Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров
Для Рата это была длинная речь. А для Егора — скорей всего неожиданная. Вряд ли он был дураком — не мог не понять, что Рат искренен, и уже с середины его глаза стали удивлёнными. Когда же Рат замолчал, Егор вдруг спросил:
— Это правда, что наш дед был героем войны?
— Обеих войн. И ещё гражданской, — добавил Рат, — хотя там какой героизм… Он у атамана Семёнова служил, а когда тот ушёл в Китай в 21-м, дед с ним не согласился и остался. Его чуть не расстреляли, но потом оставили… Разве тебе это интересно?
— А что? — с вызовом спросил Егор. — Не верится?
— Нет, — честно признался Рат. И удивлённо отшатнулся — Егор вдруг подался к нему, покраснел так, что было заметно в темноте, задышал тяжело и вытолкнул:
— Слушай, ты… ты же ничего не видел… в своей… — круто повернулся и метнулся к двери.
— Осторожно, поро… — начал Рат, но опоздал. Егор коротко вскрикнул, сложился втрое и сел около входа, схватившись за левую ступню. С разбегу и со злости он махнул большим пальцем по высокому порогу — обитому войлоком для зимнего тепла, но всё равно больно, а главное — Рат это понимал — обидно при нём. Егор поднял лицо — на глазах блестели слёзы — и, мазнув по двоюродному брату, так и не слезшему с перил, злым взглядом, захромал в дом.
Рат шёпотом выругался и стукнулся затылком в опорный столб навеса — посильней, чтобы стало больно. Отец говорил ему: «Если идёшь в тайгу не один — смотри, чтобы не было обиженных или злых. Не вернуться можно.»
Рат уже не раз убеждался, что всё, сказанное отцом, было справедливо.
После утра будет день
Ратмир тренировался с грушей — шестидесятикилограммовым мешком, набитым опилками и вздёрнутым на толстенный сук. Он встал полчаса назад и лупил грушу уже минут десять, не глядя по сторонам и ни о чём не думая — в голове была неприятная, прокисло-пригорелая каша из мыслей и образов. Ноги давно ломило от росы, но всему остальному было жарко.
— Тяжёлая?
Он крутнулся на пятках. Увлёкшись, перестал следить за окружающим, а рыжий Сашка подошёл бесшумно. Одетый в одни спортивные трусы, тоже босиком, он стоял в паре шагов, щурился и смотрел без насмешки или превосходства. Рат смерил его взглядом, про себя отметив, что Сашка такого же роста, но накачанней, и не по-культуристски, а по-настоящему.
— Шестьдесят кэгэ, — тяжело дыша, сказал Рат.
— Можно? — Рат кивнул, и Сашка подошёл ближе…
— Хха! Хха! Хха! — Ратмир шевельнул бровью. Рыжий раскручивал своё тело в стремительном и безжалостном круговороте ударов руками и ногами — груша ощутимо раскачивалась и подпрыгивала, проминаясь. Помучив снаряд с минуту, Сашка отскочил в сторону.
— Кикбоксинг? — спросил Рат — наугад, если честно — и не промазал, Сашка кивнул:
— А ты чем занимаешься?
— Боксом. Меня ещё отец начал учить — боксу и самбо, но в интернате только боксёрская секция, самбо я так, самоучкой вспоминаю… — Рат помедлил и предложил: — Попробуем в пол-контакта?
— Давай, — немедленно согласился Сашка, принимая стойку, а в следующий миг бросаясь вперёд скользящим шагом, неуловимым и молниеносным. Рат отскочил, затанцевал на расставленных ногах, потом так же бросился навстречу, в клинч[11], и выбросил попеременно левый-правый кулаки: прямым в челюсть и хуком[12] под рёбра. Сашка уклонился от прямого нырком, принял хук на предплечье, метнулся вбок и выбросил вверх в сторону, в голову Рату, правую ногу, а когда Рат поднырнул под неё, то сделал кувырок назад через плечо, уходя от прямого в рёбра — и из полусидячего положения пяткой почти достал бедро Рата, заставив того отскочить. Мальчишки рванулись было друг другу навстречу снова, но потом остановились. Сашка первым протянул руку:
— Мир?
— Мир! — Рат охотно вляпал по его ладони. Они всё-таки ещё немного померялись силами, сжимая каждый руку другого, потом Сашка спросил напрямик:
— А Егор — он тебе брат?
Рат кивнул, но уточнил:
— Двоюродный.
— Двоюродный? — Сашка вроде бы удивился, потом признался: — А я думал, что родной, только это… — он замялся, и Рат уточнил:
— Только от разных женщин? Вроде как отец нас бросил или на стороне меня нагулял?
— Ну… да. Ты не обижайся…
— Ерунда. Нет, это наши отцы были родные.
— А твой — он кто?
— Был военным, потом золотоискателем.
— А сейчас он в тайге?
Рат посмотрел в небо:
— В тайге. Он пропал три года назад. Он и мама.
— Как… пропал?
— Очень просто. Ушли и не вернулись… А твой отец тоже военный?
— Да, майор вэдэвэ. Он в Рязанском преподаёт.
— Майор? — Рат покосился на Сашку, и тот кивнул:
— Да, майор. Я понял, чего ты… Правда, все его ровесники давно уже полковники. Это с девяносто третьего получилось, когда в Москве бои были. Он тогда был капитаном в нарофоминском десанте. Им сказали идти… а он говорит — я по своим стрелять не стану. Ну, ему так сразу ничего не сделали, а потом везде затирать начали. Так и получилось… Это уже вот недавно его в Рязанское перевели, один старый друг похлопотал, а то бы так…
— А с Егором у тебя чего общего?
— Он тебе не нравится? — Рат пожал плечами. Сашка улыбнулся: — Не нравится, я вижу.
Да он не очень-то и виноват… Его отец — ну, дядя Володя — испортил. Может, и не хотел, а испортил. Он как рассуждал: я в глуши — ты извини — жил и вырос, лбом и плечами дорогу пробивал, так пусть сын живёт на всём готовом. Ну и с рождения разные гувернантки-маркитантки, — Рат засмеялся, — потом в школу в Англию отправил. А там ведь как — там про Россию слова хорошего не услышишь, а сюда на каникулы приедет — что он видит? Что отец богатый и знакомые его такие же, а остальные кое-как перебиваются — значит, тупицы и неудачники. Взрывы постоянно, войны какие-то, разборки. Ну и постепенно он, Егор, совсем…
— Да я не про него, — перебил Рат, — я про тебя. Ты-то как с ним познакомился?
— Так я и говорю. Всё с его и с моего отцов началось. Они в 96 в чеченском плену познакомились. Дядю Володю аж в Ставрополе похитили, они по всей России людей вообще безнаказанно воровали. А моего батю уже под самый занавес в плен взяли — точнее, сдали, один иностранец, которого ему сопровождать приказали. Их вместе держали… А дядя Володя, он, что хочешь про него говори, всё равно смелый. За него выкуп требовали, а моего батю обменять хотели, только они сбежали. Часового в яму как-то заманили, пристукнули, потом тех, кто в доме был, положили всех и рванули через горы. А отец Егора ногу сломал. Ну, мой батя его на себе попёр, и вышли всё-таки к своим… Вот так и получилось, что они с тех пор друзья, а я у Егора единственный приятель «не из ихних»… А ты кем хочешь стать? — поинтересовался Сашка, и Рат охотно ответил:
