Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
Приятное предчувствие охватило Джули. Она приподнялась на цыпочки и следила, как человек с щенком внимательно изучает дощечки на всех воротах, решив, повидимому, во что бы то ни стало доставить щенка по назначению.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Берт, отодвигая свои сапоги на несколько дюймов в сторону.
— Нет, не уходи. Это шотландский террьер. Я уверена, что это для меня. Видишь, он идет сюда.
Берт, как видно, тоже был уверен в этом; его смущение выдавало его. В эту минуту она подумала: какой он все-таки милый, такой большой, нескладный, косноязычный. И то, что он хотел убежать от ее благодарности, делало его еще более милым, — она еле удержалась, чтобы не сказать ему об этом.
Человек со щенком увидел Джули и снял кепку, доказав таким образом, что ему известны элементарные правила вежливости.
— А, вот и вы, мисс! Держите его, держите крепче. Он верткий, как угорь.
— О Берт! Это же прелесть что такое! — воскрикнула она, с трудом удерживая в руках черный вертлявый клубочек. — Да постой ты, шалун! Дай-ка я посмотрю, что у тебя тут написано.
«Для. Джули». Только и всего, без излишней чувствительности. Все еще не теряя надежды, она перевернула ярлычок и на обратной стороне прочла: «На память от Криса». На минуту ее восторг угас, сменившись безмолвным, но неприкрытым удивлением. — От Криса, — повторила она и мужественным усилием заставила себя снова оживиться.
— Подумай, как это мило с его стороны! Я только один раз упомянула о собаке, и первое, что он сделал, приехав в отпуск, раздобыл мне то, о чем я так мечтала. Как это похоже на него, правда, Берт? Я должна показать щенка папе!
Помахав ему на прощание рукой, она оставила его одного; забыла даже условиться о прогулке в «кортон-дэвиде». Она была страшно увлечена этим щенком, что-то уж слишком увлечена им, подумал Берт. Он считал, что она больше напускает на себя. Ему не раз случалось оставаться с носом, но впервые в жизни это произошло из-за щенка.
Да откуда же, чорт возьми, мог он знать, что ей так хочется иметь щенка?
Он начал припоминать первое впечатление, которое она произвела на него; ведь первые впечатления потом каким-то образом превращаются в сплошной самообман, в результате которого вы перестаете видеть девушку такой, какая она есть, а, как, дурак, внушаете себе, что она что-то совсем иное. А каково было его первое впечатление от Джули Бантинг? Просто девчонка, не сносила даже еще школьной куртки — копается в ней в саду. Сосунок, а воображает, что кроме нее нет девушек на свете.
К тому же, что касается шика... Мысль о шике, естественно, вызвала в его памяти Молли Филлин. Каковы бы ни были ее недостатки, но у Молли был шик, так что ребята всегда спрашивали, где, чорт возьми, он ее подцепил. И она умеет ценить человека, который участвовал в боях и получил две нашивки и орден.
Он достал трубку, но в ту минуту, когда он поднес к ней зажженную спичку, какие-то слова всплыли в его памяти. «Хищный зверь или птица, «Коршун» или «Филин»?» Вот оно что! Понятно.
Он стоял неподвижно, забыв о догоравшей у него в пальцах спичке, и внезапно уронил ее, послав ей вдогонку довольно крепкое словцо.
— Все острит! Видно совсем меня за дурака считает, — пробормотал он и мрачно зашагал по дороге, посасывая обожженный палец.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
В отпуску Крис больше носил штатское, и это огорчало Джули, зато очень нравилось мистеру Бантингу. Летная форма каждый раз напоминала ему, что сын находится в распоряжении военных властей. А у них свои соображения, в которых жизнь Криса далеко не главное. Быть может, ценой его жизни придется заплатить за победу. Но все это забывалось, когда Крис надевал свитер и фланелевые брюки. Хотя он всего только на прошлой неделе гонял немцев по всему небу, на этой неделе он очень охотно вызвался сажать капустную рассаду. Ни один нацистский летчик-детоубийца не снизошел бы во время отпуска до такой работы, думал мистер Бантинг; тот и вообще не стал бы ничего делать, а щеголял бы в мундире и разыгрывал героя. У немцев все мундир да мундир — они просто жить без него не могут. Ни у одного из их правителей даже штатского костюма нет, если судить по фотографиям.
