Андрей Школин - Прелести
— Что ж Вы делаете-то, Владимир Артурович? Я хотел по-хорошему…
Спасительное мерцание замаячило перед глазами, и я, наконец, проснулся.
* * *Море было тёплым и ласковым. Чёрное море. Май 1995 года. Сочи.
Мой паспорт находился в Москве, в консульстве Франции, и пока французы решали — открывать визу или нет, я вторую неделю валялся на черноморском пляже. Загорел точно негр. Скоро стану похож на настоящего «француза».
Вечером, возвращаясь с пляжа, прошёлся вдоль книжных рядов, выставленных прямо на тротуаре. Книги лежали в полном беспорядке, поэзия смешалась с эротикой, а детективы угрожали толстым томам Льва Толстого. Уличная распродажа.
Полистал несколько ярких буклетов, отложил их в сторону и случайно прочёл название одной из книг: «Хазарский словарь». Автор Милорад Павич.
Открыл сзади и нашёл раздел «Содержание».
Принцесса Атех, ловцы снов. И как будто не было этих трёх лет. И такая тоска…
Купил книгу, бросил в сумку и повернулся к дороге, намереваясь перейти её в районе светофора. Большие белые чайки кружили над улицей, всем своим видом показывая, что сейчас подцепят, точно рыбину, какой-нибудь автомобиль, чтобы потом унести его и проглотить на ужин. И писк, крик, хлопанье крыльев, визг тормозов, оханья курортников, неожиданно слились в одну какофонию — синий Форд сбил неосторожную птицу.
Она лежала на асфальте, откинув в сторону правое крыло, и угасающим взглядом прощалась с любопытными, обступившими её пешеходами.
Девочка лет десяти взяла тяжёлую чайку на руки и понесла прочь от этого места. И девяносто процентов против десяти, по мере их удаления, стали превращаться сначала в пятьдесят на пятьдесят, а потом, когда фигура исчезла за углом дома, и вовсе в десять против девяноста.
А вдруг?
* * *Наш секцион разместили в здании принадлежавшем «синей» компании, в правом дальнем углу плаца, если смотреть от КПП, на втором этаже.
Всю первую неделю мы дожидались пополнения из Аобаня, учились складывать личные вещи квадратом тридцать на тридцать сантиметров, бегали вокруг канала и разучивали строевые песни. Две из них, действительно, были на русском языке. А также: учились гладить парадную форму, вернее, учились румыны, которых в секционе присутствовало пять человек, и ни один не знал, что такое утюг (может быть просто совпадение?), получили по автомату «Фамас»; два дня заправляли и расправляли постели; бегали со второго этажа вниз строиться на время и т. д.
Возглавлял секцион аджюдон Ларон, национальность которого, в связи с многолетней выслугой и офранцуживанием, выяснить не представлялось возможным. Кроме сержанта словака, присутствовал сержант чех, большой любитель езды на велосипеде (на работу он приезжал не иначе как на этом виде транспорта), а также сержант-шеф, тоже непонятной национальности.
Капральский состав представляли: русский капрал Саша, известный уже премьер-класс болгарин Красимир Здравков, и фут-фут серб Иванович, которого и русский и болгарин называли Ивановым. (Фут-фут, это волонтёр оставшийся после окончания обучения в учебном центре для прохождения капральского стажа.) Между собой капралы говорили по-русски. Из этого следовало, что всем славянам нашего секциона, а в особенности русакам, повезло.
Как не «везёт» русскоговорящим (а это не только русские, но и представители всех республик бывшего СССР), попавшим во «франкофонский» секцион, я наблюдал на следующий день в столовой.
Нас уже рассадили по столам, где мы принялись пережёвывать принесённую на подносе пищу, когда в столовую завели секцион из «красной» компании. Так как мой стол был занят лишь на половину, часть из вновь вошедших уселась к нам. Фамилия пацана, сидевшего напротив меня и очень быстро поглощавшего второе блюдо, заканчивалась на «—OV». Так как моя фамилия по-французски совсем не походила на русскую и читалась — «CHKOLINE», первыми ко мне мои соотечественники обращались редко.
— Русский? — я взглянул на потенциального земляка.
— Русский, — как-то невесело улыбнулся он. — Я гляжу у тебя фамилия странная, как читается-то хоть правильно?
— Школин. Андрей, — и протянул руку.
— А я прочёл Чколайн, — ответил он рукопожатием. — Олег. Ты извини, я тороплюсь. Сейчас эта сука закончить приём пищи скомандует.
— Какая сука?
