо, — подумала Беатрис. — Она стала еще красивее, чем прежде. Возраст пошел ей на пользу». Она сделала короткую стрижку, лицо стало уже. По глазам было видно, что она почти все время одна и часто плачет. Печаль оставила неизгладимый след на ее лице, из черт которого исчезла былая миловидность, придававшая ему невинное детское выражение. Теперь это было серьезное лицо зрелой женщины, женщины, которую и следовало принимать всерьез.
— Мне тоже приятно, что мы наконец встретились, — сказала Беатрис. Это была неправда, но Беатрис решила, что сейчас она просто обязана это сказать.
Хелин скользнула взглядом по фигуре Беатрис.
— Ты прекрасно выглядишь. Этот костюм очень тебе идет. Брак с этим… Фредериком пошел тебе на пользу.
— Я очень счастлива в Кембридже, — сказала Беатрис. Конечно, не следовало бы с места в карьер переходить к делу, но Беатрис решила, что лучше сказать о нем сразу.
— У меня есть серьезные причины для приезда, — торопливо сказала она. Ей хотелось скорее покончить с этим. — Я решила навсегда остаться в Кембридже. Теперь это моя родина. Поэтому…
— Что? — спросила Хелин. В голосе ее прозвучала неприкрытая паника.
Беатрис не стала юлить.
— Я должна решить, что делать с домом и усадьбой, Хелин. Ты должна понять, что я… ну, короче, мне надо что-то решить с домом. Зачем он мне, если я больше сюда не вернусь? Жить я в нем не буду, поэтому…
— Что? — снова переспросила Хелин.
— Я хочу продать дом. Он стал для меня ненужным балластом. На вырученные деньги мы с Фредериком сможем купить в Кембридже что-нибудь более приличное. Или купить коттедж в Северной Англии, куда сможем ездить в отпуск. Что-нибудь нам подвернется, — она деланно рассмеялась. — Всегда что-нибудь подворачивается, если есть деньги.
