Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем
— Роттта-а-аа строиться! — скомандовал он.
Мы построились. Оказывается, кто-то из солдат, несмотря на предупреждение командира роты, выкурил сигарету и бросил окурок на лестничной площадке. И вот Гладков приказал, чтобы мы оделись и вышли на улицу, где бушевала пурга, вихри снежные крутя. Трещит сорокаградусный мороз. Мы недовольно, но быстро вышли из казармы и построились на плацу. Командир роты Гладков приказал нам вооружиться лопатами, кирками и ломами. Двоим он велел принести носилки и положить на них тот злополучный окурок. Те выполнили приказ.
— Рядовой Матусевич, принесите барабан. Вы пойдёте впереди роты, будете бить в барабан! — сказал Гладков.
— Есть принести барабан! — сказал Матусевич и побежал в красный уголок ленинской комнаты за барабаном.
— Товарищи солдаты! Сейчас мы с Вами пойдем в лес, и похороним там окурок! — сказал Гладков.
Ну, что ж, приказ есть приказ! Итак, мы пошли в сторону леса строевым шагом, распевая солдатскую песню в такт наших сапог. Впереди идет Матусевич с барабаном на шее, как пионер, ей богу!
— Тр-рр-рр — ран — тра — ран — тра — ран — трара! Тан-тарара! — бил он в барабан, а мы пели хором: „Не плачь девчёоо-о-онка, пройдут дожди! Дуп — дуп! Солдат вернёоо-оо-отся, ты только жди! Дуп — дуп!“
А на сорокаградусном морозе воет вьюга, падают снежинки, крутясь на пронизывающем холодном ветру, не давая нам открыть глаза. Иду, и думаю, — слава Богу, что бушует пурга. Иначе, — увидели бы нас гражданские люди и повалились бы со смеху. Мы шли долго сквозь злой ветер с крутящимся в воздухе снежными хлопьями. Вам — ложь, мне — правда, мы прошли вглубь леса по узкой заснеженной дороге километров восемь и, наконец, остановились. Потом по приказу командира роты Гладкова, начали рыть могилу. Но в замершем грунте копать могилу не так-то просто. Ударишь киркой или ломом — лед разлетается, попадая в лицо, в глаза и в рот. В общем, мы с трудом рыли яму, но глубина могилы не устраивала ротного. Короче, мы, в конце концов, вырыли двухметровую могилу и похоронили туда окурок со всеми почестями, словно национального героя. Потом, усталые и замершие, вернулись в казарму.
После этого случая, многие солдаты, в том числе я и Сашка, бросили курить. Тогда мы сильно обиделись на командира роты Гладкова. А сейчас мы благодарны ему, за то, что он столь неординарным способом заставил нас бросить курить. Когда человек бросает курить и начинает заниматься спортом, то у него резко улучшается здоровье. Ему легко дышится, и он не устанет, когда работает. Здоровье, оказывается, — это самое главное на свете! Давайте, друзья, поднимем бокалы за наше здоровье! А ты друг мой, Александр, живи сто лет! Желаю тебе крепкого здоровья, богатства, благополучия и, конечно, семейного счастья!»
Этими словами Гурракалон завершил своё поздравительное выступление.
Гости дружно аплодировали, поднимали бокалы и звонко чокались. Выпив глоток вина, Александр Березанский поблагодарил Гурракалона за тёплое и красивое поздравление. После этого зазвучала музыка, и начались песни, пляски. Гюльахмед сделал на память несколько снимков с помощью своего фотоаппарата и спел грустную азербайжанскую песню из кинофильма «Аршин мал алан». Он пел, глядя на Ларису, и с его глаз катились слезы. А Лариса смотрела на Гурракалона и пила фанту из большого фужера, не отводя от него глаз.
После веселья люди стали расходится по домам. Гурракалон тоже вышел на улицу. Там все попрощались с именинником и начали уходить. Тут Лариса подошла к Гурракалону и попросила проводить её, хотя бы до моста. Гурракалон не мог отказать ей и, они вдвоём, попрощавшись с именинником, пошли по заснеженному тротуару в сторону моста. Ночь была лунная. В небе мерцали холодные синие звезды. Гурракалон с Ларисой шли под луной, скрепя снегом, в сопровождении своих длинных теней.
— Какая красивая Петроградская ночь! — сказал Гурракалон.
— Да, Гурракалон, восхитительно! — подтвердила его слова Лариса, проворно засовывая руку подмышку Гурракалона. Теперь они шли под ручку, словно муж с женой.
— А какие они, Петербургские ночи, весной! — восторженно сказала Лариса — В конце мая и в начале июня в Петербург опускаются белые ночи. В это время город тонет в белизне, словно в молоке! Влюбленные теряют сон и покой. Они парами гуляют по ночному городу, как мы сейчас, представляете?
