Ксения Велембовская - Дама с биографией
Картошка для пюре закипела, котлетки зарумянились, зашкворчали… А вот и наш Тима явился на запах жареного. В Костином халате и шлепанцах на босу ногу.
— М-м-м, как вкусно пахнет! — С наслаждением втянув воздух смешным, приплюснутым, совсем не Костиным носом, мальчишка уселся поближе к столу, на котором аппетитно зеленел намытый салат и огурчики, и, стащив кудрявый листик салата, взглянул снизу вверх по-детски еще больше заблестевшими после мытья, темно-темно-карими глазами: — Теть Люсь, а вы где так здорово научились готовить?
— Частично дома, у мамы, частично самостоятельно. Либо руководствуясь «Книгой о вкусной и здоровой пище», либо методом проб и ошибок. Продуктов перепортила ужас сколько, но в итоге вроде постигла премудрости кулинарии. Освоила даже некоторые экзотические блюда бывших народов Советского Союза, — усмехнулась она, вспомнив, как когда-то варила Марку в старом тагане обожаемую им мамалыгу, жуткую, кстати, гадость, пекла ему молдавскую вертуту с брынзой, фаршировала перец.
— А у меня мама готовить реально не умеет. Просто катастрофа. Раньше хоть папанец классно варил суп из пакета, но и он, на мою беду, постепенно выбился в люди. Знаете, теть Люсь, как трудно жить человеку, у которого родители выбились в люди? — Тоска в голосе была сильно преувеличенной. В общем, прикалывался парень.
— Не-а, не знаю! — засмеялась Люся. Неожиданный тет-а-тет между тем обещал быть содержательным, и она протянула разговорчивому мальчишке доску и нож: — Давай-ка, помогай, учись, в жизни пригодится. Пока в люди не выбился. Режь огурец и рассказывай про свою тяжелую долю.
Чревоугодник Тимка остался верен своей главной теме — насчет пожрать. Но с помощью вроде бы ничего не значащих житейских вопросиков удалось выяснить и кое-что интересное, о чем Костя почему-то не находил нужным рассказывать. Его распрекрасная Виктория, оказывается, дослужилась в своем Минздраве до очень высокой должности, раскатывает на персоналке с водителем и с важным видом заседает в президиуме международных конгрессов по здравоохранению и экологии. О «предках» Тимка говорил как всякий пацан его возраста — чуть-чуть иронически скривив губу. Тем не менее чувствовалось, что мать он уважает и даже побаивается. Что же касается отца — совершенно непонятной для Люси личности, — то Куркин-старший, похоже, не пользовался большим авторитетом у Куркина-младшего. «Папанец за сумасшедшие деньги откачивает жир у крутых толстых теток, — хихикая, признался Тимка. — Эта хрень называется у них “липосакция”».
Обнаружив, что заговоривший ее мальчишка что отрежет, то тут же и съест, Люся хлопнула его по руке:
— Эй, приятель, так дело не пойдет! Боюсь, мы сегодня останемся без ужина… Ты не Тимофейка, ты самая настоящая саранча! — добавила она со смехом и, подумав, что расспрашивать его дальше небезопасно — чего доброго, еще расскажет матери, как тетя Люся выпытывала у него, кто да что, — быстренько выпроводила обжорку из кухни с заданием самому привести в порядок грязную одежду, повесить ее сушиться над ванной, а затем разложить в комнате стол. — Иди, иди, не ленись. Бог труды любит!
Впопыхах вытащенный из холодильника пакет молока вдруг выскользнул у нее из руки и плюхнулся на пол. Тут же подхваченный, он почти не разлился, но и столь ничтожного происшествия хватило, чтобы вновь почувствовать себя несчастной и вознегодовать: чтоб ты провалился со своим пюре! Нашел себе повариху, сватью бабу Бабариху! Мать у него, видите ли, готовить не умеет! Зараза минздравовская!
«Что же я за идиотка такая? Почему все моментально превращают меня в прислугу? Кухарку, поломойку…» — со слезами бормотала она, вытирая тряпкой белую лужицу на полу. Внутри помимо воли опять нарастала тупая боль обиды и жалости к себе, которая, чуть что случись, накатывала со дня смерти Нюши. А сейчас это психопатическое состояние усугубилось еще и от Тимкиной болтовни. Спрашивается, если у Виктории все схвачено — а это не вызывало сомнений, у чиновников ее уровня все схвачено, — за каким дьяволом мальчишка таскается сюда со столь завидной регулярностью? Да при такой высокопоставленной мамашке его примут в какой хочешь институт! А про медицинский и говорить нечего. Тем более что парень он толковый и вроде учится хорошо.
Допустим, уже спокойнее рассуждала Люся, разминая слитую картошку, Куркины решили подготовить отпрыска на все сто, так, чтобы он своими выдающимися познаниями сразил наповал всю экзаменационную комиссию. Тогда почему они не взяли ему профессионального преподавателя по химии? Решили сэкономить? Сомнительно. С учетом чиновничьей зарплаты и липосакции денег у этих Куркиных куры не клюют. Для чего же тогда столь рискованный эксперимент, как занятия с Костей, который, по его же собственному признанию, прилично подзабыл школьную химию и абсолютно не копенгаген в ЕГЭ?.. Вывод напрашивался сам собой: Тимкины занятия с Костей — очередные происки маниакальной собственницы Виктории — как бишь ее там? — Валентиновны. Пронюхав, что у Кости кто-то появился, мадам решила в срочном порядке затянуть поводок на его шее. Хронология событий, кстати, полностью подтверждала такую догадку. Это Виктория, конечно же, Виктория звонила Косте тем вечером, накануне Нового года…
В редком для нее в ту пору, после всех смертей и похорон, лирическом настроении Люся меняла местами игрушки на пушистой красавице елке из заморских лесов, второпях наряженной Костей к ее приходу, чтобы «Люсечка», как маленькая девочка, нашла под елкой подарок от Деда Мороза. Подарок был поистине сказочным — билеты на премьеру к Фоменко и самые любимые, очень дорогие духи, о которых она теперь уже и мечтать не могла.
На елке мерцали лампочки, за спиной уютно, по-домашнему бурчал телевизор…
Раздался звонок, она ответила, и трубку сразу бросили. Снова звонок… «Да-да, алло! Я слушаю вас». — «Очевидно, я ошиблась… какой у вас номер?» Люся назвала номер: зачем терзать друг друга звонками? «Ах, вот как! В таком случае мне хотелось бы поговорить с Константином Николаевичем». — «К сожалению, его сейчас нет. Перезвоните, пожалуйста, через полчаса, думаю, Константин Николаевич уже вернется. Он ненадолго, в булочную…» Трубку бросили не дослушав. Не сказав ни «спасибо», ни «до свидания».
Свое тогдашнее удивление она прекрасно помнила, так же как и интонации того женского голоса: сначала — безразлично-начальственные, как у главной инженерши ДЭЗа в Ростокине, потом — вкрадчиво-лисьи. Первое, ревнивое предположение и было: Виктория! — но его вытеснило другое, испугавшее значительно больше: это из клиники! Неужели Костю вызовут на работу в Новый год?