Волнение, пережитое им, и огорчение из-за нечуткости Криса скоро рассеялись и теперь казались ему даже глупыми; впрочем, не совсем. Мистер Бантинг не хотел верить, чтобы искреннее чувство, идущее из глубины души, могло быть глупым. Но все же между ним и Крисом установились прежние отношения, и Крис даже искал отцовского общества, когда не мог видеться с Моникой. Ничего особенного они не говорили, но оба оставались довольны беседой. Чувство радостного ожидания, с каким мистер Бантинг устремлялся домой после работы, омрачалось лишь мыслью, что семь дней не будут длиться вечно и что Крису очень скоро предстоит вернуться к своему страшному делу воздушного стрелка.
В последний вечер, после того как миссис Бантинг и Джули попрощалась с ними на ночь, отец с сыном долго сидели вместе.
— Мы недолго, мама, — сказал Крис; но как только дверь за нею закрылась, он вскочил, вытащил из-за радиоприемника бутылку портера и штопор и с видом завзятого заговорщика попросил отца достать стаканы.
— Когда-то я еще попаду домой. Посидим, потолкуем.
— Портер, а? — сказал мистер Бантинг. Он редко пил портер. Как-то не приходило в голову попросить, чтобы купили, а кроме того, портер гораздо дороже пива.
— Хорошая штука, Крис. Укрепляет организм.
— Помогает уснуть после встряски.
Это было первое упоминание Криса о встрясках, но распространяться на эту тему он не стал. Вместо этого он положил ноги на стул, уселся поудобнее и улыбнулся отцу.
— Я чудесно провел отпуск.
— Правда, Крис? — отозвался мистер Бантинг. Всю эту неделю его тревожила боязнь, как бы Крис не соскучился дома.
— Да, повеселился наславу.
— Вот будет радость, когда ты совсем вернешься домой, Крис. Все теперь как-то научились больше ценить друг друга.
— Сначала надо побить немцев.
— Да, Кристофер, непременно надо.
Мистер Бантинг задумчиво курил. Ему невольно пришло в голову, что Крис очень похож на него самого и что с годами это сходство еще усилится. Он продолжит род Бантингов, честных, обыкновенных людей, которые так нужны на свете. Но, разумеется, прежде всего надо побить Гитлера.
— Нелегкое будет дело, — раздумывал он вслух. В последнее время у него бывали минуты, когда он чувствовал, что дальше не в силах терпеть. Разрушение и гибель — вот что ему приходилось ежедневно видеть в Лондоне; в поездах и автобусах он переживал страшные минуты, и работать приходилось в постоянном напряжении, прислушиваясь к гулу моторов над головой. Кроме того, он не высыпался. Побить немцев будет гораздо труднее, чем прошлый раз, всем еще много придется пережить. Но об этих мыслях он никому не говорил. Да и думал он так не всегда, а только когда очень уставал. Летчики — жизнерадостный народ, а у мистера Бантинга было правило: никому не портить настроения.
— Летит какой-то, — сказал Крис, прислушиваясь к гулу мотора. — Будем надеяться, что плакса Минни не завоет, а то как бы мама не сошла вниз.
Ему как будто хотелось, чтобы это совместное курение и выпивка были чем-то вроде секрета между ним и отцом.
Гул затих. Они налили по второму стакану и, откинувшись на спинки стульев, посмотрели друг на друга.
— Я недавно подбил «Дорнье». Он вынырнул из облака и прямо мне на прицел. Я и дал по нему очередь.
— Сбил?
— Они выбросились на парашютах. Я потом видел пилота. У него гараж вроде нашего, где-то на Рейне. Звал в гости после войны.
Мистер Бантинг задумался. — Что ж, это может быть интересно. Поедешь?
— Еще чего! Не такой уж я охотник до немцев.
— Да, конечно. Какая все-таки наглость — звать тебя в гости. Самое лучшее — не иметь с ними никакого дела. А что он за человек, Крис?
— Да как, будто ничего. Сто лет не брит, весь зарос щетиной. А вот в стрижке не нуждается.
— Голова, как биллиардный шар, да? Я вот все думаю, Крис, как это будет, когда ты вернешься домой после войны. Отложил для тебя немного денег. Не бог знает сколько, а так, кое-что, сколько мог. Я думаю, нельзя ли получше оборудовать гараж, помочь тебе немножко. Чтобы у тебя, когда вернешься, было свое солидное дело. А не эти полеты, вот что.
— Спасибо, отец, только я не хочу брать у тебя.
Мистер Бантинг взволнованно подался к нему. — Почему же, Крис? Мне хочется помочь тебе. Ведь война когда-нибудь кончится.
— Да. Опять будет «послевоенное время», верно?
— Конечно, будет, Крис, — сказал мистер Бантинг ободряющим тоном. — А войну надо пережить, только и всего.
Крис улыбнулся ему задумчивой, даже грустной улыбкой. Слова мистера Бантинга повисли между ними в воздухе, точно напечатанные. Крис снял ноги со стула и вскочил.
