Нора Робертс - Трибьют
— Дело ваше, — проворчал Бадди своим обычным тоном, обозначавшим, что она ни черта не понимает. — Я просто хотел сказать, что если вы поставите здесь раковину, то потеряете часть полезной площади стола.
— У раковины будет покрытие, на котором можно резать. Это будет очень удобно, когда я захочу одновременно и резать, и мыть что-нибудь.
— Что?
— Господи, Бадди. Например, овощи.
Он хмуро посмотрел на нее.
— А что вы собираетесь мыть во второй раковине?
— Смывать кровь с рук после того, как я проткну вас отверткой.
— Вам в голову приходят странные идеи, — он по-прежнему хмурил брови.
— Точно. Подожди, это еще не все. Мне нужен кран для наполнения кастрюль.
— Вы собираетесь поставить две раковины и еще кран, который поворачивается на настенном кронштейне до плиты, чтобы набирать воду в кастрюли?
— Да. Может, мне понадобится наполнять водой большие кастрюли для пасты или для того, чтобы мыть ноги. Или чтобы варить головы капризных водопроводчиков, которые со мной спорят. Может, я помешалась на кранах. Но я хочу его.
Она подошла к стене и постучала по ней кулаком — в том месте, где плотницким карандашом был нарисован круг с крестиком в центре.
— И я хочу, чтобы он был вот здесь.
Бадди закатил глаза, как будто спрашивая небеса, что это на нее нашло.
— Нужно будет прокладывать дополнительные трубы. И придется долбить штукатурку, чтобы спрятать их.
— Знаю.
— Это ваш дом.
— Да. Мой.
— Слыхал, вы купили еще один, ту развалюху в Бинге.
— Похоже на то, — она ощутила легкий трепет внутри, что было для нее признаком волнения. — Мы приступим к нему не раньше октября.
— Сдается мне, что и там вы захотите устроить всякие хитрые штуковины.
— Вам будет приятно узнать, что там все будет просто, — она с трудом сдержала смех, уловив тень разочарования на его лице.
— Это вы сейчас так говорите. Ладно, я могу сделать предварительную прикидку во вторник.
— Было бы здорово.
Она ушла, оставив его наедине со своими вычислениями.
Она рассчитывала, что шкафчики для кухни будут готовы через пару недель и их придется где-то хранить, пока будут прокладываться трубы и электропроводка. Потом восстановление штукатурки, покраска, укладка полов. Если столешницу кухонного стола доставят вовремя, то кухня — за исключением реставрируемых приборов — будет готова к Дню труда.
Может, она все-таки успеет устроить вечеринку. Но она боялась даже думать об этом — чтобы не сглазить.
— Тук-тук! — в проеме входной двери показалась голова Кэти Морроу. — Брайан сказал, что вы не будете возражать, если я войду.
— Нет. Как дела?
— Отлично, если не считать того, что я умираю от любопытства. Брайан рассказывал, как тут все замечательно, так что мы с Томом были просто обязаны приехать, чтобы увидеть это своими глазами. Том на заднем дворе, где вам построили каменную стенку. Брайан сказал, что это для кустарника.
— Это добавит высоты и глубины двору.
— Думаю, что у Брайана еще не было такого крупного проекта для частного клиента. Он просто… Ой, Силла! Это просто замечательно.
Силла испытала прилив гордости, наблюдая за Кэти, осматривавшей гостиную.
— Она закончена — осталось только покрыть лаком пол, но мы сделаем это под занавес во всем доме одновременно. И еще мебель, картины, занавески на окна и всякие мелочи.
— Такая просторная и уютная. Мне нравится, что здесь светло. И этот трилистник на овале, или как вы его называете?
— Медальон. Добби замечательный мастер. И это так соответствует архитектуре дома. Не знаю, что было тут прежде. Я не смогла найти фотографии, а мой отец не помнит. Но мне кажется, что лаконичные линии и янтарные и темно-синие ромбы в орнаменте смотрятся неплохо.
— Очень красиво. Боже мой, камин.
— Это центр комнаты. — Подойдя к камину, Силла погладила темно-синий гранит. — Я хотела, чтобы он выделялся на фоне стен, как горы на фоне неба. А такой интенсивный цвет требует солидной облицовки.
— А разве… Да, раньше он был кирпичным.
— Закопченным и потрескавшимся, а очаг не отвечал нормам безопасности — вы видите подпалины на полу от разлетавшихся углей.
— Странно, но все, что я помню об этой комнате и об этом доме, — это его ультрасовременность. Длинный диван цвета розовой губной помады с белыми атласными подушками. Тогда это произвело на меня такое впечатление! И вид Дженет, сидевшей на нем в своем синем платье. Она была такой красивой. Впрочем, как и все они, — со смехом прибавила Кэти. — Знаменитости. Богатые и успешные. Нас пригласили только потому, что отец Тома был здесь влиятельной фигурой, но мне было все равно. Нас приглашали сюда три раза, и каждый раз это было очень, до боли волнительно. Господи, я была моложе вас, когда в последний раз приезжала сюда. Столько времени прошло, — она задумчиво вздохнула. — Это было на Рождество. Все в украшениях и огнях. Шампанское, бесчисленные бокалы с шампанским и музыка. Этот потрясающий диван. Гости уговаривали ее спеть, и она уступила. У окна стоял белый кабинетный рояль, и… Ой! Как его звали, этого композитора, с которым, как все думали, у нее в то время был бурный роман? Он умер от СПИДа.
— Ленни Айснер.
— Да, да. Какой эффектный мужчина. В общем, он играл, а она пела. Волшебно. Это было Рождество перед самой гибелью вашего дяди. Простите, — вдруг спохватилась Кэти. — Кажется, я грежу вслух.
— Нет, я люблю слушать о том, как здесь все было. Какой она была.
— Могу вам сказать, что никто не мог сравниться с Дженет, — Кэти откинула с лица прядь отливавших золотом волос. — Кажется, Марианне было всего несколько недель, и мы впервые пригласили няню. Я так переживала, что пришлось доверить ей ребенка, и стеснялась, потому что еще не похудела после родов. Но Дженет расспросила меня о ребенке и сказала, что я отлично выгляжу. Она была очень добра, потому что я стала размером с кита, когда носила Марианну, и к тому времени уменьшилась только до размеров бегемота. Я это прекрасно помню, потому что свекровь упрекала меня, что я ем слишком много канапе. Разве можно похудеть, если столько ешь? Ужасная женщина. И еще я помню отца Тома, как замечательно он выглядел в тот вечер. Такой крепкий и энергичный, и Дженет флиртовала с ним, и это раздражало мою свекровь, а я была ужасно довольна.
Она засмеялась и снова пустилась в воспоминания.
— Мы никогда не ладили, мать Тома и я. Да, в тот вечер он был красив. Никто бы не поверил, что всего через двенадцать лет его ждет ужасная смерть от рака. Они стояли вот здесь, Дженет и Дрю — Эндрю, отец Тома. И их обоих уже нет. О, простите. Я опять свернула на запретную тему.
