Евгений Будинас - Дураки
Кроме Дудинскаса с ним никто и не спорил.
кто здесь хозяин?Кравцов и представить не мог, во что эта «курочка» ему станет. Со всеми ее «золотыми яйцами» — в виде прохудившихся крыш, постоянной мороки с отоплением, забот о дорогах, дровах, кормах для животных, еще и об ослином потомстве. Приезжий люд стал возмущаться, отчего над бедным осликом по имени Вжик, в самом начале привезенным Дудинскасом из Таджикистана, так измываются одиночеством. Пришлось выписывать ему чужеземную невесту. А в Мальцевской газетенке сразу издевки. Сначала: «Второй осел государства живет в Дубинках». Потом из-за невесты: «Разве своих ослов мало?» И почему, мол, начали со второго? У первого — тоже: вдали от мамки одиночество...
Посыпались неприятности. Только теперь уже на нового владельца.
Хуже всего, что, обретя Дубинки в собственность, Кравцов оказался в них никакой не хозяин. Вдруг проявилось, что хозяином музея не всякий может быть, и уж совсем быть не может тот, кому и нужен-то никакой не музей, а «хотя бы» баня.
Первый раз решив самостоятельно в эту баню съездить, Кравцов позвонил Геннадию Максимовичу и сообщил, что скоро прибудет, но тот ему ответил, что как раз сейчас в баню никак нельзя. Как человек умный по-новому, Кравцов не мог знать, почему в удобное для него время вдруг нельзя. Разъяснений не дослушал: недосуг, да и с какой стати.
Но баня была заказана для гостей иностранной фирмы, местное отделение которой возглавляет молодой и норовистый швейцарец. Он не менее Кравцова честолюбив, кроме того, был женат на москвичке, пять лет учился в Москве и научился обращаться с нахалами, пусть даже из новых и крутых.
Кравцова из бани вышвырнули вместе с охранником. Хорошо, что в трусах.
— Ты есть дурак! — на не очень ломаном русском кричал ему вдогонку швейцарец, добавляя про мать. — Ты есть хозяин, ты мне продал время твоей саун? Это твой бизнес или ты здесь есть кто?
Кравцов появился снова. Первого раза ему было мало, тем более что все — свое.
— Ну прямо пищом лезет, — сказали на кухне.
Это о безраздельном-то владельце!
А пьяный сосед из-за реки, отставной подполковник-афганец — что-то в Дубинках ему обещали, но забыли, — пришел, всех растолкав, отодвинул охранников (теперь уже трех) и всадил самодельный ножик в подвешенный на цепях деревянный стол:
— Кто? Здесь? Хозяин?
Действительно, кто?
Охранники у Кравцова, люди в прошлом сельские, в «ссору» не полезли — со своим уставом в «чужой» монастырь. Кравцов возмущался, он не понимал, что здесь другой мир, где до сих пор, хоть позади и Афганская, и Чечня, еще не совсем разобрались даже с немцами и партизанами.
Обидевшись на местных окончательно, Кравцов тут же скомандовал отключить в деревне свет. Линия энергопередачи была «артефактовская», а за свет местные не платили: Дудинскас с самого начала так сердобольно постановил, чтобы хоть как-то компенсировать бедным старикам долги государства за их трудовое колхозное прошлое.
Ночью назавтра баня сгорела.
— Думаешь: это поджог? — спросил Кравцов.
Нет, о том, что местные в отместку новому хозяину могли поджечь баню, Виктор Евгеньевич даже не подумал. И Кравцову ничего такого не сказал.
Но вот то, что из всей деревни ни один человек на пожар не пришел, даже из любопытства, его очень расстроило.
В третий раз Кравцов приехал просто покататься на коне. Он шел к машине, чтобы взять свою сумку, но на капоте его джипа дрых в стельку пьяный банщик Гришка.
— Сделайте что-нибудь, — жалобно обратился Кравцов к окружающим.
— Убери свою тачку, — с трудом приподнял голову Гришка. — Поставил на проходе. — Машина действительно загораживала проход. — Людям к автобусу не пройти!
нужен хозяинХотя на самом деле народ здесь спокойный, пришибленный даже, а не тихий, как говорят, — в этом Дудинскас давно убедился. А сейчас, расставаясь с собственностью, к своему удивлению, обнаружил, что больше всего местные жители — и не только старики, а даже и совсем юные, еще даже и не побывшие колхозниками, — хотели бы обрести над собой хозяина. И чтобы все здесь было его, отчего, даже уехав, как раньше бывало, хоть в Америку, он все равно радел бы за все здесь, как радеют за свое. Пусть бы даже и дурил при этом, но с полным правом.
