Дорис Лессинг - Великие мечты
Следующим пунктом в программе Роуз (вообще-то он шел первым, но вмешались судьба и Барри Энглтон) был визит к старому приятелю Джонни Леннокса, Биллу Кейзу. Он был коммунистом в Южной Африке, попал в тюрьму, бежал в Цимлию, где продолжил свою карьеру в юриспруденции, защищая неимущих и бесправных, а при черном правительстве это оказывались по большей части все те же люди, что были при белом. Билл Кейз знаменит, он герой. Роуз с нетерпением ждала встречи с ним: наконец-то она услышит «правду» о Цимлии.
Что касается Барри, для которого Роуз мгновенно развела бы ноги, хватило бы и одного намека с его стороны, то с ним она далеко не продвинулась. Разве что его замечание, что не будь он женат, то пригласил бы ее в ресторан, можно было расценить как выражение его чувств, но, во-первых, сказано это было, когда он провожал гостью до города, а во-вторых, Роуз хватило честности признать, что с его стороны это была дежурная галантность, не более двусмысленная, чем его прощальное: «Пока, еще увидимся».
Билл Кейз… О коммунистах, действовавших в Южной Африке при апартеиде, перво-наперво нужно сказать, что мало кто сравнится с ними в смелости, мало кто сражался с тиранией с такой самоотверженностью, как они… Но как же, примерно в то же время диссиденты в Советском Союзе противостояли коммунистическому угнетению не менее отважно. Проблему Советского Союза, который оказывался не таким, каким его представляли, Роуз научилась решать просто: она не думала об этом. Она же тут ни при чем, верно? Проведя в доме Билла Кейза не более часа, она поняла, что он придерживается того же метода. Многие годы он доказывал, что Советский Союз — это новая цивилизация, которая навсегда уничтожила былое неравенство и, что особенно им подчеркивалось, расовые предрассудки. Но теперь даже в провинции (а Сенга, несомненно, провинция, хоть и называется гордо столицей) всеми признавалось, что Советский Союз декларировал одно, а делал совсем другое. Признавалось всеми, но, конечно, за исключением черного правительства, преданного славному делу коммунизма до последнего. Что касается Билла, то он говорил не о великой несбывшейся мечте, а о местных делах: Роуз слышала от него то же самое, что целыми днями внушал ей Барри Энглтон. Сначала она решила, что Билл так шутит, пародируя то, что она, по его мнению, наслушалась от фермера, но нет, его жалобы были столь же страстны, обстоятельны и яростны, как жалобы Барри. К белым фермерам относятся несправедливо, их делают «козлами отпущения» при каждой ошибке властей и при этом требуют, чтобы они приносили стране валюту, их обкладывают неподъемными налогами, как жаль, что это государство предпочло не работать, а лизать задницу Всемирному банку, «Глобал Мани» и им подобным!
В эти дни Роуз наконец пришла к очень болезненному выводу: восхваляя товарища Мэтью, она поставила не на ту лошадь. Ей придется слезть, вернуться назад и предпринять какие-то меры для восстановления своей репутации. Пока было слишком рано описывать товарища Вождя таким, каков он есть на самом деле, ведь ее последний панегирик в его честь опубликован всего каких-то три месяца назад. Нет, нужно взять паузу, найти другую тему, выбрать другую мишень.
Из дома Билла Кейза она перебралась к знакомому Билла — Фрэнку Дидди, добродушному редактору газеты «Цимлия пост». Легкое гостеприимство Африки начинало нравиться Роуз: в Лондоне зима, скукотища, а здесь новое общество, к тому же она живет бесплатно. «Пост», как ей было известно, в среде более или менее интеллигентных граждан считалась самой презираемой газетой. Ее передовицы обычно выдерживались в таком тоне: «Наша великая страна успешно преодолела очередную незначительную проблему. На прошлой неделе на электростанции произошел сбой из-за потребностей нашей бурно развивающейся экономики и, как нам стало известно, вследствие происков шпионов Южной Африки. Мы ни на миг не должны расслабляться. Мы не должны забывать, что на Цимлии сфокусированы сейчас попытки дестабилизировать ситуацию в нашей процветающей социалистической стране. Да здравствует Цимлия!»
Фрэнк Дидди, узнала Роуз, рассматривал подобные статьи как кость, брошенную для успокоения правительственных псов, которые подозревают редактора газеты и его коллег в «распространении лжи» о положении в стране. Журналисты «Пост» со времени Освобождения жили как на пороховой бочке. Их арестовывали, держали в заключении без предъявления обвинений, выпускали, арестовывали снова, подвергали угрозам, а мордовороты полиции, известные в редакции «Пост» просто как «мальчики», захаживали и в помещения газеты, и в дома сотрудников, угрожая арестами и тюрьмой при малейшем признаке непослушания. Что касается остального, то есть правды о Цимлии, Роуз услышала ровно то же самое, что у Барри Энглтона и у Билла Кейза.
