Эмэ Бээкман - Возможность выбора
Сильвия погасила свет, прикрыла дверь и пошла в гостиную. На ночь пристанище ребенку обеспечено. Утром Карл решит, как быть дальше. Отец должен знать, что нужно его ребенку. И найти способ, как лучше всего позаботиться о нем. Это его долг.
Пусть каждый сам устраивает свою жизнь. И не надеется на других. У любого своих забот выше головы, на остальных не хватает ни глаз, ни души. Это уже и Кае ясно. Она с отчаянием жаловалась Сильвии, как холодно приняли ее родители Рейна. Отец Рейна разыгрывал роль неразговорчивого человека, которому некогда обращать внимание на женские передряги. В свободное от работы время он знай себе топтался меж огуречных теплиц, поливал и собирал огурцы, которые мешками отвозил в багажнике на скупочный пункт. Машина то и дело уставала от тяжелой ломовой работы, тогда он с помощью домкрата приподнимал машину перед гаражом, менял колеса, смазывал тавотом, регулировал мотор и звал на помощь сына, чтобы там, в грохоте мотора, вести мужской разговор, не предназначенный для ушей чужой женщины. Всем своим видом отец Рейна давал понять, что работы у него невпроворот и негде взять времени на то, чтобы быть для Аннелийзы заботливым дедушкой. Да и мать Рейна роль бабушки не привлекала. Изо дня в день она в хлопотах носилась по дому, изображая на лице боль и страдание. Кае и Рейну она постелила в отдельных комнатах. Улыбки у нее хватило только на один раз — когда сказала, что в их доме, слава богу, есть комната для гостей, коли случится кому приехать в гости, не придется ночевать вповалку. Люди стали жить богаче, условия не хуже, чем в других странах. Ночью Кае не спалось, да и Аннелийза беспокойно ворочалась в раскладном кресле.
Но стены в их доме не были такими же звуконепроницаемыми, как в других странах. И по ночам родители Рейна становились весьма словоохотливыми: зачем их сыну эта женщина с ребенком? Почему их единственный сын должен строить свою жизнь на развалинах чужой семьи? Неужели порядочных девушек совсем уж не осталось? Кто знает, через сколько рук прошла эта женщина после развода! Должно быть, в сумраке ночи говорилось кое-что и похлеще, Кая не захотела пересказывать всего. Умолкла на полуслове и ушла в себя. Как улитка в раковину. Сильвия, конечно же, не стала сыпать соль на ее раны, по лицу дочери и так видно, как устала она от такой жизни.
Случалось, что после этого неудачного отпуска Сильвия спрашивала у Каи о Рейне. Кая отвечала всегда односложно. Спасибо, у Рейна все в порядке. Сильвия так и не могла понять, то ли у Рейна все в порядке вообще, то ли наладились его отношения с Каей. Растущая замкнутость Каи пугала Сильвию, а страх, как известно, делает человека беспомощным. Неуместным словом можно делу только навредить.
Два знакомых Карловых чемодана стояли у стены. В приоткрытую дверь кухни Сильвия увидела своего все еще окольцованного мужа, он был в носках — его стоптанные тапки Сильвия давно сожгла. Стакан в руке Карла дрожал, он жадно пил воду. Казалось, что внутри у него жжет: он снова протянул руку со стаканом под кран и взахлеб опорожнил его. Изменил на старости лет своим привычкам, подумала Сильвия, в прежние времена он пил только минералку, во время еды бутылка непременно должна была стоять на столе. Его вообще раздражали простонародные обычаи за столом. Пойми же, наконец, сердился он когда-то на Сильвию, вся Европа ест маслины, а ты не знаешь, что с ними делать.
— Я не догадалась запастись минеральной водой, — произнесла Сильвия бесстрастно.
— Спасибо, что ты уложила Пилле, — ответил Карл.
— Убери чемоданы, чтобы не путались под ногами.
Карл с послушной готовностью поднял чемоданы, сделал несколько шагов в сторону спальни и через плечо нерешительно оглянулся на Сильвию.
— В свой кабинет, куда же еще, — указала Сильвия. — Мне все некогда было тебя выписать, что ж, побудь там до утра. Ночлежник! Старик уже, давно бы пора обзавестись домом!
Карл, не раскрывая рта, отнес чемоданы, затем, что-то вспомнив, затрусил в прихожую. Принес портфель, щелкнул замками, выставил на журнальный столик бутылку коньяка. Потом оттуда же появилась коробка конфет и напоследок обернутый в бумагу букетик. Развернув бумагу, Карл вынул три гвоздики, у одной сломался стебель. Он не решился протянуть цветы Сильвии и положил их перед ней на стол. Сильвия и не подумала вставать, чтобы принести вазу с водой. Карл поколебался, потом пошел на кухню, принес оттуда неподходящий глиняный кувшин и сунул цветы в воду.
— Сильвия, я прошу прощения, — тихо произнес Карл и сунул пальцы обеих рук в редеющие поседевшие волосы.
— Что ты уже успел разбить? — удивилась Сильвия.
— Я попросил прощения за мое отсутствие, — робко пояснил Карл.
— Отсутствие? Как интересно! Исчез, отлучился? И в наше время все прощают?
— Зависит от великодушия. Я надеюсь.
Карл поспешно достал из бара рюмки. Он разливал коньяк и, щуря глаза и изображая удовольствие, вдыхал его аромат, словно приглашая Сильвию оценить марку благородного напитка.
