Евгений Будинас - Дураки
Так что поводов поскучнеть у нового хозяина «Артефакта» было предостаточно. А тут еще с Дубинками морока.
Мельница при новом хозяине так ни разу и не закрутилась... А надо бы. И праздники надо устраивать, и экскурсии принимать — Кравцов вскоре понял, что те, кто совсем недавно терзал Дудинскаса за создание музея, с таким же рвением наедут теперь на нового хозяина, но уже за развал. Наезжать-то надо — работа такая, и какая разница — за что. Вот и крутись теперь, финансируй, продолжая традиции, сто лет ему не нужные. До того дошло, что пришлось проводить даже очередной Фэст старосветской культуры — или Рождество, или Коляды — хрен их там, с этими их традициями, разберет...
не плюйте в колодецПолучив от Виктора Евгеньевича список гостей, составленный Дудинскасом с помощью Надежды Петровны, точнее даже, ею — с его помощью, Кравцов скривился.
Оппозицию, всех этих болтунов, так же, как и всех «щелкоперов» из независимой прессы, он откровенно недолюбливал — этих неудачников, с их пустыми наскоками на власть, до которой не сумели дорваться. В грядущие перемены Кравцов не то чтобы не верил: всеми силами он хотел их не допустить, осознавая себя опорой новых порядков.
Поэтому, взяв наперевес автоматический карандаш, парой своих въедливых буравчиков он заелозил по списку. И принялся старательными загогулинами вычеркивать вредные фамилии. Делал он это с нескрываемым удовольствием, словно приговаривая к расстрелу.
А против правильных фамилий ставил птички — словно награждал.
Из списка вылетели
редакторы независимых газет и корреспонденты московских...
депутаты злосчастного Верховного Совета, так до конца и не разогнанного Батькой...
несколько писателей, членов ПЕН-клуба... и даже председатель Союза писателей, поэт Некляй Владимов, только что получивший из рук Всенародноизбранного госпремию за вклад в развитие...
Сережа Горбах и Саша Перемет вместе с коллегами из всех российских телепрограмм...
Виктор Столяр...
Его фамилию Кравцов зачеркнул трижды, а на месте, где значились профессор Юрий Ходыкин и режиссер Юрий Хащ, у него даже прорвалась бумага.
«Мы же договаривались политикой не заниматься, в колодец не плевать».
Рассказывают, что, узнав о предстоящем наезде, президент компании «Туше» Пупликов успел разделить свою компанию на семнадцать самостоятельных фирм и спасся от ареста, улетев в Лондон[99]. И теперь Всенародноизбранный каждый вторник, принимая с утренним докладом шефа Главного Управления Безопасности, первым делом требует список всех этих фирм и собственноручно вычеркивает в нем те, которые удалось прихлопнуть за минувшую неделю.
Теперь, глядя на Кравцова, увлеченно черкающего, Дудинскас увидел, как это делается на пятом этаже.
...Против фамилии бывшего губернатора области Василия Васильевича Васькина он вывел изящно завитый вопросительный знак.
— Васькин нам дорогу сделал, — сказал Дудинскас. — Только асфальт не успел положить.
Кравцов ничего не ответил.
Птичками оказались отмечены руководители нескольких министерств, начальник железной дороги (его фамилию Кравцов почему-то вписал), Месников, Подметалин, Горбик, Мацкевич, Герин... И еще несколько человек из Управления хозяйством, тоже вписанные рукой кормильца.
А против фамилии Главного Завхоза он с удовольствием выставил восклицательный знак, обведя его кружочком. После чего с сожалением спросил:
— Павел Павлович вряд ли приедет?
И посмотрел на Дудинскаса с надеждой. Раньше ведь приезжал...
— После вашей кастрации списка, пожалуй, даже гэбисгы не приедут, — мрачно буркнул Дудинскас и добавил, прежде чем Кравцов успел дернуться: — У меня к вам есть простое, чисто коммерческое предложение, которое, мне кажется, снимает проблему. Всю ответственность за последствия я беру на себя...
глава 2
в поисках выхода
(в дубинках колядуют)
Коляды совпали еще с одной датой: в «Артефакте» первый юбилей. Не много, но все-таки прошло десять лет, Дудинскас решил красиво попрощаться, Дубинки для своего праздника у Кравцова арендовал. В газетном отчете у Мальцева написали: «Печальный праздник». Отметили даже, что плохая погода, хотя собрались только друзья. И впервые — в складчину.
