Чимаманда Адичи - Половина желтого солнца
— Бывает и хуже. — И накинулась на сына: — Тебе наподдать, чтоб ты дышал? Остынет ведь, пропадет зря!
Мальчик вновь нагнулся над миской.
— Иегова, разрази Говона! — взревел басом пастор Амброз.
— Кончай вопить, иди в армию! — гаркнула тетушка Оджи.
Из соседней комнаты крикнули:
— Тетушка Оджи, да отстаньте вы от пастора! Пусть сперва ваш муженек-дезертир в армию вернется!
— Мой-то хотя бы воевал! А твой живет жалкой жизнью труса, прячется от солдат в лесах Охафии!
Из-за дома показалась Малышка, следом за ней выбежал пес.
— А где Аданна?
— Спит. Она болеет. — Малышка замахала руками, отгоняя мух от Бинго.
Тетушка Оджи буркнула:
— Говорила же я, что у девочки не малярия. А мать пичкает ее листьями мелии, от которых никакого проку. Если больше никто не скажет, так я скажу: у Аданны синдром Гарольда Вильсона, вот так!
— Синдром Гарольда Вильсона?
— Квашиоркор. У девочки квашиоркор.
Оланну разобрал смех. Надо же, квашиоркор окрестили в честь британского премьера! Но когда она зашла проведать Аданну, веселье мигом улетучилось. Девочка лежала на циновке, полузакрыв глаза. Живот у Аданны раздуло, а цвет кожи был нездоровый, намного бледнее, чем каких-нибудь пару недель назад.
— Что-то малярия никак не отступит, — вздохнула ее мать.
— Это квашиоркор, — сказала Оланна тихо.
— Квашиоркор, — повторила та, подняв на Оланну полные страха глаза.
— Нужны креветки или молоко.
— Молоко? Откуда? Мне ж его взять? Зато здесь неподалеку растет антикваш. Матушка Обике мне на днях рассказала где. Схожу нарву.
Не успела Оланна оглянуться, как та подоткнула подол и исчезла в придорожных кустах. Вскоре соседка вернулась с пучком тонких зеленых листьев.
— Положу их в кашу, — сказала она.
— Аданне нужно молоко, — возразила Оланна. — Листья не помогут.
— Оставьте женщину в покое. Листья помогут, если только их не варить слишком долго, — вмешалась тетушка Оджи. — Все равно в центрах помощи ничего нет. А слышали вы, что в Нневи все дети отравились молоком из центра и умерли? Вандалы подмешали туда яд.
Оланна позвала Малышку, отвела в комнату и раздела. Малышка удивилась:
— Угву меня уже купал!
— Да, да, детка, — кивала Оланна, внимательно осматривая ее.
Кожа у Малышки по-прежнему была цвета красного дерева, черные волосы не посветлели, и, хотя Малышка похудела, живот у нее не вспух.
На кухне мать Аданны варила листья. Оланна достала из коробки, что прислал Эзека, банку сардин и немного сухого молока и принесла ей:
— Никому ни слова. Давайте Аданне по чуть-чуть.
Та бросилась Оланне на шею:
— Спасибо, спасибо, спасибо! Никому не скажу.
Но все-таки проболталась. Чуть позже, когда Оланна уходила в контору профессора Эзеки, ее окликнула тетушка Оджи:
— У моего сына астма, немного молока ему тоже не помешает.
Оланна сделала вид, что не слышит.
Дойдя до шоссе, Оланна встала под деревом и поднимала руку, едва завидев любую машину. Остановился солдат на ржавом «универсале». Усаживаясь с ним рядом, Оланна заметила его похотливый взгляд, поэтому говорила с сильным английским акцентом, чтобы труднее было понять, всю дорогу твердила о борьбе за правое дело и вскользь упомянула, что ее машина и шофер в автомастерской. Солдат высадил ее у здания директората, так и не узнав, кто она и к кому приехала.
Хищная на вид секретарша профессора Эзеки оглядела Оланну от парика до туфель и рявкнула:
— Его нет!
— Тогда позвоните ему немедленно и передайте, что его ждет Оланна Озобиа.
Секретарша в удивлении выпучила глаза.
— Повторить? Наверняка профессору будет интересно узнать о ваших пререканиях. Где мне присесть, пока вы звоните?
Без единого слова указав на стул, секретарша взяла трубку. Через полчаса явился шофер и отвез Оланну в Дом профессора, притулившийся в глухом немощеном переулке.
— Я-то думала, важная персона вроде вас, профессор, должна жить в правительственном квартале, — сказала Оланна после приветствий.
— Боже сохрани. Правительственный квартал в первую очередь станут бомбить.
Профессор ничуть не изменился. Впустив Оланну, он с прежним самодовольством в голосе попросил подождать, пока он закончит работу.
Супругу профессора, женщину робкую, необразованную, Оланна видела в Нсукке всего раза два и постаралась не выдать изумления, когда госпожа Эзека в просторной гостиной встретила ее с распростертыми объятиями:
— Как приятно видеть старых друзей! Мы нынче общаемся только с деловыми людьми, сплошные приемы в правительстве. — С длинной цепочки на шее госпожи Эзека свисал золотой кулон. — Памела, поздоровайся с тетей.
Вышла девочка постарше Малышки, лет восьми, с пупсом в руках. Щеки у нее были пухлые, как у матери, в волосах розовые атласные ленты.
— Здравствуйте, — сказала девочка, стягивая с куклы юбку.
— Как дела? — спросила Оланна.
— Спасибо, хорошо.
Оланна опустилась на красный плюшевый диван. На столике посреди комнаты стоял кукольный дом, а в нем — крохотные изящные тарелочки и чашечки.
— Что будете пить? — весело спросила госпожа Эзека. — Помнится, Оденигбо любил бренди. У нас есть отличный бренди.
Оланне неоткуда было знать, что у них пил Оденигбо, — муж ни разу не приводил ее к ним на вечера.
— Мне холодной воды, пожалуйста.
— Просто воды? — удивилась госпожа Эзека. — Ладно, что-нибудь покрепче выпьем после обеда. Официант!
Официант возник мгновенно, будто ждал за дверью.
— Холодной воды и колы, — приказала госпожа Эзека.
Памела захныкала — тугая одежка никак не снималась с куклы.
— Давай помогу, — сказала госпожа Эзека. И обратилась к Оланне: — Она сейчас такая капризная! Видите ли, мы еще на прошлой неделе должны были ехать за границу. Двое старших уже там. Его Превосходительство давным-давно выдал нам разрешение. Мы должны были лететь на самолете с гуманитарной помощью, но ни один не смог приземлиться из-за нигерийских бомбардировщиков. Представьте, вчера два с лишним часа прождали в Ули, в недостроенном здании — не аэропорт, одно название, — и ни одного самолета. Надеюсь, в воскресенье все-таки улетим. Сначала в Габон, а оттуда в Англию, — ясное дело, с нигерийскими паспортами. Британия ведь не признала Биафру.
Смех госпожи Эзека отозвался в душе Оланны острой болью.
Официант принес воду на серебряном подносе.
— Точно холодная? — спросила госпожа Эзека. — Из новой морозилки или из старой?
— Из новой, мэм, как вы просили.