— Капрал наш, франкофон. Он специально раньше всегда приходит, пожрёт до нас, а нам не даёт. Фут-фут, который привёл, тоже франкофон, тот останется доедать, а этот нас уведёт. Он так уже три месяца делает, козёл. Из-за меня. Я с ним поцапался в начале Кастеля, вот он и хочет, чтобы меня остальные пацаны сожрали. Но пацаны — молодцы, не повелись, так он лютует.
И действительно, через пару минут весь их секцион, не дав легионерам доесть, подняли и увели на улицу. Порядочки…
Первая стычка у русских произошла с румынами. Нас в секционе было шестеро — трое из России, двое из Украины и один из Латвии. Конфликт разгорелся из-за того самого случая с утюгами. Один из румынов гладил брюки около часа, чем вызвал справедливое возмущение очереди. Следующим за румыном должен был гладиться харьковчанин Игорь. Он ждал, ждал, потом не выдержал и предложил румыну спаринг (румын, надо сказать, хвастался в Аобане знанием карате). Тот отказался. Игорь потащил его в туалет силком. Вмешались другие румыны, а следом мы. Драка не состоялась — не дали капралы. В итоге, все дружно и долго отжимались.
Румыны, вообще, проявили себя с очень интересной стороны. Во время утренних десятикилометровых пробежек, в конце дистанции, когда все остальные, устав, отставали, они изо всех сил старались попасть на глаза капралам или сержантам, мол: «Поглядите, какие мы выдающиеся физкультурники!» Так же во время игры в футбол, пас от румынских игроков имел шанс получить лишь капрал.
— Капраль, капраль! — кричал местный «Георгий Хаджи», выискивая на поле своего непосредственного командира.
В России подобные действия всегда называли лизанием задницы. В Румынии, видимо, своя мораль. Капралы относились к «вылизыванию» с пониманием и продуманно увеличивали нагрузки таким «почитателям».
Телевизора в секционе не было, газет, разумеется, нам не приносили, поэтому, что происходило за воротами реджимента, для легионеров оставалось кромешной тайной.
Нельзя сказать, что русский капрал взял над нами покровительство, но, по крайней мере, все команды для «тугодумов» дублировались на русском языке. Возможно, этот фактор сыграл главную роль в том, что к концу учебки никто из нас так и не освоил толком французский.
Вечерами к Саше в «гости» частенько заходил сорокалетний белорус, бывший чемпион Европы по дзю-до. Он пришёл в легион в тридцать девять лет и остался в Кастеле инструктором по физподготовке для офицерского состава. Обычно капралы пили чай и вспоминали Совок. Третий их товарищ, капрал из «техчасти», в прошлом русский матрос, любил приносить в расположение флаг ВМФ и «пугать» франкофонов.
— Видали? Скоро здесь будем… — (имелась в виду, видимо, наша армия) и размахивал флагом перед ничего не понимающими новобранцами.
Наконец, ровно через неделю, следующим этапом нас дополнили до сорока четырёх человек (русаков не прибавилось) и, свозив на обследование в военный госпиталь Тулузы, отправили на месяц в лес, в горы, на так называемую Ферму.
* * *Я добрался до Парижа жарким июньским днём. Доехал на метро до Плаца Клиши и, пройдя пешком по поверхности почти до Ля Фурш, снял номер в относительно недорогом (сто десять франков — одни сутки) арабском отеле.
Сын хозяина — молодой марокканец повертел в руках паспорт, потом посмотрел пристально на меня, что-то вспоминая, и, наконец, поинтересовался, не встречались ли мы где-нибудь раньше? Я напомнил, что уже останавливался в его гостинице, чем очень араба обрадовал.
— Бьян! — заключил он и, поинтересовавшись моей профессией, повёл показывать «шамбр».
— Мелитар, — на интернациональном языке, дабы долго не распространяться, коротко ответил я.
Его мой ответ вполне устроил, он обвёл рукой номер, мол, почти как в казарме, и, выдав ключ, удалился.
Торговый дом «У Вагнера» был закрыт. Дверь на замке, на окнах железные жалюзи. Может, и этот тоже умер? Шуточки…
Месяца три назад в одной из российских газет прочёл статью с броским заголовком: «В Париже арестованы члены русской мафии». Там пространно описывалась какая-то стрелка русских из Франции с русскими из Голландии, где полиция всех и повязала. Зная, какую белиберду могут высосать из пальца журналисты, большого значения статье не придал, но газету с собой в Париж прихватил.
Первым человеком из тех, кого приходилось встречать раньше, оказалась молодая негритянка, знакомая Серёги Татарина. Она работала в магазине, находящемся невдалеке от Торгового дома.