Казалось бы, у нового хозяина Дубинок был вполне реальный шанс в этом качестве утвердиться. Кто именно хозяин, людям-то все равно. И разницы между Дудинскасом и Кравцовым никто бы не различил. Главное — чтобы купил. Тогда здесь все будет свое, а свое не может быть безразличным...
важны мотивы...Но нет, оказалось важны мотивы: зачем купил. Всегда важны мотивы. И понимает ли он цену? Всегда нужно понимать. Ведь только кровными не бросаются. Это в народе знают, а фраеров не любят. Вскоре и заговорили, что хозяина снова нет. Не руками, мол, заработано, слух пошел, а за презервативы, и не головой: дурные деньги. Слухи поползли, что он кооперативщик и даже банкир, откуда, известно, и вся зараза.
То есть хозяин-то им был нужен, но не абы какой, во всяком случае не новый дурак и даже не новый умный. Хозяин нужен (оказалось) по-старому состоятельный, то есть все же «старый дурак» — еще из тех времен (думалось, что совсем забытых), когда богатство и власть как-то соответствовали культурности.
Это невероятно, но вдруг проявилось, что эти вот Гришки, Васьки и Сашки любили Дудинскаса... за уважительность, за культурность. Оказывается, и родник, который, обнаружив с профессором Федорчуком на старой схеме помещичьей усадьбы, Виктор Евгеньевич, хозяин, откопал и восстановил, был им нужен.
Отчего при встрече и грохнулась перед ним старушка-соседка (из-за реки), чтобы поцеловать руку.
Вырвался, оттолкнул, смутившись, но не все, оказывается, с ними так просто.
Наоборот даже, совсем запутанно. Дудинскас — вдруг получилось — их как бы предал.
— Зря ты, Евгеньевич, нас снова забросил, эх!.. Едва поднялись...
— Что вы волнуетесь! Как я был здесь, так и остался. Ничего не изменилось.
Хотя изменилось все. Едва перестав быть для себя старым дурнем, едва избавившись от пут собственности и утратив страх ее потерять, он тут же для них обернулся наемным, а значит, временщиком.
осень...От всех этих соприкосновений с натурой Кравцов заметно скучнел. Тем более что с маркой, да и вообще с «Голубой Магией», все раскручивалось как-то медленно, слишком медленно, скорее буксовало, как колеса в осенней грязи.
Игорь Николаевич Катин на производстве не появлялся: неделями пропадал в Москве, по телефону делился «радостными» новостями о том, как вопрос с унифицированной маркой прорабатывается, в ответ на нетерпеливые расспросы Кравцова кормил его завтраками.
У Дудинскаса с выполнением условий тоже не очень клеилось. Время шло, комиссия ГЛУПБЕЗа неспешно трудилась, собирая факты и перепроверяя их, новый Кузькин успокаивал, что все идет по плану, Горбик ушел в отпуск, в Налоговой инспекции никакие санкции никто снимать не собирался...
Единственное, что пока удалось, так это приостановить судебное разбирательство с арестом собственности.
Приостановить оказалось не так уж и сложно. Просить не за себя вообще проще, Дудинскас раньше это хорошо знал, теперь вспомнил. Хватило одного звонка.
Приятель Макса Кутовского, тоже экономист и профессор, Федя Капитулов, который у Всенародноизбранного состоял Консультантом, взялся помочь. В Дубинках он бывал, Виктору Евгеньевичу обрадовался: «Частному сектору наше с кисточкой!» Узнав, в чем дело, огорчился: «А я думал, у тебя счета в Лондонском банке!» Потом аккуратненько звякнул Главному Инспектору Дворчуку с дружеским вопросом: знает ли Анатолий Анатольевич, что расследованием по «Артефакту» занимается Главное Управление Безопасности? «Будут Батьке докладатъ». Анатолий Анатольевич не знал. И тут же распорядился исковое заявление из суда временно отозвать — до выяснения дополнительных обстоятельств и особого мнения.
С поставкой нового оборудования тоже что-то затормозилось, и Станков с Ольгой Валентиновной перебивались мелочевкой, да и то не с ценными бумагами. Правда, Дудинскасу удалось заполучить престижный заказ к новому году. Для начальства изготавливались шикарные наборы из ежедневника, настольного и настенного календарей, блокнота и алфавита — эксклюзивной печати, в переплетах лайковой кожи и ручной работы. Но на ручной работе не больно разживешься. И теперь уже не Дудинскасу, а Кравцову два раза в месяц, перед зарплатой, приходилось раскошеливаться, чтобы народ не разбежался.
