Джоди Пиколт - Жестокие игры
— Что скажешь?
— Признаюсь, произошло временное помутнение рассудка.
— Ага. — Селена повернулась к Джордану лицом. — Чувствуешь вину?
— Нет. Я чувствую… чувствую…
Она ударила его по руке.
— Я вижу, что ты чувствуешь. — Она со смехом высвободилась из его объятий. — Убирайся!
— Десять минут назад ты говорила совсем другое.
— Может, мне тоже признаться, что у меня временно помутился рассудок?
Они заснули, сидя на диване, когда смотрели очередной повтор сериала «Перри Мейсон». А проснувшись, оказались в объятиях друг друга. Хватило одного толчка — подсознательного напоминания о том, что они, как бы ни старались, не могут быть порознь. Из гостиной им удалось перебраться в спальню.
— Селена!
— Да?
— Почему мы не сделали это месяц назад?
— Мы были умнее. Мы лучше владели собой. Выбирай один из вариантов.
Джордан серьезно взглянул на нее.
— Ты на самом деле так думаешь?
Впервые у нее не нашлось достойного ответа.
— Честно говоря, — призналась Селена, — не думаю. А ты как считаешь, чем это закончится?
Джордан покачал головой.
— Понятия не имею.
Она улыбнулась ему в грудь.
— Ты сейчас о нас или о деле?
— О том и о другом. — Он вздохнул, выбирая более безопасную тему для беседы. — Все, о чем мы можем говорить, это что Джиллиан — ведьма.
— Ведьма под кайфом. Я уже думала об этом, — призналась Селена. — И уже мысленно обелила Джека и нашла объяснение всем уликам. За исключением спермы. После разговора сперма на ногах не остается.
— Сперма — самая шаткая улика Гулигана. Присяжные обратят на это внимание.
— Это ты надеешься.
— Да, я надеюсь.
— Джек, возможно, продолжает лгать, — заметила Селена.
— Как и Джиллиан Дункан.
Они некоторое время молчали, наслаждаясь теплом и воспоминанием о том, что только что произошло.
— Если уж речь пошла об обмане, — прошептала Селена, — я должна кое в чем признаться.
Джордан привстал на локте.
— В чем же?
— Моя машина была готова еще две недели назад.
— Тогда я тоже признаюсь. — В темноте блеснули его зубы. — Твоя машина была готова пять недель назад, но я заплатил механику, чтобы он сказал, что деталь еще не привезли.
Селена приподнялась.
— И ты пошел на это, чтобы не потерять своего лучшего детектива?
Джордан потянулся и поцеловал ее.
— Нет, — ответил он, — я пошел на это, чтобы не потерять тебя.
Они сидели за столиком в столовой в окружении мужчин, которые кого-то убили в драке, или били жен, или сожгли дом с живыми людьми. Рядом стоял надзиратель. Когда Эдди обняла Джека, он похлопал ее по плечу и вежливо объяснил, что прикасаться к заключенным запрещено.
Эдди взглянула на сидящую рядом пару. У мужчины на шее была татуировка змеи. На свидание к нему пришла женщина с торчащими зелеными волосами, кольцом в брови и собачьим ошейником на шее.
Через пятнадцать часов должен был начаться суд.
— Нервничаешь? — спросила Эдди.
— Нет. Думаю, что чем скорее все закончится, тем раньше я буду с тобой.
Эдди опустила голову.
— Было бы чудесно, — сказала она.
— Знаешь, я постоянно думаю об этом. Мы поедем на Карибы. Июнь — дождливый месяц, но нам обоим нужен отдых. Я хочу весь день быть на воздухе. Хочу на улице даже спать. Черт, может быть, нам даже не придется платить за комнату.
Эдди глухо засмеялась. Смех перешел в тихий всхлип. Она взглянула на Джека и попыталась улыбнуться.
— Если не хочешь спать на улице, любимая, я сниму номер в гостинице, — сказал он, нежно поглаживая ее ладонь большим пальцем.
Эдди глубоко вздохнула:
— А если…
— Эдди, перестань! — Джек прижал палец к ее губам, и надзиратель тут же нахмурился. — Иногда, когда меня одолевают мысли, что я проиграю, я представляю, что уже отсидел. Начинаю мечтать о том, что мы будем делать на выходных, много ли будет посетителей в закусочной. Мечтаю о том, как наступит ночь и я засну, сжимая тебя в объятиях. Думаю о том, что станет с нами через полгода. Через шесть лет. Я еще помню, что означает вести нормальную жизнь.
— Нормальную жизнь… — задумчиво повторила Эдди.
— Мы даже можем потренироваться, — настаивал Джек. Он откашлялся. — Привет, милая! Чем ты сегодня занималась?
Эдди посмотрела ему в глаза, в эти синие бездонные глаза. И вспомнила Мэг. Потом представила бескрайний, как океан, пляж. Волны плещутся у их ног, солнце скрепляет печатью еще один совершенно обычный день.
— Ничем, — ответила она, вымученно улыбаясь. — Абсолютно ничем.
1979 год
Нью-Йорк
Джек, Джей-Ти и Ральф сидели на корточках в чулане под лестницей, ведущей на второй этаж в пентхаус Сент-Брайда. Здесь хранился пылесос, а десятилетние мальчишки обменивались бейсбольными карточками и делились секретами.
— Я поменяю тебе Кейта Фернандеса на Луиса Альварадо, — пообещал Джей-Ти.
— Я похож на идиота? — нахмурился Ральф. — Фернандес стоит троих из «Уайт Сокс».
— У меня есть Брюс Саттер, — сказал Джек. — Меняю на Фернандеса.
— Клёво!
Мальчики обменялись карточками и перевернули их, чтобы прочесть приведенную информацию. В воздухе плыл едва различимый запах жевательной резинки.
— А у меня Дон Байлор, — сказал Джей-Ти.
— В этом году Калифорния — отстой!
Ральф захихикал.
— Я бы карточкой с Байлором даже собачье дерьмо с улицы убирать не стал.
— Он самый ценный игрок, придурок!
Тем не менее Джей-Ти засунул карточку назад в пачку.
Неожиданно Ральф поднял вверх самую желанную бейсбольную карточку этого лета с изображением Уилли Старгелла из «Питтсбург Пайрэтс».
— Готов поменяться. Если сговоримся.
Джек порылся в своих карточках. Ральф не согласится ни на Палмера, ни на Гидри — лучших игроков, которые были в его коллекции. Существовала единственная карточка, на которую можно было выменять Старгелла, хотя сам игрок был откровенно дерьмовым аутфилдером в команде «Чикаго Уайт Соке» и не смог бы даже отбить крученый мяч, если бы тот висел перед его носом на веревке. И эта карточка Джека вызывала зависть юных коллекционеров.
— Ни фига себе! — выдохнул Джей-Ти. — У Джека есть Расти Кунц!
— Чувак, у тебя есть Кунц! — простонал Ральф.
— Мне нужен Кунц! — заорал Джей-Ти и покатился по полу, изображая истерику и одновременно смеясь до слез, так что даже начал задыхаться.
Ральф протянул руку за карточкой.
— Спорим, легче отдавать Кунца, когда знаешь, что получаешь настоящее сокровище.