— Да, в этих краях человек легко можно стать поэтом. У нас в Узбекистане тоже своеобразные пейзажи. Красивые лунные ночи. Мы с моей любимой женой гуляли иногда по тропинке вдоль берега реки Телба-дайро, любуясь тихо светящей луной. В одну из таких ночей мы увидели под луной на тихом лугу шкаф-квартиру нашего соседа по имени Далаказан — сказал Гурракалон.
— Гурракалон, засмеялась Лариса, — а зачем Вам работать в нашем цеху? Вы же врожденный юморист. А юмористы эвон как живут! Михаил Жвонецкий, Максим Галкин, Геннадий Хазанов и многие другие — сказала Лариса.
— Да, что Вы, Лариса, какой из меня юморист? Я — простой сапожник. Только, когда я говорю, мои слова почему-то звучат смешно. Я и сам не рад этому — возразил Гурракалон.
— Нет, Вы все время подшучиваете. Вот, к примеру, Вы говорите, что Ваш сосед, живет в шкаф-квартире. Разве может человек жить в шкафу? — сказала удивлённо Лариса.
— А почему бы и нет? Между прочим, я говорю вполне серьезно. У нас действительно есть такой человек по имени Далаказан по фамилии Оса ибн Коса, и он на самом деле живет в шкафу! Вы мне не поверите, но Далаказан рад, что живет в шкафу и даже гордится этим. Многие наши односельчане завидуют ему. Потому что он не платит баснословную мзду за землю, за газ и электричество. Он не только живет, но и работает в своей шкаф-квартире, учит детей, даёт им уроки птичьего языка и литературы! Он знает птичий язык и свободно разговаривает с птицами!
Услышав такое, Лариса громко захохотала, тряся плечами.
— Ну вот, вы снова смеётесь, а я говорю вполне серьезно — сказал огорчённо Гурракалон.
И продолжал:
— У него в шкаф-школе учатся даже сотрудники правоохранительных органов. Среди них есть один ученик, отличник, пузатый милиционер с лысой головой и с ученической сумкой на плечах — сказал он.
Лариса утомилась, смеясь, и стала умолять Гурракалона, чтобы он перестал смешить её, потому что она может надорвать животик со смеху.
Так они шли, беседуя, и не заметили, как перешли мост через Лиговку.
— Можно я провожу Вас до дома? — спросил Гурракалон.
— Спасибо, Гурракалон, Вы очень добры — поблагодарила Лариса.
Они продолжили путь. Шли не спеша, скрепя снегом, лунной дорогой в сторону жилых кварталов.
77 глава Cон во сне
Гюльахмед принес Гурракалону письмо от Фариды.
— Гурракалон, тебе письмо от женщины! Почтальон просил передать — сказал он.
— Да? Ну, спасибо — сказал Гурракалон, протягивая руку за письмом.
— А что, у вас дома компьютера, что ли, нет? — спросил Гюльахмед удивленно, — переписывались бы вы по электронной почте. Быстро и удобно. Цивилизованные люди давно перестали отправлять письма обычной почтой. Пользоваться конвертом, заклеивать, облизывая его, вредно для здоровья. А отправлять письма в конверте — это допотопный способ. У нас в Азербайджане у каждого человека, даже у детей, есть своя электронная почта.
— Эх, Гюльахмед, у нас в Узбекистане даже у многих руководителей нет электронной почты. Многие даже не знают, как обращаться с компьютером. Особенно в провинциях. У нас, в частности, тоже нет электронной почты. Хотел завести e-mail, сходил в город, всё разузнал, и передумал. Зачем, думаю мне электронная почта, ежели в нашем селе нет интернет-кафе? Ну, купил компьютер, а дальше что? То есть, как подключится к интернету? Для этого человек должен попросить разрешение у компетентных органов. Одним словом — лишняя головная боль. У нас нет свободы слова! Нам проще переписываться допотопным способом. Тут нет цензуры и всяких там вирусов, ограничений и так далее — объяснил Гурракалон.
Потом распечатав конверт, он начал читать письмо, которое пришло от его возлюбленной Фариды. Письмо начиналось так:
«Пламенный привет из Таппикасода!»
Дальше она писала:
Здравствуй, любимый мой Гурракалон! Как поживаешь, и как твои дела? Что касается меня, то я живу, как все другие таппикасодчане. Только тоска разъедает мою душу. Я сильно соскучилась по тебе. Куда не взгляну, — каждая вещь напоминает мне о тебе. Лежу в кровати одна, и долго не могу уснуть. Думаю только о тебе. Иногда, сижу у окна, читаю и перечитываю твое письмо вновь и вновь при свете керосиновой лампы, и никак не могу начитаться. Я даже наизусть его выучила.
Сегодня я ходила к берегу по заснеженной тропе, по которой летом мы с тобой гуляли лунными ночами. Рисовые поля, деревья, овраги — всё покрыто толстым слоем снега.
