Нора Робертс - Трибьют
— Это все старые дома. Они наполнены жизнью и смертью.
— Наверное, вы правы. Но теперь речь идет о жизни — все то, что вы здесь делаете. Да, совсем забыла. Я привезла две мимозы.
— Вы принесли салат?
От смеха Кэти схватилась за живот.
— Нет. Деревья. Хотя деревьями они станут через несколько лет, если вы захотите. Я вырастила несколько десятков саженцев из семян — на подарки. Если вы не хотите с ними возиться, я не обижусь. Они пока всего лишь дюймов десять в высоту, а зацветут только через несколько лет.
— С удовольствием возьму их.
— Они стоят на веранде в старых пластмассовых горшках. Давайте отнесем их Брайану, и пускай он думает, где их лучше посадить.
— Это первый подарок мне на новоселье. — Силла вышла на веранду и взяла один из черных пластмассовых горшков с нежным пушистым растением. — Мне нравится идея посадить их такими маленькими, а потом наблюдать, как они растут год за годом. Забавно, что вы пришли и завели разговор о праздниках. Я как раз думала, не устроить ли мне вечеринку, может быть, на День труда.
— Обязательно. Это будет весело.
— Проблема в том, что дом еще не будет закончен, и я не успею обставить и украсить его, и…
— Кому какое дело! — Кэти, уже явно загоревшаяся этой идеей, толкнула Силлу локтем. — Устроите еще одну, когда все закончите. А это будет… прелюдия. Я с радостью помогу вам, и Патти тоже — ну, вы знаете, мать Форда. Мы возьмем все на себя, если только вы нас не прогоните.
— Возможно, — улыбнулась Силла. — Я подумаю.
После того как рабочие ушли и дом погрузился в тишину, после того как два хрупких ростка, которые через несколько лет зацветут желтыми, покрытыми пыльцой шариками, были посажены на солнечной полянке на границе двора и невспаханного поля, Силла уселась на перевернутое пластмассовое ведро в гостиной дома, который когда-то принадлежал ее бабушке.
Она представила, что дом заполнен людьми в красивой одежде, с красивыми прическами. Разноцветные рождественские огни, изящные свечи, сверкающие и искрящиеся огни фейерверка.
Диван цвета губной помады с белыми атласными подушками.
И Дженет, затмевающая всех, скользящая между гостями в элегантном синем платье с бокалом шампанского в руке.
Силла сидела на перевернутом ведре, вслушиваясь в призрачные голоса и вдыхая призрачный аромат рождественской елки.
Форд обнаружил ее в одиночестве в центре гостиной, освещенную гаснущим светом позднего летнего вечера.
Совсем одна, подумал он. На этот раз это не просто уединение, не спокойная задумчивость — она абсолютно одинока и очень, очень далеко отсюда.
Он подошел и опустился перед ней на корточки. Ее красивые глаза еще мгновение смотрели куда-то вдаль, а потом медленно остановились на нем.
— Рождественский праздник, — сказала Силла. — Наверное, это был последний рождественский праздник, который она устраивала, потому что после этого Рождества погиб Джонни. Огни, музыка, толпы народу. Красивые люди. Канапе и шампанское. Она пела для них, а Ленни Айснер играл на рояле. У нее был розовый диван. Длинный ярко-розовый диван с белыми атласными подушками. Мне об этом рассказала Кэти. В стиле «тетушки Тэбби», правда? Ярко-розовый, цвета губной помады. Теперь он сюда не подойдет — ярко-розовый к этим темным зеленоватым стенам.
— Это всего лишь краска, Силла, всего лишь ткань.
— Это символы. Мода меняется, приходит и уходит, но остаются символы. Уже не будет розового дивана с белыми атласными подушками. Я все изменила и не жалею об этом. Тут никогда не будет такой элегантности, смелости и яркости, как при ней. И я с этим тоже примирилась. Но иногда я прихожу сюда, иногда у меня возникает желание — я знаю, что это похоже на безумие, — спросить у нее, одобряет ли она все это.
— Одобряет?
Силла улыбнулась и прижалась лбом к его лбу.
— И поскольку я делаю странные заявления, то могу продолжить в том же духе и задать тебе странный вопрос?
— Давай расположимся на той части веранды, которая лучше предназначена для странных вопросов, потому что я не могу так долго сидеть на корточках, — он встал и поднял ее.
Они устроились на ступеньках веранды, вытянув ноги.
— Ты уверен, что именно здесь задают странные вопросы?
— Лучшего места не найти.
— Ладно. Ты знал дедушку Брайана? Отца его отца?
— Почти нет. Он умер, когда мы были совсем маленькими. Большой и крепкий мужчина. Властный.
— Ему было около шестидесяти в то Рождество? В последний рождественский праздник.
— Не знаю. Думаю, около того. Почему ты спрашиваешь?
— Не так уж стар, — сделала вывод Силла. — Дженет любила мужчин старше себя. И моложе. Любого возраста, любой расы и любого вероисповедания.
— Ты думаешь, Дженет Харди и дед Брайана? — Он удивленно рассмеялся. — Это так… странно.
— Во-первых, начнем с того, что людям вообще совсем непросто представить, что у их дедушек и бабушек были любовные похождения и что они занимались сексом.
— Я и не желаю это представлять, — он шутливо толкнул ее локтем. — В моей голове установлен телевизор высокой четкости. Если я это представлю, у меня останется травма на всю жизнь.
— Форд, он мог написать эти письма.
— Мой дедушка?
— Нет. Ну да, раз уж ты об этом сказал. Он был без ума от нее, по его же собственному признанию. Он фотографировал ее.
Форд уронил голову на руки.
— Ты вызываешь в моем мозгу ужасные картины.
— Он расскажет тебе, если ты попросишь?
— Не знаю, и я не собираюсь его расспрашивать. Никогда в жизни. И я ухожу с этой безумной части веранды.
— Погоди, погоди. Оставим дедушек. Теперь Брайан. Трудно поверить, что твой дедушка с такой любовью смотрел бы на эти снимки, если бы все закончилось так плохо. Но дед Брайана подходит, правда? Властный, влиятельный. Женатый. С детьми, с успешной — и публичной — карьерой. Он вполне мог быть автором этих писем.
— С учетом того, что его уже четверть века нет в живых, доказать или опровергнуть это будет трудно.
Серьезное препятствие, подумала она, но преодолимое.
— Вероятно, где-нибудь сохранились образцы его почерка.
— Да, — Форд вздохнул. — Наверное.
— Хорошо бы достать образец и сравнить с письмами — тогда все разъяснится. Они оба умерли, и на этом все закончится. Не будет никакого смысла рассказывать об этом. Но…
— Ты будешь знать.
— Я буду знать, и я смогу спокойно забыть о той части ее жизни, которую так неожиданно открыла.
— А если почерки не совпадут?
— Тогда у меня останется надежда, что когда-нибудь я задам правильный вопрос нужному человеку.
