Наталия Терентьева - Чистая речка
Мы пошли втроем в конец коридора. Я не знала, что задумал Виктор Сергеевич, может быть, все произошло спонтанно, он ведь не ожидал увидеть Веселухина – надо было тому припереться в то же время!
– Хочу тебя в пару с Русей поставить, – сказал Виктор Сергеевич без предисловий. – Сейчас она выздоровеет, придет на занятия, будете вместе один сложный трюк делать. Ты парень здоровый, а там нужно ее поднимать. Справишься?
– Че? – спросил Веселухин.
Странно, я раньше не замечала, что Паша такой неразвитый. Он переводил глаза с меня на Виктора Сергеевича и как будто не понимал по-русски.
– Будешь с Русей танцевать, – терпеливо повторил Виктор Сергеевич, слегка заступая впереди меня, потому что Паша начал подергиваться и очень подозрительно перетаптываться. – Ты как себя чувствуешь, Веселухин?
– Нормально! – буркнул Паша. – Я на эти дебильные танцы больше не приду.
– Вот, что и требовалось доказать, – спокойно кивнул Виктор Сергеевич, как будто ничуть не удивившись. – А почему?
– Пошел..! – сказал Веселухин.
– Паша, – Виктор Сергеевич неожиданно сильно дернул Веселухина за руку, так что у того даже что-то скрипнуло. – Ты заткнись лучше и слушай. Ты хочешь выпуститься весной из своего детского дома или хочешь поехать завтра в Саратовскую область? Документы уже готовят.
– Почему я? – спросил Паша.
– Логичный вопрос, – прищурился Виктор Сергеевич. – У тебя есть только один человек на свете, который может тебя защитить – ты сам. Паша, не делай плохого ни себе, ни Русе. И ей будет очень несладко, если ее сейчас выдернут отсюда, и тем более будет плохо и одиноко тебе, если тебя переведут.
– Я за ней поеду! – выкрикнул Паша, которому совершенно не нравилось стоять и спокойно слушать, что говорит Виктор Сергеевич. – Тебя не спрошу!
– Тебя привезут обратно, – вздохнул Виктор Сергеевич. – Ты будешь убегать, а тебя будут возвращать. Ты хочешь сойти с ума? Подумай о Русе.
– Не твое дело! – Паша то и дело умоляюще взглядывал на меня.
И мне было его очень жалко. У меня была Анна Михайловна, недолго, но была. Раньше у меня была моя любимая и самая лучшая мама. В детском доме мне повезло – меня опекала самая лучшая директор и воспитатель Надежда Сергеевна. У меня была Вера, которая не давала меня в обиду никому. А Пашку били, пока он был маленький, потом он вырос, и его стали бояться. Девочки его любят, но это совсем другое. Он очень одинокий. И я всегда думала, что мы с ним друзья, а сейчас, получается, я его предаю. Он сам в этом виноват. Но ему же плохо! Я видела, что Паше очень плохо. И на крышу он полез, потому что его разносило в разные стороны и он не мог найти себе места.
– Паш, – я взяла его за руку и почувствовала, какая она влажная и горячая. – Пожалуйста… – Я не знала, что сказать.
Виктор Сергеевич стоял, сложив руки на груди, прислонившись к стене, и смотрел на нас. Никто больше ничего не говорил. Я так и держала Пашу за руку. Он сопел, молчал, поглядывал на меня, опускал голову, снова вскидывал ее. Потом Виктор Сергеевич вздохнул, выпрямился и, кажется, собрался уходить.
Я взглянула на него, пытаясь его остановить. Что я буду делать с Пашей вдвоем? Он совершенно неспокоен и плохо управляем сейчас, я это видела. Паша заметил мой взгляд – слова он понимает плохо, но мои чувства понимает просто отлично, слишком хорошо! – и неожиданно громко сказал:
– А-а! – и вдобавок засмеялся.
– Дружок, тебе нужно успокоиться, – сказал Виктор Сергеевич. – Приходи сегодня на тренировку, дам тебе нагрузку, упадешь вечером замертво.
– Коз тренируй, которые… – проорал Паша что-то совсем неприличное, изо всей силы попытался толкнуть Виктора Сергеевича и пошел прочь по коридору, пошатываясь из стороны в сторону, как пьяный.
– Ну что с ним делать! – развел руками Виктор Сергеевич. – Жалко дурака.
– Мне, правда, очень жалко Пашу, – сказала я. – Он пропадет…
– Без тебя? – ухмыльнулся Виктор Сергеевич.
– Просто пропадет, потому что у него никого нет, и в голове ничего нет.
– И что теперь? Тебе с ним пропадать?
– Я не знаю, – честно сказала я.
– Вот и я не знаю.
– А как Вульфа? – спросила я.
– Лариска-то? Ох, параллельный вариант… Даже не думал, что она способна на такую активную подлость. Ладно бы просто болтала – тоже плохо, конечно, но она ходит и письма везде разносит…
– О… чем? – осторожно спросила я, чувствуя, что краснею.
– О наших интимных отношениях, – Виктор Сергеевич погладил меня по плечу и тут же снял руку. – Призывает общественность, прокуратуру, газетенку местную… Я просто надеюсь, что это не настолько всем интересно, как Лариска думает…
– Виктор Сергеевич, а я все хотела вас спросить… А почему вы здесь? Вы же мастер спорта…
– Так по танцам же! – засмеялся мой тренер. – Вот я танцы и преподаю. А что?
– Все мечтают обычно в Москву поехать… Там жить, работать…
– Я жил в Москве, – пожал плечами Виктор Сергеевич. – Мне здесь больше нравится. Я хочу построить со временем дом. Присмотрел уже место. Знаешь, за городом, где дорога сворачивает, там красота такая, деревня есть, в деревне есть свет, что б там дом не построить? Там три или четыре участка продаются. Будет у меня большой дом, две огромные собаки, трое детей… умная красивая жена с хорошим характером… – Он взглянул на меня. – Хорошая перспектива, как ты считаешь?
– Наверно… – немного растерянно ответила я. – Я не знаю.
Виктор Сергеевич хмыкнул:
– Потом поймешь, в четырнадцать лет это, наверно, не перспектива – две собаки, дом в красивой деревне и трое детей. Тебе же еще не исполнилось восемнадцать? По-прежнему четырнадцать?
Я улыбнулась:
– По-прежнему.
– Руся, а если серьезно, мне вообще здесь нравится. Я занимаюсь своим делом, денег мне на жизнь хватает, у меня пятнадцать групп – дети, взрослые и ставка в школе, здесь мама, у нее, кроме меня, никого нет, на конкурсы мы с вами ездим… Что еще надо? Там я – маленький потерянный винтик в громадном чужом городе, а здесь все свое. А тебе здесь не нравится?
– Нравится, – осторожно сказала я. – Но я жила с мамой в Москве…
– Ты хочешь вернуться туда?
– Я хочу учиться, – сказала я. – Поступить в институт. Я говорила вам.
– Я помню, – кивнул Виктор Сергеевич. – Мне это очень симпатично. И ты мне крайне симпатична, милая Руся. И я не знаю, что с этим делать. Точнее, до ваших полетов с крыши совсем не знал, а теперь что-то стало прорисовываться.
Я видела, что по коридору идет Наталья Васильевна, лечащий врач. Она свернула было в нашу палату, но, заметив нас у окна, помедлила, посмотрела и подошла к нам.
