Наталья Иванова - Новый Белкин (сборник)
Сразу в отделение не поехали, сначала покружили, взяли еще одну девчонку, а потом двух кавказцев и китайца. Девчонка была первой, ее усадили в машину рядом со мной и, завернув в переулок, остановились.
– Ну что делать будем? В отделение поедем? – Усатый милиционер на переднем сиденьи повернулся к нам и весело подмигнул девчонке.
– А какие еще варианты? – спрашиваю.
– Ну, я не знаю. Только в отделении торчать вам до ночи придется.
Девчонка раскрыла сумочку, порылась в ней пальчиками и протянула менту полтинник. Я был на нулях, оставалась пятерка какая-то жалкая. Деньги у девчонки приняли, мент отвернулся от нас, и мы сидели минут десять в тишине. Потом ее отпустили, поездили еще немного, посадили в машину китайца с кавказцами и отвезли в отделение. Деньги больше не просили. В обезьяннике мы с китайцем сидели одинаково тихо, стараясь не встречаться ни с кем глазами, и наблюдали сквозь решетку за вечерней жизнью отделения милиции. Лица кавказской национальности смотрели прямо и смело, иногда говорили друг с другом, не понижая голоса. Один из них попросился в туалет, но ему было отказано. У меня пиво тоже просилось наружу.
Кавказец наконец возмутился.
– А если я очень хочу? Что тогда, а? Может быть, мне прямо тут в туалет идти? Товарищ капитан?
– Нассышь – все отделение мыть будешь.
– Проверьте там, что надо, и уже отпустите, а? Мы не звери же так сидеть и сидеть.
И они вышли первыми. Потом выпустили меня, уже за полночь. Выходил из отделения я, согнувшись вдвое, и еле успел отбежать десяток шагов за кусты, чтобы отлить. На метро я не успел и пошел домой пешком, потому что денег у меня действительно не было. Хорошо, что больше никто в эту ночь не останавливал.
Сегодня у меня есть с собой и паспорт и деньги, так что домой поеду на метро, хотя, конечно, ни в чем нельзя быть уверенным, глядя, как к тебе неторопливо подходят менты.
– Добрый день, уважаемые. Документики ваши можно?
– По какой причине? – Чарльз задал самый идиотский вопрос на свете.
– Проверка паспортного режима.
Очки Чарльза негодующе вспыхивают, но он уже лезет в карман джинсовой куртки.
Менты листают странички паспортов, возвращают наши документы и, не торопясь, уходят. Чарльз усмехается.
– Раньше этого не было.
– Это просто потому, что ты со мной. У меня они все время проверяют.
– Но ты выглядишь прилично, ты нормально одет. Ты совсем не вызываешь сомнения.
Короткое ощущение, что тебя немного унизили, чувство какой-то неловкости у нас уже прошло. Чарльз снова болтает. Говорит об изменениях в России, шутит, что у нас в стране был коммунистический, а теперь установился паспортный режим, попутно оценивает проходящих женщин. А я ему поддакиваю или пожимаю плечами и думаю о том, что они так и будут меня задерживать и проверять документы, пока я не приму решение вернуться к нормальной жизни и поступить к какому-нибудь китайцу в помощники.
Речь при вручении
В 2000 году я думал, что если мой рассказ (третий в жизни рассказ) возьмут в «толстый» журнал, то это будет пределом моих мечтаний. Взяли. Сейчас начался 2003-й. Это означает, что я – «молодой писатель».
Есть некоторые странные понятия, которые родились сразу ущербными, но удивительно жизнеспособными. И сюда относится, по-моему, «молодой писатель».
Нужно определиться, что же такое «молодой» применительно к литератору. Юный, хорошо сохранившийся или же начинающий? Скорее всего, все-таки главную роли играет возраст. Правда, говорят, что писатель и в шестьдесят лет может быть молодым, но это скорее насмешка над нескладностью этого понятия. Все-таки даже пятидесятилетнего писателя трудно назвать молодым. И где проходит граница, отделяющая одних от других, неизвестно.
Как корабль назовешь, так он и поплывет. Сейчас девушки знакомятся не с мужчинами, даже не с парнями, а с «мальчиками», как они выражаются, а потом жалуются на их инфантильность.
И ведь сами «молодые» писатели себя молодыми писателями не называют. Уверяю вас в этом как участник двух форумов молодых писателей в Липках и как студент Литинститута. Это не самоназвание.
Просто человек в принципе очень любит всяческие классификации. И когда он дает названия тому или иному предмету или явлению, он показывает свое к нему отношение. Например, самого себя в классификации живых видов он назвал человеком разумным. Таким он себя видит. Homo vulgaris – это как-то не звучит.
Мне кажется, что все, что делит людей на какие-то группы, подвиды, категории или лагеря, мешает нам смотреть по-настоящему и видеть.
Ко всякому своему состоянию привыкаешь. Мне кажется, что довольно сложно всегда выйти из какой-то роли. И поскольку, как я уже говорил, граница молодости писателя размыта, процесс взросления тоже может затянуться. На последнем форуме в Липках я слышал такую жалобу: «Все, скоро сороковник, на следующий год не пригласят, наверное».
Да, тот, кого будут долго называть молодым, таким, возможно, надолго и останется. Или будет занижать свою самооценку, или писать на молодежные темы, или противопоставлять себя литературной традиции, или просто косить под молодого.
Но какое отношение имеет разговор о молодых и начинающих писателях к премии имени Ивана Петровича Белкина? Если все же продолжать делить писателей по категориям, то самое прямое, потому что Иван Петрович являлся и тем и другим. Как следует из вступления к его повестям «от издателя», скончался он всего на 30-м году жизни, к тому же повести были «кажется, первые его опытом». Роман он так и не окончил.
И я рад, что у этой единственной в России отмечающей лучшие повести премии такое название. Я вижу в нем подтекст, своего рода вызов. Вызов тем, кого оценивают как молодых. И мне хочется пожелать, чтобы в списках финалистов чаще звучали их фамилии. Чтобы Иван Петрович ободрял их своим примером.
Мне хочется поблагодарить организаторов премии. Выйти в финал – это действительно большое событие для меня. Я даже чувствую себя еще немного помолодевшим.
Евгений Ермолин
Я родился в 1959 году в деревне Хачела Архангельской области, корни мои в основном поморские. Мать, Нина Ермолина, – фельдшер; отец, Анатолий Навагин, – моряк, поморский поэт. Раннее детство провел в деревне под Емецком, закончил школу в Архангельске, потом факультет журналистики МГУ (1981). Учился у Анатолия Бочарова, Галины Белой, Лили Вильчек, Анри Вартанова. Занимался на кафедре критики и публицистики в мастерской Игоря Виноградова, что имело определяющее значение в аспекте духовного самоопределения.
С 1981 года я жил в Ярославле и работал в местной прессе. В 1987 году защитил кандидатскую диссертацию во ВНИИ искусствознания (о мелодраме как матрице искусства и культуры в ХХ веке; научный руководитель – Нея Зоркая). С 1989 года работаю в Ярославском государственном педагогическом университете (на данный момент профессор, заведующий кафедрой культурологии и журналистики). В 1999 году защитил докторскую диссертацию (теоретические основы изучения истории русской культуры – персоналистский подход). С 2005 года заместитель главного редактора журнала «Континент».