решающий аргументПриехал из Забродов бородатый художник Борис Титович. Один из основателей музея. Под правым глазом, как он художественно выразился, здоровенный фингал.
— За Батьку пострадал, за такое не жалко.
В соседней деревне у них был магазин. Потом закрыли. Через три месяца объявили, что вместо него приедет «для удобства населения» автолавка. Привезет хлеб, соль, спички, мыло...
Окрестный люд собрался в ожидании этой лавки, которая, естественно, опаздывала на пару часов. Говорили только о хозяине, о том, какой он все-таки чуткий, как обо всех заботится, не забыл и про автолавку. А сколько у него таких вот, как эта, деревень...
Борис, художник, завелся:
— Бабы, мужики, окститесь! Что вы несете? У вас был магазин, а теперь вам кидают какую-то лавку, которая еще не известно, приедет ли...
Тут и получил в ответ:
— А ты кто и откуда ты здесь вообще взялся? — наехал на него один.
— Так вот, знай, у меня под стрехой для таких, как ты, кое-что припасено, — поддержал другой.
— Ну а третий, решающий, аргумент нанесла мне несчастная жизнью согбенная бабка — она вообще просто так пришла: денег у нее и на спички нет. Подобрала подходящую каменюку, старая катапульта, и прямо под глаз мне ее запузырила.
Посмеялись. Почему-то всегда смешно, когда больно.
— А где Валя? — спросил Дудинскас. — Супругу-то что ж с собой не прихватил?
— Вот тут-то, — Борис указательным пальцем назидательность подчеркнул, — самый сокрушительный аргумент. Это когда я домой пришел. Совсем, говорит, рехнулся. Нам же теперь здесь не жить.
последняя надежда— Батьку в народе любят, — нечаянно поддержал тему Толя Феденя.
Пятясь широким задом, он неловко выбрался из задрипанных «Жигулей», на каких почему-то раскатывает независимая пресса (кроме Мальцева). И теперь, отдуваясь, все поворачивался в тесном пальто, смешно разводя пухлыми ручонками.
— Я вам вещественное доказательство привез...
И предъявил публике свой фонарь, только не под правым, как у художника, а под левым глазом. Это его доброжелатели встретили вечером у лифта. Справились о здоровье, передали привет.
— А почему «доброжелатели»? — спрашивает кто-то под общий смех. Что-то уж больно все развеселились.
— Это не мои, это Батькины доброжелатели. Жалко вот, что и нос свернули. Чтобы не сувал, куда не надо... Только вы не бросайте нас и не уходите, — сказал он Дудинскасу, став серьезным. — Вы ведь наша, может быть, последняя надежда. Потому что если и у вас здесь ничего не получилось, значит, не может получиться вообще. И из этого правила даже нет исключений. Хотя вы ведь уже ушли. Опять я главного не заметил.
взаимностьФеденя прав: Батьку в народе любят... За него любому накостыляют. Хотя то, о чем он говорит, понимают не всегда. Но сочувствуют, особенно женщины, которые и новости по телевизору почти не смотрят, чтобы не портить себе нервы.
— Ну зачем он так нервничает, так близко к сердцу все принимает? — вздыхала Ольга Валентиновна. — А о себе, бедный, всегда в третьем лице говорит: «Президент сказал, президент считает». Простые люди путаются, не понимают, кого он имеет в виду...
Мужики, напротив, от телевизора не отрываются, глядят с надеждой, совсем оживляясь, когда видят, как он за них стоит. Еще больше радуются, если показывают, как плохих он ругает и наказывает, упрямых — гонит, а которые слишком упрямы — отправляет в тюрьму.
зона— Ну что ты поделаешь, если они так хочут?
Юрка Хащ на Коляды прибыл в образе ряженого: нос красный, сам лохматый, как медведь, еще и косолапит, правда, уже без костылей. Ему тоже за Батьку вломили, чтобы знал, как снимать про Всенародноизбранного и Всенароднолюбимого обличительное кино. «Про что снял, за то и получил».
Считай, десяток лет они с Дудинскасом толком не виделись. С той поры, как вместе делали фильм про первый исторический мордобой у Восточного кладбища. Теперь свиделись — сценарист, снова нищий, в долгах, и нищий режиссер. С того Хащ и начал, на чем остановились:
— Старик, хорошо, что ты бабки все-таки заработал. Представляешь, какой мы про это отгрохаем фильм! Только теперь директором буду я.
