Станислав Говорухин - Вертикаль. Место встречи изменить нельзя
Маша вдруг рванулась, хотела что-то крикнуть, но один из пиратов зажал ей рот рукой.
Юра Микоша дернулся, как от боли, невольно поднял автомат. Пират тут же приставил ствол пистолета к виску женщины.
Капитан пиратов поморщился:
— Леди выскажет свои соображения, когда будет свободна и присоединится к вам. До встречи, капитан!
Вельбот развернулся и ушел к берегу.
В роскошной капитанской каюте — стены ее были увешаны дорогими картинами, уставлены антикварными вещами — Иван Ильич собрал командирский совет.
— Соглашаться на их условия нельзя. Они не дадут шлюпке уйти, — сказал второй помощник Володя Сердюк. — Мы много знаем, а они не оставляют свидетелей.
Капитан кивнул, взглянул на часы:
— Через два часа начнется прилив. Потом мы не выберемся отсюда.
— Похоже, не выберемся и сейчас, — подал голос старпом. Он ходил вдоль стен, рассматривая картины. — Проход слишком узок. Риф на рифе… Как там мог пройти большой корабль — загадка!
— Послушайте, о чем вы говорите? — возмутился механик. — Мы собираемся уйти отсюда? А заложники? Оставить их в руках бандитов?
— Ума не приложу, как пираты обнаружили их, — задумчиво сказал капитан.
— А, черт! — Второй помощник стукнул кулаком по колену. — Так удачно все складывалось…
— Да тут целый Эрмитаж! — воскликнул старпом, заканчивая осмотр экспозиции. — Чтобы вернуть эти сокровища, их главарь пожертвует многим! — Он тронул рукой богатую золотую раму, которая обрамляла довольно скромную картину. Хотел приподнять, чтобы почувствовать тяжесть материала, но картина не шелохнулась. Она плотно сидела в стене. Старпом удивился, тронул рукой соседнюю картину — та висела нормально. Он вернулся к золотой раме, попробовал сдвинуть ее влево, вправо — картина вдруг мягко тронулась с места. Под ней на окрашенной под бук поверхности панели чернело едва заметное отверстие для ключа. Все стали рассматривать тайник. Володя постучал кулаком по панели — она отозвалась низким металлическим звуком.
Механик быстро выскочил из каюты. Вскоре он вернулся с боцманом, который держал в руках автогенный аппарат. Раскаленный резец коснулся стальной обшивки сейфа. Посыпались искры.
Сейф вскрыли — он был битком набит пачками денег. Капитан стал вываливать их на пол, добираясь до глубины сейфа. Тут были ямайские и родезийские фунты, малайские доллары, бирманские кьяты и таиландские баты. Капитан вынул какую-то книжечку, испещренную цифрами, бегло пролистал ее, отложил в сторону.
Груда бумажных денег возвышалась на полу.
— Сколько людей погубили из-за этих бумажек! — задумчиво протянул старпом. Концом ботинка он раздвигал пачки и, наклонившись, разглядывал их, словно пытаясь прочесть их кровавую историю.
Больше в сейфе ничего не было. Капитан протянул старпому пачку листиков, похожих на визитные карточки:
— Почитай. Похоже, это личное досье капитана. — Он снова вернулся к испещренной цифрами книжечке. Задумался. Сел в кресло. — Боцман, какая глубина на якорной стоянке? Пойдите измерьте!
Боцман удивился, ушел выполнять задание.
— Ах, какие подлецы! — вырвалось у старпома, который просматривал записи пиратского капитана. — Вы только послушайте! — Он стал читать: «Стабб. Воевал во Вьетнаме. На счету расстрел мирной деревни. Дезертировал в Африку. Наемник. Покушение на Агостиньо Нето. Умеет безошибочно выбрать хозяина. До конца верен только деньгам. Снайпер. Отлично владеет ножом. Ложь — вторая натура, часто не знает сам, когда говорит правду. Отличный работник. Слабости: любит мать, посылает деньги ей и невесте». — Старпом сделал паузу, посмотрел на товарищей. — Каково? Любовь к матери — слабость… — Он взял другую карточку. — А вот наш знакомый. Послушайте, Иван Ильич!
Но Иван Ильич не слышал. Он с головой ушел в цифры и о чем-то напряженно думал.
Старпом продолжал:
— «Салих. На счету восемь кораблей. Террорист. Разыскивается Интерполом за угон и уничтожение заложников «Боинга-747». При побеге из тюрьмы задушил надзирателя. Любимое выражение: «Пулю в живот, и никаких проблем». Легко переносит побои. Редко пьянеет. Умеет отыскать в человеке худшее. Садист. Ярый антикоммунист. Отличный профессионал, но опасен: ждет удобного случая, чтобы взять дело в свои руки…»
Вошел боцман.
— Девять метров, товарищ капитан! — доложил он.
— А в футах? — Капитан перевел взгляд на старпома.
Старпом пожал плечами:
— Тридцать один…
— Так вот! — Капитан поднял над головой книжечку. — Фарватер у нас в руках! Место якорной стоянки — тридцать один фут. Зюйд-вест, сто метров — двадцать восемь футов… Это карта промера глубин!
— Потрясающе! — тихо восхитился Володя Сердюк.
— А как же женщины? — спросил механик. Казалось, его одного не обрадовало открытие капитана.
Капитан помрачнел:
— Нет, Сережа. Тут мы бессильны. Только погибнем сами и погубим дело.
— Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем больше шансов спасти их, — сказал старпом. — Пираты поймут: единственная возможность продлить себе жизнь — это сохранить заложников. Иначе им пощады не будет. Это они понимают.
— Нет, — возразил механик. — У них остается шлюпка. Она не вместит всех. Они убьют свидетелей и уйдут с острова.
— Что ты предлагаешь? — сухо спросил капитан.
— Напасть ночью на лагерь и освободить заложников.
— Другими словами, красиво погибнуть… Пираты только и ждут этого.
— Во всяком случае, я не могу бросить их. Я остаюсь.
— Тут командую я!
— И тем не менее я остаюсь.
— Сдайте оружие!
Механик недоуменно посмотрел на него.
— Вы арестованы! Штурман, возьмите у него пистолет и отведите в каюту!
Володя подошел к механику, протянул руку за оружием. Механик посмотрел на него потемневшими от гнева глазами:
— Знаете, кто вы все?!
— Дай пистолет! — сжав губы, потребовал Володя. — Так будет лучше для тебя. Идем!
Когда механик и второй помощник вышли, капитан сказал:
— Я разделяю чувства Веремеева. Я бы сам с радостью отдал жизнь за наших несчастных товарищей… Но если мы погибнем, исчезнет единственная возможность избавить тысячи людей от смертельной угрозы существования пиратов. И поэтому я приказываю: поднять якорь!
Со скрежетом выбрали якорь.
Услышав это, в пиратском лагере заметались фигурки.
Корабль стал медленно двигаться в сторону открытого океана. Боцман на носу судна все время мерил глубину, передавал результаты на мостик.
Вот и узкий проход. В темно-аквамариновой глубине его чернели тут и там подводные рифы. Приливное волнение между скалами затрудняло маневренность судна.