Она добивалась интервью у Франклина, планируя сказать ему примерно следующее: «Говорят, ты владеешь четырьмя отелями, пятью фермами и участком леса, который незаконно вырубаешь. Это так?» Роуз полагала, что червь правды найдет так или иначе дырочку в наслоениях укрывательства и обмана. Задать подобный вопрос Франклину она не боялась. Она равна с ним. Они же друзья.
Роуз продолжала хвастать своей дружбой с Франклином, хотя уже много лет не виделась с ним. В дни всеобщего братства сразу после победы Освободительной войны она приезжала в Цимлию, звонила ему и получала приглашение встретиться с ним, но Франклин никогда не был один — всегда присутствовали еще друзья, коллеги, секретари и однажды его жена — застенчивая женщина, которая только улыбалась и ни разу не открыла рта. Франклин представлял Роуз как своего «лучшего лондонского друга». Шли годы, и теперь, когда она дозванивалась ему из Лондона или уже прилетев в Сенгу, то слышала неизменно, что он на совещании. То, что от нее, Роуз, отделываются такой грубой уловкой, было оскорбительно. Что он о себе думает, черт возьми? Да Франклин должен быть благодарен Ленноксам, которые были так добры к нему. Мы были добры к нему.
Она удивилась, когда на этот раз звонок в приемную товарища министра Франклина принес неожиданно быстрый и желаемый результат. Ее соединили с ним сразу же, и она услышала его сердечное:
— О, Роуз Тримбл, давненько мы не виделись, ты как раз тот человек, который мне нужен.
И они с Франклином встретились снова, но не в официальной обстановке, а в фойе новой гостиницы «Батлерс» — модного заведения, оформленного так, чтобы высокопоставленные визитеры не смогли найти ни единого различия между цимлийской столицей и любой другой. Франклин непомерно растолстел, он не вмещался в кресло, его большое лицо изливалось подбородками и черными блестящими щеками. А глаза стали узкими щелками, хотя Роуз помнила их большими, располагающими к себе, трогательными.
— Так вот, Роуз, нам нужна твоя помощь. Как раз вчера президент Мэтью говорил, что без твоей помощи нам не обойтись.
Профессиональное чутье подсказало Роуз, что эта фраза близка по духу ее собственным заверениям о том, что «мы с товарищем Франклином старые друзья». Товарищ Мэтью вообще упоминался в каждом втором предложении — либо хвалебно, либо с проклятиями. Должно быть, слова «товарищ Мэтью» звенят и журчат в небесном эфире как музыкальная заставка популярной радиопрограммы.
— Да, Роуз, это хорошо, что ты приехала как раз сейчас, — говорил Франклин, улыбаясь и бросая на нее подозрительные взгляды.
Они тут все параноики, слышала Роуз от Барри, от Фрэнка, от Билла и от их гостей, которые текли через дома Сенги в непринужденном колониальном — ой, ошибочка! — постколониальном стиле.
— Да, Франклин, я слышала, у вас проблемы?
— Проблемы! На этой неделе наш доллар снова упал. Сейчас за него дают в тридцать раз меньше, чем после Освобождения. И знаешь, кто в этом виноват? — Франклин наклонился к Роуз, потрясая перед ее лицом пухлым пальцем: — Это все международное сообщество.
Она ожидала услышать обвинение в адрес южноафриканских шпионов.
— Но в стране вроде все идет неплохо. Я только вчера читала в «Пост».
Франклин с неожиданной энергией выпрямился — чтобы увереннее себя чувствовать в противостоянии ей, — оперся ладонями о ручки кресла.
— Да, мы преуспеваем в наших начинаниях. Но враги Цимлии говорят иное. Вот тут-то ты нам и пригодишься.
— Всего три месяца назад вышла моя большая статья о Вожде.
— Прекрасная статья, прекрасная. — Он не читал ее, это было видно. — Но появляются и другие публикации, которые пачкают доброе имя страны и обвиняют товарища президента во всех грехах.
— Франклин, говорят, что все цимлийские лидеры очень богаты, что вы скупаете фермы, гостиницы, все подряд.
— Кто такое говорит? Это ложь. — Он помахал в воздухе рукой, разгоняя докучливые стайки лжи, и снова откинулся в кресле.
Роуз молчала. Фрэнклин всмотрелся в собеседницу, даже приподнял голову, потом уронил ее обратно.