— Виват! — жалко хорохорился Карл. Отхлебнул глоток, глубоко вздохнул и отважился начать выкручиваться — Я все время чувствовал, что мне не хватает тебя. С самого начала!
— С чего бы это? — удивилась Сильвия.
— Сам не знаю, — попытался Карл разыграть из себя человека, очнувшегося от наркоза. — Все было странно и непривычно. Как будто я и не стоял ногами на земле. И не шагал из одного дня в другой, а все катился и катился куда-то, и мне не за кого было ухватиться.
— А я и не знала, что предательство настраивает человека на поэтический лад, — охладила Сильвия его пыл.
— Какая же ты рассудительная и холодная, — испугался Карл. — Ну, излей на меня свой гнев, ругай, втаптывай в грязь. Давай постараемся побыстрее преодолеть этот кризис, мне, конечно, придется расплачиваться за свою ошибку, ясно, что я должен посыпать голову пеплом, но не могу же я до конца жизни нести свою вину, я хочу избавиться от этого бремени! Требуй что хочешь, я готов на все. Знаю, твое жалостливое сердце болит из-за сирот Михкеля, ты только скажи, и мы позовем их сюда, я согласен. Ну сделаем же что-нибудь, чтобы избавиться от этой муки! Последние годы я жил словно в аду. Как я ждал подходящей минуты, чтобы вернуться домой! Я хотел сразу повернуть назад, но не успел оглянуться, как оказался связан по рукам и ногам. Время шло, жизнь становилась все ужаснее. Потом ты нашла себе нового мужа, конечно же я тебе сочувствую, как это, наверно, было ужасно — перенести его смерть. Всем сердцем сочувствую тебе! Когда я об этом услышал, меня прямо затрясло. И я причинил тебе столько зла, и судьба тебя не пощадила. Где же справедливость? Я бы и теперь не решился прийти, это Кая меня подтолкнула. Она сказала — иди к ней, она там тоже одинока и несчастна. Оба вы натворили дел, теперь квиты, так держитесь друг за друга, попробуйте опять поладить. Знаешь, что Кая еще сказала? Никогда бы раньше я не надеялся услышать от нее такие слова. Я совсем размяк и подумал: горькие уроки жизни пошли девочке на пользу. Пусть иной раз и яйцо поучит курицу. Уроки жизни — они вообще-то всем нам на пользу пошли. Кая сказала — ты только послушай! — наша мать хороший человек, и, знаешь, отец, это нужно ценить. Доброта — это такая редкость, хороших людей почти что и нет больше, как ты этого не понимаешь?
— Кая думала о своей выгоде. Боится, что Рейн сбежит. Вы с ребенком мешали им. Кая расстроена: Аннелийза считает Пилле своей сестрой. Как можно жить в таком кавардаке! Потому-то она и выгнала тебя сюда, сам бы ты прийти не решился — погоревший седовласый любовник, отец-одиночка!
Карл проглотил обиду.
— Каю мне жаль, в этом ты права. Конечно же нам было тесно. Но не надо все так упрощать. Я давно раскаялся в своем поступке и хотел вернуться. Кая действительно попала в переплет, боюсь, что мы ничем не сможем ей помочь. В последнее время Рейн приходил домой поздно. Я видел, что Кая на взводе и прислушивается к шагам на лестнице. Парень часто бывал под мухой и, когда являлся в подпитии, изводил Каю до полуночи. Не мог же я врываться в их комнату, чтобы вмешаться и прекратить его придирки. Я волей-неволей слышал, что происходило за стеной. Рейн пилил и пилил ее, требовал признаться, с кем она жила после развода. Кая все начисто отрицала. Иногда плакала. Иногда взрывалась: да, да, спала с десятью, с пятнадцатью мужиками. И смеялась жутким голосом. Я стал побаиваться, что в одну из таких ночей она сойдет с ума. Однако до сегодняшнего дня она ни разу не назвала этого гнусного Мати, таксиста. Боюсь, что без меня Рейн совсем распояшется. И очень тревожусь за Каю. Иногда, когда дети спали, а Рейн все не приходил, я пытался поговорить с ней. Охаивал его и советовал выгнать. Кая смотрела сквозь меня, делала вид, что никаких ночных драм и в помине нет, холодно заявляла, что они с Рейном подходят друг другу, что любит она только его и вообще это последний мужчина в ее жизни. Рейн или никто, заявляла она с пугающей решительностью. Иногда я подумывал — а не поговорить ли мне с Рейном? Задал бы ему жару и растолковал бы, что ревность опустошает, ее нужно обуздывать любыми средствами, иначе крах неизбежен; к тому же ревность — пережиток, не к лицу современному человеку мелочиться, нечего губить себя и Каю. Рейн словно чувствовал, что я хочу поговорить с ним по-мужски, и держался от меня подальше. Потом я начал сомневаться — а может, дело не в ревности, может быть, ночные сцены помогают заполнить бессодержательную жизнь? О настоящей ревности Рейн и понятия не имеет — это такая мука, что не отпускает ни на минуту, Рейн же, когда приходила охота смастерить что-нибудь по дому, напрочь забывал о своих душевных терзаниях. Я предлагал ему технические журналы, авось увлечется, голова будет занята делом и он забудет устраивать жене сцены. Увы, скоро я понял, что парень он туповатый, без воображения, способен только на самое простое, усвоенное с детства, — топором, пилой и молотком. Даже как-то неловко в наше время. Так что мои благие намерения с треском провалились.
