Наталия Терентьева - Чистая речка
– Я хочу учиться, – сказала я. – Поступить в институт. Я говорила вам.
– Я помню, – кивнул Виктор Сергеевич. – Мне это очень симпатично. И ты мне крайне симпатична, милая Руся. И я не знаю, что с этим делать. Точнее, до ваших полетов с крыши совсем не знал, а теперь что-то стало прорисовываться.
Я видела, что по коридору идет Наталья Васильевна, лечащий врач. Она свернула было в нашу палату, но, заметив нас у окна, помедлила, посмотрела и подошла к нам.
– Здравствуйте, – сказала она, внимательно глядя на Виктора Сергеевича. – Вы родственник?
– Я учитель из Русиной школы. Она же из детского дома.
– Да, но я знаю, что она не сирота. У нее есть отец.
Я не понимала, к чему она клонит.
Виктор Сергеевич пожал плечами:
– Возможно, есть.
– А вы, случайно, не тот учитель, про которого говорят в поселке?
Милютин посмотрел на Наталью Васильевну совершенно спокойно.
– А что говорят? Что я живу вот с этим милым ребенком? Говорят совершенно напрасно. Распускает слухи одна ревнивая женщина. У девочки сложностей и без нее хватает.
Наталья Васильевна чуть смутилась от прямоты Виктора Сергеевича.
– Да нет, я просто… Лене нужно лекарство… Вы не можете купить?
– Конечно, могу, – улыбнулся Виктор Сергеевич самой своей очаровательной улыбкой, и врач улыбнулась в ответ. Какое удивительное средство – человеческая улыбка.
Наталья Васильевна достала ручку из кармашка на халате и стала писать название лекарства, а я с ужасом смотрела, как по длинному коридору на нас несется Веселухин, в распахнутой куртке, размахивая пакетом, в котором явственно просматривались крупные апельсины и еще что-то, кажется, чипсы. Я отогнала первую мысль – откуда у Паши деньги.
– Это тебе! – крикнул Паша еще издалека.
– Спасибо, – искренне сказала я, очень надеясь, что деньги Паша не украл и продукты тоже.
– Я… это… приду на танцы! – запыхавшись, проговорил он, с трудом не врезавшись во врача.
– Ты бы одежду уличную снял для начала, – сказала Наталья Васильевна. – И бахилы надел. Иди-иди, надевай, потом возвращайся. И не ори так. У меня больные здесь разные.
– Ага! – сказал Паша. – Я сейчас! Руся, никуда не уходи!
– Да куда же она уйдет! – покачала головой Наталья Васильевна, и, когда Паша ускакал за бахилами на первый этаж, внимательно посмотрела на меня. – Значит, правду говорят, – любовный треугольник? Интересно как, ребята…
Мы с Виктором Сергеевичем переглянулись и неожиданно рассмеялись.
– Наверно, так и есть, раз все говорят, – сказал Виктор Сергеевич. – И в центре событий – вот эта юная особа, не сирота, но проживающая временно в детском доме, да, Руся?
Я кивнула. Вот закрутилось, так закрутилось! Думала ли я, когда начинался учебный год, что мне будет настолько не до учебы!
– Побудь здесь подольше, хорошо? – сказал Виктор Сергеевич, когда врач ушла. – Приди в себя.
– Мне здесь не нравится.
– Руся… – Виктор Сергеевич слегка коснулся пальцем моей руки. – Я куплю лекарство, тебе поделают капельницы. Я серьезно говорю. А в детском доме Паша начнет за тобой гоняться, опять будет что-то неладно.
– Но не жить же мне теперь в больнице! – сказала я.
– Не жить, конечно, – вздохнул Виктор Сергеевич. – Ладно, посмотрим, попробую с ним по-мужски поговорить. Если ты говоришь, что он очень одинокий.
Одинокий Паша где-то застрял, никак не шел. Мы услышали внизу какой-то шум. Вскоре поднялась тетя Диляра, увидев нас, подошла.
– Там этот твой… зеленкой которого я мазала… вроде ногу сломал.
– Как ногу сломал? – ошарашенно спросил Виктор Сергеевич. – Он же только что здесь был, минуту назад.
– Да вот, упал с лестницы, идти не может, сейчас в травму спущусь, за шприцами пошла… Ты долго здесь не стой, иди ложись! – Тетя Диляра ушла, качая головой.
Виктор Сергеевич сжал мне руку.
– Ну-ка, подожди, схожу я вниз, посмотрю, что там. Иди в палату.
– Нет, я с вами.
– Подожди здесь тогда, не ходи. Что-то мне это не нравится.
Я кивнула и села на подоконник, прислушиваясь. Виктор Сергеевич спустился вниз, я услышала громкие голоса, то ли вопль, то ли хохот Веселухина. Минут через пять пришел Виктор Сергеевич, смеясь и разводя руками.
– Ну дает, Ромео твой… Прости. Веселухин пошел ва-банк.
– В смысле?
– Пытался сделать вид, что сломал ногу, чтобы с тобой в больнице остаться, я так понимаю.
Я недоверчиво посмотрела на Виктора Сергеевича.
– Да, именно так. Чем-то ты его очень зацепила, девочка моя. Что, может, мне срочно жениться на Вульфе и тебя удочерить, а? Как ты на это смотришь?
– Вы шутите?
– Шучу. У Вульфы ужасный характер. И я ее не люблю. Но как быть – с тобой и с ее бешенством, я пока не знаю. И с чего она спустя столько времени вообще вдруг взбеленилась, не понимаю. А тут еще Паша. И жалко его, и…
– А где он?
– Да где, выставили его за дверь, бедолагу.
Я подумала – даже хорошо, что у меня сейчас нет телефона. По крайней мере, Веселухин не может по двести раз звонить.
– Что тебе принести? – спросил Виктор Сергеевич, гладя меня по щеке.
– Ничего, – покачала я головой. – Я долго здесь не буду. Мне здесь тоскливо.
– Ты не тоскуй, лечись, а я буду приходить каждый день, хорошо? И вот еще, возьми, только чтобы Паша не прознал, и особенно никому номер не давай… – Виктор Сергеевич протянул мне телефон. – Будет у тебя запасной.
– У меня будет два телефона? – удивилась и обрадовалась я.
– Да, этот, конечно, попроще, но звонит. Все, не целую тебя, потому что закон мне этого не разрешает, – улыбнулся Виктор Сергеевич.
Я, смутившись, побыстрее ушла в свою палату.
На следующий день Виктор Сергеевич пришел на минутку сразу после завтрака, принес лекарство, и еще раз – вечером. Тетя Диляра, загадочно вращая глазами, шепнула мне:
– Иди, опять пришли твои…
Я с перепугу решила, что опять пустили и Пашу, но это оказался только Виктор Сергеевич.
Мы стояли в коридоре – на улицу было не выйти, холодно, снег с дождем, и тут очень некстати пришла Любовь Игоревна с… Алёхиной. Любовь Игоревна принесла мне телефон и несколько пачек печенья, из сухого пайка, который нам дают на завтрак. Алёхина пришла непонятно для чего.
– Привет! – сказала Алёхина глупым голосом и с таким любопытством взглянула на Виктора Сергеевича, как будто никогда не видела его в школе. – Здра-авствуйте, Виктор Сергеевич…
– Привет, Даш! – ответил Милютин, отлично знающий Дашку – она тоже пару месяцев занималась танцами год или два назад.
