Карлос Сафон - Игра ангела
Кристина проспала добрую половину дня. Я воспользовался моментом и выскочил в молочную лавку, расположенную рядом с рынком, чтобы купить молока, хлеба и сыра. Дождь наконец закончился, но на мостовых стояли лужи, и сырость в воздухе была осязаемой на ощупь, как холодная пыль. Она впитывалась в одежду и пробирала до костей. Дожидаясь своей очереди у молочного прилавка, я спиной почувствовал, будто кто-то наблюдает за мной. Когда я снова вышел на улицу и переходил бульвар Борн, то оглянулся через плечо и заметил, что за мной по пятам следует мальчик не старше пяти лет. Я замедлил шаг и посмотрел на него в упор. Мальчик застыл на месте и стойко выдержал мой взгляд.
— Не бойся, — обратился я к нему. — Иди сюда.
Мальчик сделал несколько шагов вперед и замер в паре метров от меня. Ребенок был бледен до синевы, словно никогда не видел солнечного света. Он был в черном, и на ногах сверкали новые лакированные ботинки. Глаза у него тоже были темные, из-за расширенных зрачков белки едва угадывались.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Мальчик улыбнулся и поманил меня пальцем. Я собирался к нему подойти, но он бросился бежать и вскоре затерялся на бульваре Борн.
Возвратившись домой, я нашел в двери портала конверт. Сургучная печать с оттиском ангела еще не высохла. Я огляделся по сторонам, но никого на улице не увидел. Я вошел и запер за собой дверь на два оборота. Остановившись у подножия лестницы, я распечатал конверт.
Любезный друг,
глубоко сожалею, что Вы не смогли встретиться со мной ночью. Надеюсь, Вы в добром здравии и с Вами не произошло ничего непредвиденного или бедственного. Я огорчен, что лишился удовольствия насладиться Вашим обществом, но надеюсь и верю, что, какова бы ни была причина, помешавшая Вам составить мне компанию, проблема найдет быстрое и благополучное разрешение и в следующий раз обстоятельства сложатся более благоприятно, позволив нам увидеться. Дела вынуждают меня покинуть город на несколько дней, но как только я вернусь, немедленно дам Вам знать. С нетерпением ожидая известий о Вас и о достигнутых успехах в нашем совместном проекте, как всегда, с уважением, искренне Ваш,
Андреас Корелли.Я скомкал письмо и затолкал его в карман. В квартиру я вошел на цыпочках и тихо прикрыл дверь. Заглянув в спальню, я убедился, что Кристина по-прежнему спит. Я отправился на кухню сварить кофе и приготовить легкий завтрак. Вскоре за спиной послышались шаги Кристины. Она смотрела на меня с порога, одетая в мой старый свитер, прикрывавший ее до середины бедер. Волосы у нее были спутаны, глаза подпухли. На губах и скулах выделялись темные кровоподтеки от ударов, как после жестокой драки. Она избегала смотреть мне в глаза.
— Прости, — пробормотала она.
— Ты голодна? — спросил я.
Кристина покачала головой, но я проигнорировал ее жест и велел садиться за стол. Я подал ей чашку кофе с молоком и сахаром, ломоть свежеиспеченного хлеба с сыром и добавил ветчины. Она не пошевелилась, чтобы взять тарелку.
— Всего один кусочек, — принялся уговаривать я.
Кристина повертела бутерброд с ветчиной и слабо улыбнулась.
— Вкусно, — похвалила она.
— Когда ты его попробуешь, он покажется тебе еще вкуснее.
Мы молча ели. Кристина, к моему удивлению, опустошила половину тарелки. Потом она спряталась за чашкой с кофе и поглядывала на меня украдкой.
— Если хочешь, я сегодня уйду, — сказала она. — Не беспокойся. Педро дал мне денег и…
— Я не хочу, чтобы ты куда-нибудь уходила. Я не хочу, чтобы ты вообще уходила. Ты слышишь?
— Со мной не очень весело, Давид.
— Мы оба хороши.
— Ты правду сказал? Что мы уедем?
Я кивнул.
— Мой отец любил говорить, что второго шанса жизнь обычно не дает.
— Дает только тем, кому никогда не давала первого. В сущности, это подержанные шансы, которыми не воспользовался кто-то другой, но это лучше, чем ничего.
Кристина грустно улыбнулась и вдруг попросила:
— Пойдем погуляем.
— Куда ты хочешь пойти?
— Я хочу попрощаться с Барселоной.
40В середине дня солнце пробилось сквозь пелену облаков, оставленных бурей на память. Улицы, сверкающие дождевой водой, превратились в зеркала, отражавшие янтарное сияние неба, и по этим золотистым зеркалам скользили прохожие. Я помню, что мы прогулялись до конца бульвара Рамбла, до того места, где из тумана выступала статуя Колумба. Мы шли молча, глядя на фасады домов и толпу так, словно они были миражом, а город давно стоял необитаемый и забытый. Барселона никогда не представала передо мной такой красивой и печальной, как в тот вечер. На закате мы с Кристиной приблизились к букинистической лавке «Семпере и сыновья» и притаились под сенью портала на противоположной стороне улицы, где никто не мог нас заметить. Из витрины старой лавки на влажную, поблескивающую брусчатку мостовой падал сноп света. Без труда можно было увидеть, что происходит в помещении. Исабелла, вскарабкавшись на лестницу, расставляла книги на верхней полке стеллажа. Семпере-сын, искоса разглядывал ее щиколотки, притворившись, что проверяет записи в учетной книге за стойкой. Устроившись в уголке, сеньор Семпере, состарившийся и усталый, наблюдал за ними с грустной улыбкой.
— Это место, где прошли самые лучшие минуты моей жизни, — сказал я не раздумывая. — Я не хочу с ним прощаться.
Мы вернулись в дом с башней затемно. Когда мы вошли, на нас пахнуло теплом камина, который я растопил перед уходом. Кристина, не проронив ни слова, направилась в глубь коридора, раздеваясь на ходу и отмечая свой путь кучками брошенной одежды. Я нашел ее в постели, распростертой в ожидании. Я лег рядом и позволил ей направлять мои руки. Лаская Кристину, я чувствовал, как мышцы ее тела твердеют под кожей. В ее глазах не отражалась нежность, в них горели пылкое желание и жажда. Я растворился в податливой плоти, неистово ее пронзая, и чувствовал, как ногти Кристины с силой впиваются мне в кожу. Я слышал, как она стонет, задыхаясь, от муки и блаженства. Наконец мы вытянулись рядом, обессиленные и в поту. Кристина склонила голову мне на плечо и заглянула в глаза.
— Твоя приятельница сказала, что у тебя неприятности.
— Исабелла?
— Она очень волнуется за тебя.
— Исабелла имеет склонность воображать себя моей матерью.
— Думаю, так далеко дело не заходит.
Я избегал ее взгляда.
— Она рассказала, что ты работаешь над новой книгой по заказу иностранного издателя. Она называет его патроном. По ее словам, он щедро платит тебе, но тебе противно брать у него деньги. Она говорит, ты боишься этого человека, патрона, и в этом деле что-то нечисто.
